Новосибирск 3.5 °C

Крапивный рай

25.07.2007 00:00:00
Крапивный рай
Возвращение в детство Я не была здесь тысячу лет! И тысячу лет я мечтала сюда приехать, чтобы почувствовать вновь этот ни с чем не сравнимый запах крапивы. Ее здесь много, она страшно густая, высотой в человеческий рост и привольно растет везде — и в переулке, по которому мы, приехав, всегда шли к старому бабушкиному дому. И у колодца, с забавным названием «журавель», и прямо у дома, где мы когда-то детворой играли в прятки, и в ограде старой церкви, где мощные крапивные заросли прячут старые замшелые памятники начала прошлого века.



Я мечтала о поездке сюда, как человек всегда мечтает вернуться в свое детство — почти без надежды, поневоле смиряясь с неизбежностью жить лишь ясными и теплыми воспоминаниями о нем. И, конечно, подсознательно боялась этой долгожданной встречи.

Но желание вернуться пересилило все сомнения. И я приехала.

И этот крапивный рай встретил меня так, будто бы я никуда и не уезжала. Будто бы не было этих десятков лет, вместивших в себя мои недолгие радости, горькие разочарования, нелегкие поиски себя. И этот колодец, и эта старая церковь у реки с древними, наполовину вросшими в землю памятниками на могилах предков сегодняшних жителей поселка, встретили меня отрадной тишиной. И ярко-зеленая лужайка возле дома. И бабушкин дом — такой же, каким он был всегда — родным и неповторимым.

Из открытого чулана на меня пахнуло моим — и не только моим, еще и маминым — детством, большими старинными сундуками, пылью, тайной и волшебством. Так пахло здесь всегда.

Все было неизменным, все ждало меня именно таким, каким и снилось в сотнях взрослых снов, грезилось в самые тяжелые минуты жизни.

Всегда, когда мне хотелось хоть на минутку ощутить вкус счастья, я мысленно представляла себя стоящей босиком вот здесь, на этом, залитом солнцем, теплом деревянном крылечке, слышащей нестройный петушиный хор: «Крылечко, теплое с утра, крик петушиный недалече...» Как же долго мое детство ждало меня здесь!

Теза, приветливо поблескивая на солнце, как всегда — и двадцать, и тридцать, и триста лет назад — спокойно и величаво катила свои воды куда-то за излучину, утопающую в зелени кудрявых старых ив. Сотни золотисто-желтых «кубариков» сияли в глубокой синей воде маленькими, остро пахнущими речной свежестью, солнышками. Небо в кучевых облаках умиротворенно и мудро смотрело на меня. Все узнавала я здесь, все было до боли родным и любимым. И все-все хотелось прижать к сердцу и с благоговением поцеловать.

Моя прародина — небольшой, но известный во всем мире поселок в Ивановской области с необычным названием Холуй. Здесь уже без малого пять столетий живут иконописцы, художники, вышивальщицы. Лаковая миниатюра — именно то, что прославило поселок в последние десятилетия.

В Xoлуе есть художественная школа, ученики которой под руководством опытных мастеров приобретают чудесное умение творить миниатюрную красоту — на картинах, шкатулках, брошах. Это умение предполагает не только зоркий взгляд художника, но и твердость руки, и дар кропотливо сидеть над будущим шедевром часами, прорисовывая его мельчайшие детали. Нелегкий, но сказочно прекрасный труд!

Тайный знак
Пребывание в бабушкином доме началось с мистического события.

Еще по дороге в поселок я опрометчиво сказала маме, пусть бабушка подаст нам знак оттуда, что она знает о нашем приезде. Это было напрямую связано с маминым рассказом о смерти бабушки, когда в доме вдруг разом вылетели две пробки из счетчика, и наступила кромешная тьма (притом, что ничего включено в электрическую сеть не было).

Оказывается, Саша, двоюродный брат, присутствовавший при этом, несколькими днями ранее попросил умирающую бабушку «подать весть оттуда». Подала... И я получила свою долю. Минуты три спустя после того, как мы зашли в старый бабушкин дом и поставили дорожные чемоданы, на меня сверху что-то упало. Но не ударило, а легонько так скользнуло по бедру, будто погладило. Раздался стук. У моих ног лежала дощечка, упавшая сверху, — с притолоки возле печи. Я в тот же миг поняла, что это означает. Она знает...

Спать мы в доме боялись. Такие уж мы с мамой уродились — воров, бродяг не боимся так, как привидений... Вот и лежали вместе, прислушиваясь к дыханию друг друга и к тишине в доме. Чаше всего последней засыпала я.

