Что это такое — ядерная медицина?

Ну, о работе со стволовыми клетками сейчас только очень ленивый журналист не написал. А вот что за «фрукт» ядерная медицина?

О ней сначала рассказал в докладе на заседании президиума СО РАМН «Состояние и перспективы научных исследований по ядерной медицине в Сибири» доктор медицинских наук и член-корреспондент РАМН Юрий Борисович Лишманов. А потом мы этого ученого из Томска, руководителя отдела лучевой диагностики и заместителя директора научно-исследовательского института кардиологии, отвели в свободный кабинет и настойчиво попросили рассказать обо всем попроще. И он живо на это откликнулся.

Пока еще в зачаточном состоянии
— Ядерная медицина, — рассказывал он, — это любые диагностические или терапевтические вмешательства, связанные с введением в организм радионуклидов. Но, конечно, при диагностике вводят в организм совершенно безопасные дозы этих радионуклидов. А при терапии вводятся, естественно, дозы побольше для борьбы с опухолями, при лечении щитовидной железы и т. д.

— А какие вещества используются при таком лечении? В докладе вы говорили, что они весьма дорогостоящие...

— В основном мы используем короткоживущие радионуклиды. На их основе созданы фармацевтические радиопрепараты. У нас в Томске налажено производство таких препаратов. Причем оно организовано по оригинальной и экологически чистой технологии. Принимая во внимание, что они на базе короткоживущих радионуклидов, то транспортировать их далеко не приходится. Стоимость препаратов вполне сравнима с мировыми ценами, а нередко и намного ниже. Например, препарат технеций с шестичасовым периодом полураспада по сравнению с зарубежными аналогами дешевле ровно наполовину. Его уже можно транспортировать далеко.

— Но, как я понял из доклада, — говорю Лишманову, — у ваших методов нет крена ни в одну, ни в другую сторону: с их помощью вы и диагнозы ставите, и лечите.

— Должен вам признаться: в России системная радионуклидная терапия еще в зачаточном состоянии. Пока что, к сожалению, лечат всего два вида патологии. Это прежде всего диффузный, токсический зоб щитовидной железы. В медицинском радиологическом центре в Обнинске его лечат с помощью 131-го изотопа йода. А в онкологических институтах Томска и Москвы лечат метастазы рака простаты и молочной железы с помощью стронция-89, который активно накапливается в костях и подавляет метастазы, заставляя их рассасываться, снимая при этом болевой синдром. В основном речь идет о костных метастазах. Другие виды такой системной терапии в России, к сожалению, не применяются. Хотя есть новые разработки, которые используются успешно в разных медицинских центрах.

Тревожная карта по ПЭТцентрам
— Вы показали карту, делая доклад, которая удивляет и огорчает, даже удручает. Речь идет о ПЭТцентрах... В Сибири их практически нет.

— ПЭТцентры — это центры позитронно-электронной томографии. То есть один из вариантов радионуклидной диагностики, где используются ультракороткоживущие радионуклиды, повышающие разрешающую способность при исследованиях, диагностике. В таких центрах можно обнаружить опухоль в несколько миллиметров, что очень важно. От зарождающейся опухоли избавиться гораздо легче. Каждый такой комплекс обязательно включает в себя циклотрон, на котором нарабатываются необходимые радионуклиды в близости от больного, между больным и циклотроном располагается радиохимическая лаборатория, где с радионуклидом проводят некоторую подготовку к вводу его в организм человека. В лаборатории должен быть комплекс аппаратуры, которая моментально определяет качество препарата. Если его качество недостаточное, то вводить его в организм человека нельзя. Коротко- или ультракороткоживущие нуклиды «обязывают» лабораторию находиться в одном месте. Да и циклотрон (ускоритель) должен быть под грунтом, заглублен. Излучение не должно нигде выходить за положенные рамки.

Таких ПЭТцентров в Западной Европе уже более 400. В США уже около 1000. А у нас шесть, которые не все функционируют и радионуклиды нарабатывают где можно. До Сибири все эти передовые технологии лечения, в сущности, еще не дошли. И средств мало, и специалистов практически нет. А на Западе тем не менее считают, что такие исследования проводить рентабельно. Лечить запущенных больных дороже. Мы нередко (слово «часто» написать не рискую. — Р. Н.) обнаруживаем опухоли, когда медицина уже бессильна помочь. В США отказывают в страховке, если человек, когда ему предписывают, не прошел проверку в ПЭТцентре.

