Росчерк войны на судьбах близких

Когда в 20-х годах стали укреплять дисциплину на заводах, дядя Андрей, человек вольнолюбивый и немножко анархист, уволился с завода и устроился пильщиком дров на лесоскладе, где и проработал до самой смерти, в декабре 1941 года. Тетя Надя выжила, работая на одном из предприятий, выпускавших военную продукцию. Мой отец, бывая по делам службы в Ленинграде, чем мог помогал своей тетушке. Она умерла уже после войны.

Когда гитлеровские войска приблизились к Ленинграду, стали эвакуировать многие заводы в глубокий тыл, а детей работников, которых было решено оставить в городе, также решили отправить в тыл. Таких детских эшелонов еще до блокады было организовано несколько. В один из них попала и моя двоюродная сестренка Вера Алексеева.

Но ее мама, встревоженная слухами, кинулась догонять эшелон. На одной из станций, недалеко от Тихвина, она нагнала его и даже увидела свою дочь, игравшую на насыпи. Побежала к ней, крича: «Верочка! Доченька!» Вера тоже увидела свою маму и побежала ей навстречу. Но в этот момент налетели немецкие самолеты, стали бомбить и обстреливать эту станцию. Одна из бомб упала рядом с Вериной мамой, и ее не стало... Вера получила серьезное ранение в ногу. Пробыв всю войну в одном из детских ломов, она после войны благополучно вернулась в свою квартиру на улице Скороходова...

Двоюродная сестра моей мамы, Александра Петровна Добровольская, всю жизнь прожила в Ленинграде. Во время войны, как и большинство ленинградцев, работала на одном из военных заводов на Малой Охте. Выжить в блокаду ей помогли книги графа Толстого из полного собрания сочинений, оставленные ей мамой на хранение, когда мы переезжали из Ленинграда в Кронштадт. Она обменивала их на продукты. Это издание в то страшное время очень ценилось.

В середине 1942 года тетя Шура получила похоронку на своего мужа, ушедшего добровольцем на фронт в первые дни войны. А в начале 1944 неожиданно пришло письмо, в котором муж рассказывал, что в одном из боев был ранен и попал в плен. Немного окрепнув, бежал и присоединился к одному из партизанских отрядов, в котором и воевал до воссоединения с регулярными частями нашей армии. Однако радость была непродолжительной. В конце 1944 года тетя вновь получила похоронку и коротенькое письмецо от товарища мужа, который стал свидетелем его гибели. После войны тетя Шура вышла замуж за давнего товарища своего мужа, Михаила Ивановича Чайкина, семья которого погибла во время блокады. Он прошел всю войну, был несколько раз ранен, но ни разу не лежал в госпиталях... Между прочим, он родственник знаменитой Лизы Чайкиной, казненной фашистами в конце 1941 года.

Двоюродный брат мамы, Сергей Петрович Добровольский, вместе со своей женой и дочерью, тоже коренные питерцы, также всю блокаду провели в Ленинграде. Работали на военном заводе. Жили они на самой окраине и всегда держали огород. Это и спасло. А так же то, что дядина жена, Анна Николаевна, — внебрачная дочь некоего аристократа, — получила в наследство от своей мамы, красавицы-цыганки Татьяны Прокофьевны, несколько очень дорогих колечек и сережек, которые они и обменивали на хлеб и другие продукты. Вот тогда-то, пожалуй, впервые Анна Николаевна помянула добрым словом своего папеньку...