Выйти победителем из долины смерти

Им удалось распределиться группами по вагонам и добраться до Юрги. А уже в первых числах сентября их, по сути необученных юнцов, зачисленных в стрелковую часть, отправили в Москву.

Это невероятное стремление быстро повзрослевших ребят оказаться честными перед собой, не струсить и не повернуть, желание отстоять свою землю и позволило русскому народу победить в этой страшной войне.

— Нашу 14-тысячную дивизию, — вспоминает Николай Степанович, — принимал сам Ворошилов. Подготовка бойцов была не ахти, но положение на фронте слишком сложное, и нас отправили в сторону Смоленска. У дивизии стояла задача остановить немцев, не дать им прорваться на Москву. От Вязьмы нам предстояло сделать марш-бросок в 180 километров. Карабин, противогаз, патроны, гранаты — на себе 25 килограммов.

Стоял уже поздний сентябрь, началась распутица, идем по грязи, мокрые, повозки застревают. Дороги нет вообще никакой, приходилось делать настил из досок и практически тащить лошадей. Кто бы мне до этого сказал, что можно спать в строю, да еще передвигаясь, не поверил бы, ну а тогда пришлось научиться.

...150-я Сибирская добровольческая дивизия должна была закрепиться под Большим и Малым Клемятино. Перед людьми была поставлена задача — любой ценой остановить продвижение немцев к Сталинграду.

В первую очередь дивизии пришлось создавать оборонные укрепления. Замерзающую землю копали круглыми сутками. Как подсчитали бойцы, каждый вырыл по тысяче кубометров, находясь практически в полуголодном состоянии. В неразберихе оказалось, что дивизию забыли поставить на довольствие. Кормили ужасно — по два сухаря в день, без горячей пищи. Правда, перед наступлением ситуацию исправили. Но тогда ни голод, ни холод, ни предстоящие испытания не заставили людей струсить и думать о смерти. Николай Степанович Жабунин признался, что возмущались лишь по одному поводу: «Надо в бой, а мы сидим!».

— Ноябрь, середина месяца, ждем наступления на Сталинград, — рассказывает он. — И вот раннее утро, звучит приказ о наступлении: брать Большое и Малое Клемятино. Нам предстоит прорываться по болоту. Утром, до восхода солнца, началась артподготовка: горит и дрожит все — земля, небо, светло, как днем, страшный гул 1,5 часа, чуть не оглохли... Потом в бой вступила реактивная артиллерия — «заиграли» «катюши». Мы пошли в наступление. Я — на связи с командиром, правда, связь «ниточная», постоянно рвется. Но зато темп взяли такой, что в Клемятино ворвались за несколько минут. Легкие танки проскакивали на скорости сначала болото, а потом улицы, фашисты выбегали из домов в нижнем белье и драпали на окраину.

Но самое страшное началось, когда дошли до города Белого. Немцы снова на высотке, мы — пехота — оказались как на ладони. Атаки захлебывались одна за другой: цепь поднимается в атаку и падает, поднимается вторая — падает. Трупы — в два наката. Но все рвутся вперед, на верную смерть.

Николай Степанович не выдерживает, по его лицу покатились слезы.

Тогда под городом Белым пало 12,5 тысячи сибиряков, почти вся дивизия. Одни погибли под пулями, другие, кого не успели быстро вынести с поля боя, замерзли — в ночь перед битвой ударил сильнейший мороз.

Остатки дивизии были переброшены под Великие Луки на переформирование. Пришли пополнение и техника. Дивизии присвоили звание гвардейской и вручили знамя.

Шел 1943 год. Началась подготовка к битве на Курской дуге.

— Из боев на Курской дуге особенно помню сражение за высотку 233,3, где немцы создали сильный укрепрайон. Мы — снова в болоте. Дрались четверо суток. Фашисты зарыли в землю много танков, так что нам пришлось идти на «тигров» практически «голой грудью». Потери несем страшные, в атакующих цепях выбит практически весь комсостав, а приказ один — вперед! Младшие офицеры принимают командование на себя и снова бросают людей под адский огонь. Одним из таких героев был наш земляк — взводный Боря Богатков. Тогда полностью полег не только его взвод, не досчитались тысяч бойцов.

Трудно мне вспоминать еще об одном эпизоде, но не рассказать не могу. Было это уже в Латвии. Полк бросили взять высоту и прорвать линию обороны. Когда нам удалось взять высоту, увидели изуродованные немцами тела наших военнопленных. Издеваясь над людьми, фашисты вырезали звезды на их груди, отрезали части тела.
Позже мы все это задокументировали и доложили командованию.

...И снова — в бой, опять атакуем. Я с радиостанцией на переднем крае. Работаю в коротком режиме, чтобы не успели запеленговать немцы: «Иголка, Иголка, я — Мешок, ответьте!» Пока радировал — начался артобстрел. Взрыв — и моему помощнику прямо на моих глазах вырывает пах. Другой солдат с дыркой в голове падает мне на колени. Кровь и ужас! Тут командуют отступление. Позже оказалось, что наше подразделение прорвало линию обороны, а фланги нас не поддержали — немцы нам и врезали со всех сторон.

Отошли, начали окапываться. Вечером услышали гул моторов и поняли, что к фашистам подошло подкрепление — утром начнется атака и пойдут на нас танки с автоматчиками. Пришлось спешно уходить еще дальше, да так, что я даже рацию зачехлить не успел. Отдышались только в лесу. Смотрю — напарника нет, а у него блок питания. Моя рация без него просто груда железа. Еще хуже, если он попал в плен, для всех нас это было страшнее смерти. Поползли искать моего напарника, нашли, притащили. У него грудь разорвало, но губами шевелит. Прислушались, а он шепчет только одно: «Комбат, застрели!» Нам потом удалось передать его санвзводу, но выжил он или нет, не знаю.

Осталось нас в лесу не больше пятидесяти человек, прорываться дальше бессмысленно. Единственным правильным решением было дать командованию свои координаты и при атаке немцев вызвать огонь нашей артиллерии на себя. Утром, когда засвистели «катюши», думали: все, не выживем. Но повезло. Команда «Вперед!», и мы прорвали окружение.

Война для Николая Степановича Жабунина длилась долго. В конце июля 1945 года он уже в составе бригады правительственной связи был отправлен на восток, воевать с Японией. Ясно помнит, как 9 августа в 4 часа утра началась канонада, небо потемнело от самолетов, и наши войска с ходу прорвали оборону Квантунской армии. Он помнит, как практически не спали по ночам из-за вероятности нападения японских смертников, как каждый солдат был уверен: любой враг будет разбит Красной армией и силой духа советского народа!

Только в конце 50-х годов Николай Жабунин был демобилизован из армии. Вернулся в родное село Кочки. При постановке на воинский учет ему предложили работу в органах КГБ, где он и прослужил более 10 лет. Но сейчас, несмотря на заслуженный отдых, сидеть дома ему не приходится. Николай Степанович, вопреки болезням и более чем 80-летнему возрасту, постоянный гость школьников, занимается музейной и общественной работой.