На ранней стадии вылечить легче
— Если обнаружить опухоль на ранней стадии ее развития, — говорил Лишманов, — то можем вылечить человека в 80 — 90 процентов случаев. Ядерная медицина — это прежде всего высокие медицинские технологии. И едва ли можно говорить, что она медицина будущего, так как уже широко распространяется и развивается. Но пока не у нас. ПЭТцентры есть в управлении администрации президента. Но и они еще не полностью работают. В силу ряда причин там еще не запущен циклотрон. Ситуация усложняется еще тем, что каждый препарат, изготовленный с помощью циклотрона, должен проходить через все разрешительные процедуры для получения права на исследования с радионуклидными препаратами. А у нас это почти всегда долго. Тем более что в каждом центре используют по обыкновению свой препарат, отличающийся от других.

В Москве, правда, ситуация полегче. Там уже получили все необходимые разрешения в одном из институтов. В Томске тоже имеют такое разрешение. В Питере ситуация полегче. В нем уже победили всех чиновников на этом медицинском «фронте» и в двух институтах полная готовность для необходимых радионуклидных исследований. Все сертификаты, лицензии и решения получены.

Так что пусть потихоньку, но развитие ядерной медицины идет и у нас. Впрочем, если покупать ПЭТцентр в полном наборе, вместе с циклотроном, то его можно ставить где угодно — в Томске, Новосибирске, в Иркутске... А если покупать частями, положим, только радиохимическую лабораторию, со сканером и аппаратурой, то ПЭТцентр надо открывать там, где уже есть циклотрон. В Томске он есть, а такого циклотрона в Новосибирске, считает Лишманов, нет. Хотя томские ученые активно сотрудничают с нашими физиками из ИЯФа. Поэтому пока рациональнее открывать ПЭТцентр именно в Томске. Тем более что циклотрон в Томске установлен практически в центре города. Да и кадры по ядерной медицине в Томске есть, а нам их еще надо готовить. Только у Лишманова, кроме него самого, работают в лаборатории четыре профессора. А еще первоклассные специалисты-радиохимики в институте ядерной физики Томска, в политехническом университете, в Сибирском медицинском университете... То есть уже существует сильный симбиоз специалистов, развивающих новое направление в медицине.

Куда больному податься?
— А будет ли тогда Томск принимать больных со всей Сибири, как Санкт-Петербург, куда уже стекаются больные из самых разных мест страны?

— Ситуация не простая. Себестоимость такого обследования превышает тысячу долларов. В Питере, где работа уже идет, эту сумму платят сами состоятельные больные или она погашается за счет страховки, грантов или каких-то других способов. Бывают случаи, когда ни рентген, ни современные разные томографы не могут выявить опухоль. А радионуклидная диагностика, когда именно в опухолях накапливаются препараты, их выявляет, фиксирует. Точнее — регистрирует радиоактивный изотоп.

В Иркутске тоже есть специалисты и техника, позволяющие претендовать на многое. Но у них нет опыта для работы в узких областях медицины. Например, в ядерной кардиологии.

Однажды Лишманову по электронной почте прислали снимок. Он принадлежал авиатору, над которым нависла угроза отлучения от профессии, полетов. Решалась судьба человека. Местные врачи некорректно оценили результаты обследования летчика. Иначе говоря, признали у него болезнь сердца. В Томске все перепроверили, и оказалось, что он абсолютно здоров. На всякий случай его заставили пройти еще через московскую экспертизу. Диагноз томичей подтвердили: парень полностью здоров.

После этого молодого человека снова допустили к полетам. Успешно летает до сих пор. Так что диагноз — это работа тонкая. Хорошо еще, что современные технологии позволяют обмениваться... изображениями, а не только переговорами.

Самое большое число радионуклидных исследований в кардиологии связано с теми клетками сердца, до которых этот самый радионуклид сможет добраться. Иначе говоря, запущенный в кровь человека радиопрепарат точно диагностирует коронарную недостаточность и позволяет оценить ее характер, то есть или это временное изменение, или уже рубцовое, и т. д. А в зависимости от этого можно точно знать, как и чем лечить сердце.

Полагаю, что рассказанное профессором Лишмановым дает представление о том, что такое ядерная медицина и чем она занимается.

На снимке: профессор Юрий Борисович Лишманов.