Летать, как Пух

Вынашивал он ее долго, был рад, что руководство школы поддержало.

Григория Ивановича хорошо знают во всех школах и училищах района, где он рассказывает о суровых военных буднях, о службе Отечеству. Прошедшим летом в малом зале областной администрации бывший фронтовик, подтянутый, в светлом парадном кителе, получил медаль «Патриот России». Там мы и познакомились. Григорий Пух пригласил меня в школьный музей.

...Просторная комната хранит следы прошлого: чуть пожелтевшие фотографии, документы, письма. Рядом — военная одежда, награды, личные вещи солдат и офицеров, макеты боевой техники.

Галина Семежко, руководитель музея, бывший директор школы, рада каждому.

— Наш музей работает по двум направлениям, — это история школы и участие юнг огненных рейсов в Великой Отечественной войне, — говорит Галина Федоровна. — У нас часто проходят встречи с бывшими фронтовиками, но Григорий Иванович особенно выделяется среди всех умением зажечь слушателя. Без преувеличения скажу, что этот беспокойный человек — настоящая легенда. Буквально от первого до одиннадцатого класса все знают и любят его. Ветеран воспитывает молодежь на героических примерах старшего поколения. Не случайно некоторые выпускники поступают в военные училища...

А когда-то Гриша Пух сам был курсантом, многое осталось в памяти, в частности, и этот эпизод:

— Ручку управления тяну на себя, а машина все пикирует к земле, высота быстро теряется. Но вот нос самолёта начал подниматься к горизонту, выскочили подкрылки, так как появился закритический угол атаки крыла. Надо отпустить ручку управления от себя, чтобы не перейти в плоский штопор. Отжимаю, отжимаю и смотрю на высотомер...

Мелькает мысль: прыгать или вывести самолёт в горизонтальный полёт? Наконец мой ЛАГГ-3 выходит из пикирования в планирование — и в горизонтальный полёт — я спасен. Никто из подинструкторов авиаэскадрильи не испытывал «счастья» попасть в перевёрнутый штопор. Приземлился после полёта у посадочных знаков — отлично.

Докладываю инструктору о выполнении задания. Сам, естественно, мокрый, как мышонок. Но ноги не тряслись, и вид был вполне бравый. Собрались после полётов инструктора аэродрома и одобрили мои действия в условиях перевёрнутого штопора...

Вспоминая этот случай, думаю, что если бы я до этого не летал на истребителе И-16, то не справился бы со штопором, был бы сейчас на дне Азовского моря, — подытоживает Григорий Пух и продолжает:
— Рядом с аэродромом был училищный фруктовый сад. Фруктов в нём была тьма. Охраняли его солдаты-старики и инвалиды войны. Мы с ними быстро нашли общий язык, и они нас угощали и яблоками, и абрикосами, а позже, к осени, чудесным виноградом.

К концу лета 1945 года мы начали даже поправляться, лица порозовели. Сливы росли рядом с забором, мы клали их в карманы, а на стоянке самолётов, под крылом, ели, угощали инструктора и авиамехаников.

Помню казус с моим приятелем Николаем Рыжковым, нарвавшим полный карман еще зелёных слив. Попробовал, видя, как мы уплетаем, спрашивает: «Как вы, чёрт, их жрёте? Я три штуки съел, и у меня оскомина на зубах». Я дал ему свою сливу, он её съел, понравилось. И вот он опять достает свои зелёные сливы, откусывает и бросает в траву. Каждую надкусил и выбросил. Сам он родом из северного района Вологодской области. Никогда слив не видел, даже и не знал, как они растут, спеют (звонко смеется)...

Григорий Иванович делает паузу и снова возвращается в прошлое:
— Мы воюем не покладая рук: надо спешить — немцам жарко на оккупированных территориях, отступая, ожесточённо сражаются. Помощи от союзников поступает мало, вся надежда на советских людей, которые трудятся изо всех сил. Перед нами ставят задачу — ускоренно окончить училище — и на фронт, на один из флотов. Мечтали попасть на Балтику или на Черное море.

Готовимся сдать экзамен по теории воздухоплавания, точнее, аэродинамике, техническому устройству самолётов и двигателей, по штурманской подготовке...

В казармах, соседних с нашей, появились молодые офицеры (младшие лейтенанты), упорно занимающиеся спортом. В теоретический экзамен вошла и физическая подготовка. Не сдавшие этот экзамен вовремя, сдавали его в положенный двухнедельный отпуск и сразу отправлялись на фронт в свои воинские части. Все рвались к снарядам...

Начали шлифовать подтягивание на перекладине: на отметку «пять» — пятнадцать раз, подъём переворотом — пять раз, подъём силой — не менее четырёх раз и другие упражнения на брусьях, кольцах и трапеции, канате. На снарядах мы все отработали, а вот наш командир группы Рыжков Коля рождён был «дубом». Здоровый, как бык, а подтянуться смог три-четыре раза, да и другие упражнения выполнял на оценку между «двойкой» и «тройкой». И вот с такой базой мы предстали перед комиссией училища во главе со старшим лейтенантом Маньевым. Я, Сливко, Юрченко, Минаев и Тимонин сдали на оценку «пять».

Пришла очередь Рыжкову сдавать, а он ничего путного показать не смог. Мы все вместе сказали комиссии, что Коля Рыжков у нас богатырь, что мы его не можем побороть всей лётной группой, что он у нас гиревик, двухпудовую гирю может выжать раз сорок. На счастье, в спортзале не оказалось двухпудовой гири, а пудовая была, ее дали Коле, и он ее, к всеобщей радости, выжал...

И таких историй у отважного летчика много.

Григорий Иванович за боевые действия награжден орденом Отечественной войны II степени и двумя орденами Красной Звезды, после окончания службы на Дальнем Востоке еще десять лет охранял Китай. Затем — Новосибирск, где он воспитывает и по сей день патриотов Родины.