Однажды, лежа без сна в темноте, мы вдруг услышали тихое тиканье где-то в стене: тик-так, тик-так. Никаких часов там, само собой, не было, а старые бабушкины ходики, висевшие у нас над головой, несколько лет уже молчали.

Тик-так — и тишина. Через несколько секунд — опять тиканье. Потом, днем, нас кто-то убедил, что это, наверное, в стене сверчок пиликает. Мы поверили. А что нам еще оставалось делать?

И еще: у меня никогда не было ощущения, что близкие наши лежат на кладбище, в сырой холодной земле. Почему-то всегда казалось, что они — или их бессмертные души — по-прежнему там, где прошла вся их жизнь — в родном доме, незримые, рядом с нами, кто их помнит и любит. А как иначе? И знак, который был мне подан «оттуда», сразу после приезда, меня еще раз в этом убедил. Люди не умирают, пока на этой земле их кто-то помнит. А может быть, и не умирают вовсе.

Эвелина
Однажды древняя калитка бабушкиного дома широко распахнулась, и раздался жизнерадостный старческий голос:

— Риточка! Здравствуй, моя хорошая!

Опрятно одетая, чистенькая старушка, с уложенными вокруг головы совершенно седыми, тонкими косичками, улыбаясь во весь свой почти беззубый рот, распахнула широко объятия и решительно двинулась ко мне.

— Я не Рита, я — ее дочь.

— Дочь? — очень удивилась старушка. — А где же Риточка?

И я повела ее к маме в дом. Это была Эвелина Сергеевна Шахова, личность в поселке довольно известная. Когда-то Эвелина — так ее чаще зовут, несмотря на 80-летний возраст, — была художницей и женщиной необыкновенной красоты и темперамента (у нее и сейчас фигура еще вполне даже ничего). В Великую Отечественную она воевала, получила контузию. Говорят, что после этого Эвелина стала «немного не в себе». На мой взгляд, ее «не в себе» выражается в основном в том, что Эвелина Сергеевна воспринимает окружающий мир открыто и радостно, не ходит, шаркая ногами, как «положено» в ее почтенном возрасте, а почти летает по поселку, где у нее столько знакомых и родных.

Вообще-то она с дочерью живет в Москве, а на лето пожилые женщины приезжают в свое «родовое гнездо». Видимо, насидевшись в столице в четырех стенах, в Холуе Эвелина спешит наверстать упущенное: гуляет целыми днями, ходит в гости (чаще всего незваные) и ни в какую не спешит покидать хозяев, с любопытством осматривая все — двор, огород и комнаты. Ей интересно, каждая деталь ее радует. Такое отношение к жизни, наверное, бывает у двух-трехлетних детей, когда им все в новинку, жизнь приносит лишь радость, а сиюминутные огорчения не оставляют в душе никакого следа.

Эвелина Сергеевна рассказала нам (а рассказывает она очень эмоционально, сверкая глазами, жестикулируя и делая многозначительные паузы) о своей семье:

— Дедушка мой, Симеон, был столбник. А папа, Сергей Симеонович, учился в императорской Академии художеств. А мамин брат, Кудрявцев Владимир Федорович, работал с самим Есениным.

На вопрос «Как живете?» Эвелина ответила воодушевленно:

— Очень хорошо! Все, слава богу, хорошо. — И добавила:

— Когда мама умирала, я ее спросила: «Мама, как же я буду без тебя жить?» И мама мне дала пять заповедей. Не обещай никогда никому ничего! Раз! Не клянись! Два! Не зарекайся! Три! Не гадай! Четыре! Не болтай! Пять! И еще — не завидуй и будь довольна тем, что Господь дал.

Видимо, эти материнские заповеди действительно помогают Эвелине Сергеевне сохранять бодрость и жизнерадостность до преклонных лет.

Отъезд
Уезжали из Холуя мы теплым росистым утром. Еще раз кинули прощальный взгляд на дом, на купола храма, на речку. У мамы на глазах были слезы. Наш дом, эти быстро пролетевшие несколько дней оказались позади.

Уезжать не хотелось никому. О том, как было нам хорошо в Холуе, мы никогда не забудем. Живя вдали от него, будем знать, что есть место, куда мы можем вернуться, чтобы отдохнуть душой и вновь ощутить радость жизни.

Но самое главное то, что мы можем вернуться туда в любой миг! Стоит только закрыть глаза — и я снова там: теплое солнечное летнее утро, нагретое солнцем деревянное крылечко, ярко-зеленая пышная лужайка возле дома.

Как хорошо, что мое детство, мое счастье, родина моего сердца — всегда со мной!

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: