Новосибирск 3.2 °C

Пока счастливый народился день…

11.10.2007 00:00:00
Пока счастливый народился день…
Зоя Ивановна Безызвестных родом из небольшого поселка Успенка Краснозерского района. Работала ветврачом, затем корреспондентом и зав. сельхозотделом районной газеты. Пишет стихи, подняла троих детей, бабушка одиннадцати внуков. Несколько лет собирает материалы по истории своей малой родины, часть публикаций о земляках, о жизни небольшого поселения, в котором на сегодня осталось 15 дворов, увидели свет на страницах районной газеты «Краснозерская новь».



— Ослабла я, уж печь протопить не могла. Встану, и земля подо мной шатается. Вот Вася и взял к себе. Вишь, отошла маненько….

У бабы Веры говорок своеобразный: «цаво, ты ишто, маненько» — перекатываются словечки. Но речь в 88 лет ясная и глаза строгостью, но чаще смешком отдают.

Баба Вера… Да где же земле под твоими ногами пьяно не зашататься, как остается она без ласковых, мозолистых рук женщин старшего поколения, тех, кто, не видя боев, хватанул такого страдания, что раны те страшные доселе стеснительно в обществе прикрывались.
Остается без твоих рук, Вера Максимовна Петрухина, без рук других баб успенских. Толку б было с того тыла, не будь вашего пыла: пыла жалости, терпения, любви, самопожертвования женского.

…Прыгает бабин Верин сухой кулачок по фартучку, трясется, работают жилки, как вечный двигатель. «А я ведь одна осталась из всей нашей бригады. Померли Аксютка Меркушиха, Лушка Ванина, дед Сысой, Кутюк старый… Мы все с ними пшеницу руками сеяли. Котомка (в два ведра) на шее и пошел махать, борозды мерять. Как еще рука да шея не отнялись, знать, Бог миловал…

Разбросаешь из котомки, подвода рядом, опять набираешь. Сядешь только, чтоб картохи-топтанки перекусить, а хлебца пайку бережешь детям. День сеешь, а ночью землицу на быках допахиваешь. Яшке моему лет за десять было, быков ведет по борозде, я за плугом. Трактора как сломаются, так дела нет, а вручную с быками мы потихоньку топ-топ, ишто надежнее было…

Старшие дочери, Таня с Аксюткой, тоже работали. А за махонькой Валей доглядывала Прося. Как там они? Никого это, кроме матери, не волновало. На детей тогда и внимания не обращали: иди и выполняй свои нормосмены».

Всего же Вера Максимовна девятерых родила, вырастила, четверо — послевоенные.

Муж, Василий, сначала был взят в трудовую армию, и дошел там до такого состояния, что краше в гроб кладут. Изголодались, изболелись — распустили их по домам.

Привезли, значит, хозяина на поправку, и как не скуден был паек — отходили мужика. Вот его опять призвали, уже на фронт. Отвоевался. Но в одном нерусском городе много солдат отравилось: такой пищей угостили. Вернувшиеся из их числа успенцы кто слеп, кто с желудком маялся. Василий Петрухин пожил шесть годков после войны…

Так вот, двухсотграммовую пайку передавала баба Вера своим малышам. Ночью забегала, горстку зерна оставляла в придачу, если удавалось унести. «Сейчас, что скрывать, почти все бабы ребят спасли этими горстками. Ванина шибко боялась, ее ребятня голодней была.
Чего боишься, говорю, посадят в тюрьму, пайка будет, а детей спасать надо. Мы с Меркушихой чаще исхитрялись. Она меня медведихой называла, сама-то шибко быстра была на ноги. Ну, что ты, скажет, успеем еще до свету сбегать домой. Один раз до того в полыне допрятались, что заблудились».

До сих пор вспоминают женщины, как дружба выручала, друг друга не выдавали и предупреждали о возможных проверках. Не помнит баба Вера фамилию старичка-бригадира (из Ударника), но за душу его не раз молилась: он не преследовал баб за попытки сыпнуть в карман. Шолин Федор был такой же. «А вот Клиншов и Третьяков с фронта поприходили — уж очень строги были, потом только со временем отошли. Боялись их».

Отойдя от контузии, стал потом Михаил Третьяков хорошим бригадиром, и добрая о нем памятка тоже есть. А тогда… «Как-то в складе Шолин подходит ко мне и на Малашку показывает. А у той зерно в чулке провисло, видно из-под подола. Я к ней — спрячь, убери…
Вот тебе, попалась она Клиншову с этим чулком, он к Шолину с руганью, куда, мол, смотрел, где был.… А тот: «Отпусти ты ее, и ребенок еще поживет…».

Как-то получалось, что возвращающиеся мужики то бригадирами, то учетчиками, то зав. фермами были. А работали бабы да подростки. Иногда до курьезов доходило. Агроном как-то приехал: «Бабы, покажите, где тут у вас пшеница растет». Ему подсказали: «Езжай прямо, потом налево, увидишь». Немного погодя возвращается с пучком камыша: «Выросла хорошая, а почему колосьев нет?» Бабы засмеялись, а бригадир подошел: «Так ведь это камыш». Психанул агроном, а бригадир охладил: «Бабы-то правы, чего требовать приехал, не зная…».
А пшеница, кстати, на полях успенских была тогда с большим тугим колосом, действительно, красное зерно.

— Баба Вера, может, земля отзывалась на ваш труд-уход?

— Может. Мы ведь семена готовили, дустили, пахали борозда к борозде и сеяли теплой рукой. На дом времени не было.

…Пластянка Петрухиных в одну комнатку (с большой печью, единственной кроватью, погребом под ней, земляным полом и самодельным столом) стояла в низине. Хатенку зимой заносило с крышей. Откопав от снега дверь, присеночки из снежных блоков (вырезанных лопатой) баба Вера с детьми выкладывала, чтоб задувало меньше.

Топили печь пусташом, неудобно, не очень жарко, но щелок из этой золы годился на мытье головы и стирку (стирали и глиной, юбки как колокола после такой обработки). Шел в печь и кизяк, а для огорода навоза не хватало, наверное, потому и картошка мелкой была.

Весной баба Вера дни после сретенья отсчитывала, и начинали всем краем (взрослые и ребятня) в снегу канаву копать по низине, глубиной больше роста человеческого. Как всегда, ожидавшийся, но неожиданно стремительный поток вешней воды иногда творил еще беду — хату затапливал.

Вышла как-то обвалившуюся льдину поправить (чтоб не запрудила), как потащило ее на той льдине. Спасибо, Третьяков увидал, что «куму уносит»… Набежали, за огородами выловили, как рыбку золотую. Продолжала еще долго «мурцовку» хлебать (хлеб крошили в воду и солили, было такое блюдо).

Потонула ее дочь Прося через несколько лет после войны. Только такие потери близких оплакивала горько Вера Максимовна. Остальное выдерживала стоически, с юморком: «Ты цаво ревешь, аль ноги лучше держать будут», — заметит какой сверстнице. А боялась пуще всего… мужиков, расслабившихся после фронта, думали, им на все право есть.

— Баба Вера, такая нелегкая жизнь выпала, и дети не все радость приносили, наверное, и не рада уж ей?

— Ты что, девка! Интересней жизни ничего не придумаешь. Я к сыну приехала, подняться да посмотреть, как еще будет. А придет время, Бог приберет. Он, может, и милостив ко мне, что детей сберегла…

Из таких успенок да петрухиных складывается тот тыл, крепче которого ничего нет.

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: