«Дед» в сорок лет

Но страшнее всего кровоточащие кисти и стопы ног. Кажется, на нем тяжелые сапоги. До такой степени распухли ноги. На руках через пунцовый воспаленный панцирь просматриваются синие черточки бывшей татуировки. На плече зловеще смеется пират, а ниже — синяя надпись: «Если хочешь горя хапнуть, полюби меня». На запястье правой руки выколото: «Дед».

Но он далеко не дед. Ему всего 42 года. Зовут Витек. Его можно каждый день увидеть около бывшего кафе «Молодежное». Иногда он не один. Рядом такие же друзья: флакон одеколона и бутылка початой самогонки. Мимо проходит много народу. У кого-то его вид вызывает отвращение, у кого-то жалость. Изредка на землю падают звонкие монеты. Он краем глаза следит за их цветом. Если много беленьких, в глазах сверкает радость. О нем думают, что он бомж. Но это не совсем так.

У него есть частный дом на улице Болотной в цыганском ауле, который купила ему родная сестра. Но прописывать не стала, потому что все равно пропьет. Он пропил все, что только было можно: квартиру, комнату на подселении, жену, сожительниц. Теперь никого и ничего нет, кроме дома без прописки. Ему там страшно находиться один на один со своей совестью и страшной болью. Поэтому и несут его ноги на перекресток, где рядом больница. Он не раз бывал в 32-м кабинете у хирурга в городской поликлинике. Врач сказал, что ноги спасти еще можно, если мазать специальной мазью и туго перебинтовывать. Витек говорит, что у него нет обуви на несколько размеров больше, чтобы надеть после перевязки. Это отговорка. Просто в больнице не нальют. А он ни дня не может без спиртного. Пьет, потому что уже не может не пить. Когда обжигающий глоток проходит по горлу, он чувствует прилив жизни. Но ненадолго. Есть раны, которые заглушить невозможно.

Когда-то он был, как и все. Учился в школе, закончил Искитимское ПТУ, получил специальность автослесаря. Работал одно время на цемзаводе, в хорошей бригаде, которая ездила по всей России, ремонтировала шаровые мельницы. Но это было так давно. Первый раз сел в тюрьму, когда было чуть больше двадцати лет.

— Шел через «горбатый» мост, — рассказывает Витек, — неожиданно передо мной в ночи вырос молодой человек.

— Дай закурить! — грубо потребовал он.

— А можно повежливей? — произнес Витек.

Парень бросился на него с кулаками. Витек за нож. Дали восемь лет. В зоне он много думал о жизни. Каялся. Хотел сохранить семью, устроиться на нормальную работу. Много рисовал. Витек — прирожденный художник. Даже сейчас, когда отравлена вся жизнь и почти не ходят ноги, он мечтает взять в руки кисть — нарисовать розовый закат, найти такие сочные, яркие тона, чтобы у картины замирали люди. Когда освободился, все светлые мечты разбились. Витек сорвался и снова запил. С женой разошелся. Сожительница попалась тоже пьющая, все вернулось на свои места.

Однажды к ним в гости пришла сестра сожительницы со своим мужем. Слово за слово — разразился скандал.

— Муж сестры сожительницы бросился на меня с кулаками, — обнажая единственный железный зуб, спокойно рассказывает Витек. — Я — за нож. Пырнул... Пырнул. И бежать. Посидел час-два у друга, он сторожем работал. Собрал у него сумку с пустыми бутылками, пошел у одной барыги обменять на самогон. Стучал, стучал, та не открывает. Куда идти? Домой. Подошел к своей квартире, где раньше родители жили, а там милиция.

— Из какой квартиры, мужик? — спрашивают.

— Из 13-й.

— Пошли с нами.

Витек сопротивляться не стал. Зашел первым. Сразу стал нож искать. Нашел и за дверь выбросил. Обнаружили. Надели наручники. Дали два года за нанесение тяжкого вреда здоровью.

Отсидел, устроился грузчиком на хлебокомбинат.

— Хорошо жил, — вспоминает он, срывая с рук ошметки кожи, — хлеб домой таскал, яйца, сахар, муку. Потом уволился. Запил.

С тех пор шесть лет прошло. Кормится тем, что сестра даст да подаянием.

— Искитимцы — люди добрые, на хлеб хватает, — радуется Витек. — Ноги вылечу — на работу устроюсь, грузчиком в больницу зовут.

Раскаленный асфальт жжет подошвы. На жаре к открытым ранам липнут мухи. Витек то и дело стряхивает облепившую ноги мухоту. Чтобы заглушить боль, отпивает глоток самогонки. Становится легче, но ненадолго. Берет в руки костыль, поднимается с привычного места и идет в никуда. Домой не хочется. Он боится остаться один на один со своей совестью, со страшной болью. Все время сочится кровь. Ему кажется, что кровь невинных людей, которую, не задумываясь, проливал Витек.