Среди красот пустыни и ее преданий

А в Палестине через два часа пути ты словно попадаешь в другой мир. Зелень постепенно редеет, тает и наконец совсем растворяется в разгоряченном воздухе, прозрачным одеялом лежащим на причудливых песчаных холмах. Узкая дорога, не рассчитанная на активное автомобильное движение, то серой змеей ползет вверх, петляя и потешаясь над путешественниками, которых от бесконечных поворотов то вправо, то влево уже начинает мутить, то спускается на пологое место, и через каких-то минут тридцать золотистые с серым холмы, громоздившиеся друг возле друга, как корабли в гавани, начинают теряться в сизоватой дымке далеко позади.

Проезжая по гористой местности, ловишь себя на ощущении, что то, что секунду назад казалось незыблемым и безжизненным, как-то начинает проявлять свой характер и прежде всего менять цвет. Еще несколько мгновений назад золотистая гора вдруг посерела, будто нахмурилась. И только взглянув на небо, понимаешь, что капризные художники, перекрашивающие пейзаж, — это облака, что плывут у тебя прямо над головой. Это их тени огромными платками плывут по пустыне, без усилий перебираясь через возвышенности, расщелины, которые, говорят, весной наполняются гремящими потоками воды, а ты, если тропинка вьется в гору, едва переставляешь ноги, словно тащишь на себе огромный тюк. Душно, воздух вязкий, хочется забиться куда-нибудь под навес или отыскать выступ скалы, отбрасывающий хоть крохотную тень, и присесть.

Мы в иудейской пустыне, о которой существует так много преданий. О некоторых из них я расскажу в следующих репортажах, когда мы посетим древнейший город на земле Иерихон и неповторимый по красоте, вырубленный на стене скалы монастырь Георгия Хозевита.

Также мы побываем в монастыре Святого Герасима, который расположился в менее живописных, но столь же пустынных и почти безжизненных местах среди Иорданской пустыни. Желтовато-серая почва, редкий кустарник, куцые пучки какой-то травки и необъятное небо над головой — вот что ожидало человека, который, как преподобный старец Герасим, оставил шумный и суетный Иерусалим и удалился в пустыню, чтобы посвятить себя посту и молитве. Сегодня я хочу поведать вам историю Святого Герасима и его льва. Отец Владимир, помню, сказал, что всегда покупает для своих детей книги, рассказывающие об этом уникальном примере преданности, жертвенности и любви, и дети их очень любят. Привезла и я своим старшеньким такую книжку. В первый же вечер сначала сын, а потом и дочка на одном дыхании прочли ее от начала до конца и затем, всегда такие шумные и подвижные, они долго ходили необычайно тихими... Так опечалил их финал удивительной истории. Надеюсь, что и вас он тоже тронет.

«Иорданская пустыня издавна славилась своими подвижниками, сюда, за реку Иордан, удалялись те, кто хотел посвятить себя подвигу поста и молитвы, хотел отдать всего себя служению Господу. Немногим был по плечу такой подвиг и столь суровая, полная лишений жизнь среди раскаленных камней под невыносимо жарким солнцем. Одним из таких подвижников был преподобный Герасим. Родом он был из Ликии. С юных лет горело его сердце любовью к Господу. После принятия монашеского пострига удалился в Иорданскую пустыню и основал там монастырь...» — повествует книга.

Достоверно известно, что жили иноки в монастыре по очень строгому уставу. Те, кто уже прошел определенные испытания, получали благословение и селились вдали от обители, в маленьких кельях. Отшельники пять дней проводили за рукоделием с молитвой на устах. Они носили ветхие одежды, питались небольшим количеством хлеба, взятого в монастыре, и кореньями, свою убогую трапезу запивая простой водой. Они никогда не запирали двери хижин, чтобы любой путник мог войти и взять все, что пожелает. Но этот редкий гость не нашел бы в одиноком жилище ничего, кроме рогожки для сна и сосуда для воды. На субботу и воскресенье все иноки приходили в монастырь и причащались Христовых тайн.

Нелегок был устав монастырской жизни. Строг был настоятель, не разрешавший инокам разводить в кельях огонь, считая, что пламенная молитва должна согревать их. Господь наградил старца Герасима «чистотой сердечной, безмерной добротой, умением сострадать чужому горю, принимать близко чужую боль, любить каждое создание Божие — и человека, и животное».

Рассказывают, что однажды преподобный Герасим встретил в пустыне льва с опухшей лапой, из которой торчал огромный шип. Животное смотрело умоляюще и протягивало лапу, словно молило о помощи. Святой старец спокойно приблизился, вынул шип, прочистил рану и перевязал ее. И лев, обычно грозный и свирепый, из благодарности уже никогда не покидал святого. Словно ученик за наставником, лев следовал везде за ним и выполнял любые указания. Он даже питался из рук преподобного Герасима хлебом и водой.

В монастыре был осел, на котором возили воду из Иордана. Старец поручил льву охранять осла. Каждое утро лев брал за уздечку своего длинноухого друга и уводил на пастбище, а сам отдыхал в тени. Однажды лев уснул и не заметил, как осла забрал купец, проходивший с караваном мимо того места. «Видно, бедное животное потерялось», — подумал купец. Проснувшись, лев стал метаться, искать, звать, но безрезультатно — осла нигде не было. Уныло опустив голову, он поплелся в обитель.

С той поры лев стал выполнять послушание осла. Каждое утро величественное животное с огромным бочонком следовало за водой к Иордану. Его так и прозвали — лев Иордан. Лев делал свою работу очень смиренно и добросовестно, хоть и грустил, наверное, от того, что о нем подумали плохо — решили, что он съел осла.

Однажды, возвращаясь с реки, лев заметил караван и в нем — знакомого осла. Он радостно бросился навстречу старому другу. Люди, увидев льва, в испуге бросились прочь. На шум сбежались иноки. «Выходит, зря мы, братия, бранили льва...» — сказали они.

Шли годы. Лев все так же жил в монастыре и так же был предан старцу. Когда святой Герасим мирно отошел к Господу, иноки, оплакав своего авву, похоронили его возле храма. Возвратившийся в обитель лев повсюду искал преподобного, беспокойно метался по монастырю. Когда наконец его отвели к могиле, он припал к ней, страшно заревел, стал биться головой о землю... Там, на могиле любимого им старца, лев и умер.»