Догнать на карусели любви

— Бабушка, милая, поскорей бы тебя увидеть и все рассказать! — Катя ещё сильнее «пришпорила лошадку».

А как красиво всё начиналась! Она смогла сделать так, что Вадим, мужчина её мечты (и коллега по совместительству), стал принадлежать ей! И лучшая подруга Таня была в это посвящена. Правда, достаточно скоро Татьяна начала, по обыкновению, ворчать: «Катька, ты поглупела, что ли? Соберись же наконец с мыслями, влюбленная ворона!»

Но опьяненные любовью бывают глухи к трезвым речам. И слепы в своих розовых очках. А Катя купалась в своих чувствах, как в ласковом море. И не хотела она осознавать, что Вадим гостил у нее все реже и реже. Когда же появлялся (после частых звонков Катерины), она говорила ему о своей любви. Когда уходил — звонила вновь. Если честно, повод снять трубку был не столь важен. Главное — услышать его голос. А что делать, если в любви такое часто случается: один целует, а другой лишь позволяет себя целовать? Целующей явно была Катя. И в конце концов она Вадиму наскучила.

— Что мне делать, он не появляется? — вся в слезах спрашивала подругу измученная своей, похожей на болезнь, любовью Катя.

— Нельзя же так любить... до потери лица, — Таня старалась подбирать слова. — Ты считаешь, что до тебя он жил монахом? Вспомни мужчин, которые были без ума от тебя. Ты давала им отставку сразу же, как они начинали надоедать и изводить ревностью. Теперь ты сама уподобилась этим ухажёрам.

Я вижу, как тебе плохо и больно. И я не хочу, Катюш, чтобы ты превращалась в фурию или неврастеничку. Поэтому, знаешь что?

— Ну не тяни!

— Бери-ка ты отпуск и отправляйся к бабушке, — Таня хитро прищурилась. — Неужели со своей безумной любовью ты и о ней забыла?

Катя даже покраснела. Потому что и правда — за-бы-ла! «Вот неблагодарная!» — девушка стала саму себя мысленно поругивать. И было за что! Бабушка Мишель, француженка по женской линии, взяла на себя все хлопоты по воспитанию внучки. Маме — художнице, занятой выставками и творчеством, было не до ребёнка.

Именно бабушка рассказала, что основательницей их рода стала француженка Мишель. Тогда в России было модно держать гувернанток-француженок. Помещик, в доме которого служила Мишель, овдовел. Со временем гувернантка стала его женой, родив ему детишек.

Бабушка Кати была копией француженки—основательницы рода. И поэтому её тоже назвали Мишель. Правда, мужем этой Мишель стал не помещик, а деревенский кузнец Федька. Подвыпив, кузнец называл супругу Мишкой. Но она не обижалась. Потому что в наследство Мишель достался опыт мудрых и искушённых француженок, умеющих подбирать ключи к мужским сердцам.

Наконец Катя въехала в бабушкин дворик. И она, как в детстве, сидела, укутанная бабушкиными объятиями. Сидела и рассказывала о своей беде:

— Бабуля! Он идеальный, он самый лучший! Я первой призналась в любви. Я прощала ему многое: долгие отлучки, провалы в памяти, его нежелание афишировать наши отношения на работе.

— Поплачь, поплачь, милая. Для того и ошибки, чтобы на них учиться! Ты уже поняла, что в охоте на мужа всегда чертовщина есть. А мужчины очень не любят, когда их принимают за дичь, на которую сезон охоты открыт круглогодично. «Охотниц» они за версту чуют и очень таких дамочек не любят.

А ещё, детонька, помнишь заповедь? «Не сотвори себе кумира!» Идеальных людей не существует. А ты своего милого на пьедестал возвела. А нужно бы взглянуть на человека трезво. Он же не платье, которое можно по своему вкусу перекроить. Так что разуй глаза, подумай, сможешь ли ты с его недостатками мириться.

...Бабка Мишель замолчала. Вспомнив свою юность, улыбнулась молодо:

— Все красавицы в нашей деревне по Федьке-кузнецу сохли. (И я, конечно, тоже.) Бывало, на посиделках до утра, с плясками и песнями, некоторые девки не выдерживали и сами намекали на любовь к нему. Федька на таких храбрых потом вообще не смотрел!

А я веселилась и радовалась, что вижу его, что жива-здорова моя сердечная заноза, которая в это время отплясывала, крепко обнимая за талию очередную красотку. Федя был не промах: заметил все же мои глаза, прожигающие его украдкой, и — вокруг меня кочетом, кочетом. Переплясать хотел, да уж куда там? Когда отлетели мои каблуки, забрал их и шепнул, провожая: приходи, мол, в кузню, вечные сделаю.

Я знала, что у кузнеца амурчики были то с одной, то с другой. Нет, что ты, внученька, я не ревновала! Не дело это — покушаться на личную жизнь других людей. А за туфельками своими я только через неделю пошла. Мне так хотелось Феденьку увидеть, чуть с ума не сошла. Но сердце подсказывало: «Твоё от тебя не уйдёт. А если не твоё — дай остыть. Иначе сгоришь в этом пожаре».

Ох и душным же вечер выдался, когда я в кузню вошла! А Фёдор за неделю осунулся. Но как же он ловко взял меня на руки: «Я рад тебя видеть, ягодка сладенькая!» А у меня сердечко хоть и стучит, но говорю кузнецу со всей строгостью: «Меня ещё заслужить надо!»

Федя забросил свое любимое занятие — охоту на девушек — и всецело переключился на меня. Сто раз я теряла голову от его поцелуев, но слово своё держала. Сваты появились в октябре на удивление всей деревни: мы ведь не были богатыми. Сыграли свадьбу. Я влюблялась в своего Федю все больше, но его любовь была сильнее. Может, так он меня любил потому, что я никогда не держала его на привязи, никогда не считала своей собственностью. И деньги, которые муж зарабатывал, тоже не считала. Он сам просил принять их, радовался моим словам «кормилец, хозяин».

Вот так мы прожили с твоим дедом до самой войны. Не напрягала его бабьими скандалами, упреками. Поэтому, думаю, всегда оставалась для него загадкой, не такой, как все. И поэтому он не стремился покорять другие вершины, думаю...

С войны я ждала мужа четыре года, молила вечерами Бога, просила сберечь моего Федю — он сберег. Вернувшись, сказал мне любимый муж, что его берегла моя любовь. В минуты опасности перед ним появлялся мой образ, молящийся пред ликом Спасителя. Внучка, любимый, как и любящий, — вечен!

А ты, горюшко моё, пыталась в собственность превратить того человека, который, возможно, и не для тебя создан. В карусели любви он не рядом с тобой сидит. На другой лошадке скачет. Даже если его лошадка чуть впереди, ты же его не догонишь, а он тебя вряд ли заметит по-настоящему. Не будет же человек сидеть, вечно назад оглядываясь! Теперь сама посуди, разве могут быть на карусели любви гонки?

...Катя так чётко представила, как пыталась гнаться на карусельной лошадке и закидывать лассо на Вадима, что улыбнулась. Голова переставала болеть.