Оля-Олюшка

Гонимая любопытством, Манька-сплетница (так земляки величали тётю Машу) пошла к Строевым. Алёна явно разочаровала нежданную гостью своим ответом: «Спасибо, Мария, за беспокойство. Приболела у нас Олюшка. В больницу посылаю — не идёт».

Манька заохала, а про себя подумала: «Тьфу-ты ну-ты! Олюшка!!! Девке давно за тридцатник стукнуло. Вековуха!»

Этим обидным словом Ольгу окрестила именно тетя Маша. Да только не пристало оно к Ольге, которую на улице любили все. Народ рассуждал примерно так: «Не может быть, чтобы такая умница, красавица и скромница счастья не нашла. И где только у мужиков глаза?»

...В общем, не пустила Алёна Маньку в чужую тайну. Мария даже сна лишилась: то ли от того, что летние ночи были очень душными, то ли любопытство душило. Да тут ещё одна оказия с нашей «Варварой» приключилась. Съела она что-то не то, и пришлось ей среди ночи мотаться из дома во двор и обратно.

Совершая очередной моцион, Манька обомлела. За соседским забором явно звучал голос Ольги. «Батюшки, вековуха рассудка лишилась! — пронеслось в голове сплетницы. — Сама с собой разговаривает!»
Прислушавшись, Мария даже слова разобрала: «Ты, маленький мой, родись, пожалуйста, умненьким и сильным, как папа. И ничего не бойся. Мама тебя в обиду не даст». Поняв, что тишайшая вековуха беременна, Манька очень сильно пожалела, что сейчас время ночное и нужно терпеть до утра, чтобы потрясающую новость по посёлку разнести.

...Наутро Мария нанесла два визита: один к соседке напротив, подруге по задушевным разговорам, а другой — к Строевым. Прямо с порога, не поздоровавшись с хозяевами дома, незваная гостья торжественно произнесла: «С наследничком вас, Иван Кондратьевич и Алёна Сергеевна!» Изумленно взглянув на Маньку-сплетницу, глава семейства приглушенно сказал: «Откуда такая прекрасная новость?»

Не успела Манька и рта раскрыть, на пороге комнаты появилась Ольга и озорно выдохнула: «Да мы, тетя Маня, этого и не скрываем». Будущая мама догадывалась: что тете Маше известно, то станет известно всем.

Вечером в доме Строевых везде горел свет, а из открытого окна лился счастливый Ольгин голосок. А ещё через несколько дней к их дому подъехало такси. Из машины вышел стройный красавец-мужчина с огромным букетом алых роз и внушительных размеров пакетом в руках. Строевы вышли гостю навстречу. Первым к приехавшему подошел хозяин. Пожал ему руку по-мужски, слегка приобнял за плечи. Алёна Сергеевна переводила изумленный взгляд с мужа на гостя, а Ольга терялась в догадках: когда папа и её любимый человек успели познакомиться? И вдруг она поняла: родитель уезжал в город на два дня, чтобы разыскать отца ее будущего ребенка. Робея, она сделала несколько шагов к гостю, а он быстро бросился к ней. Конечно, букет надо было бы вручить будущей маме или будущей бабушке. Но гость на ходу подал цветы и пакет Ивану Кондратьевичу. Освободив руки, красавец обнял молодую женщину и на одном дыхании произнес: «Что же ты, Олюшка, на свои плечи одна все взвалила? Это ведь и мой ребенок!» Ничего она не ответила, а только счастливо улыбнулась, крепко прижалась к надежному плечу без пяти минут мужа.

Когда Строевы и их гость уже входили во двор, Алёна оглянулась и проговорила изумленной соседке: «Приходи, Манюша, к нам вечером. Раздели с нами нашу радость». В голосе Строевой-старшей не было ни единой нотки укора или упрёка. А вот Манька в лице изменилась. В выражении её глаз уже не было злобы, ехидства, хитрости. Зато появились радость и полнейшее раскаяние.