«Колхоз»... шестерых детей

В колхозе, где мама работала от зари до зари, ничего не давали, все, что можно было, отправляли на фронт. Началась голодная пора. Ребятишки просили есть. Мама старалась как-то найти выход, собирала вещи, что были когда-то куплены про запас для детей, для себя, и c дочерью Маней ходили по соседним сёлам, меняли вещи на продукты.

Они пешком отправлялись в какой-то далекий урман или в Яркуль, где, по слухам, у людей были еще продукты. Удавалось выменять ведро картошки и щепотку соли, привозили эти продукты на санках, а через неделю опять ничего не было, и опять приходилось искать еду. А еще одна забота — огород посадить, а иначе обречешь детей на голод и на следующую зиму.

С наступлением весны, когда стаивал снег, дети постарше шли собирать по картофельному полю, выкапывая из грязи, оставшиеся мерзлые картофелины, пекли их на железных боках печки-буржуйки и ели. Появления зелени ждали как манны небесной. Ели всякие корешки. А когда появлялись кислянка (щавель), чеснок, пучки, саранки, полностью переходили на траву. Набирали целые мешки, варили щи. Хлеба не было, молока тоже, хотя корова и была. А когда доилась корова, то молока хватало, чтобы забелить щи да кружечку какую для маленькой оставляли.

Когда появлялись всходы в огороде, бегали и целовали каждый кустик картошки. Ели лебеду, крапиву. Мама выпрашивала у родственников очистки от картошки, варили их со щавелем и крапивой. Родственники мамы, которые жили здесь же, в деревне, относились к ней с пренебрежением. Они не могли простить ей того, что она без их согласия вышла замуж, а теперь вот мучается одна с детьми. Бедная женщина билась как рыба об лед.

Вместе с Маней ей приходилось ходить за мясом. На колхозной ферме ослабленный за зиму скот, бывало, погибал. И эти трупы животных люди разрезали, вырезали печень, сердце. Варили и ели. Это запрещалось делать, но люди, когда стемнеет, шли и находили.

Почему никто не заболел, не умер из детей, не знаю. Наверное, скот был незаразный, а погибал тоже от голода. Даже если кто-то и болел, никто на это не обращал внимания. Ни врача, ни больницы в деревне не имелось. Попасть в больницу за двадцать километров можно было только на своей корове или выпросить в колхозе быка.

Все машины, лошади, хлеб, теплые носки, варежки — все отправлялось на фронт. Не роптали, не ныли — знали, что все силы надо отдавать для борьбы с врагом. И отдавали. Дети работали с пяти-шести лет, помогали ухаживать за скотом, пасли телят, овец, ходили на прополку посевов, осенью собирали колоски, чтобы ни зернышка не оставалось на поле. Жаль, что сейчас этому не верят. Все это испытано на нас, все правда! Детям не писали трудодни, они просто работали вместе со взрослыми, помогая им. Так вот мы и жили, кое-как перебиваясь.

А 23 сентября 1943 года у нас произошло большое несчастье. Умерла наша мама. Она, бедная, недоедала, отдавая последний кусочек, последнюю картофелину детям, разрываясь между работой в колхозе и домом, где был другой «колхоз» из шестерых детей.