Там, где обычные методы бессильны...

Соответственно, и подходящих схем взаимодействия властей с предприятиями такого профиля не нашлось. Была создана специальная рабочая группа во главе с первым заместителем губернатора Василием Юрченко, которая и будет заниматься этим вопросом. А в том, что поддержка со стороны администрации области будет, сомневаться не приходится — губернатор назвал это направление одним из приоритетных.

О чем речь? Если в двух словах — то SFM занимается разработкой новых лекарственных препаратов. Не просто новых — принципиально новых. Таких как уже прошедший клинические испытания тромбовазим — тромболитик, не имеющий аналогов в мире. Он буквально «переваривает» накопившиеся в сосудах белковые отложения — тромбы — и может применяться не только в запущенных случаях (например, при венозной недостаточности), но и профилактически. Есть у центра и еще несколько не менее впечатляющих разработок. О них и о многом другом — наш разговор с директором Сибирского центра фармакологии и биотехнологии Петром КУЦЕНОГИМ.

О споре физиков и... химиков
— Петр Константинович, давайте для начала попробуем в общих чертах объяснить читателям, в чем изюминка той технологии, что вы используете. Насколько я понял, тут необычный сплав биологии и физики...

— Да, верно. Начнем с того, что традиционно две эти дисциплины очень слабо связаны. Помните спор «физиков и лириков»? Здесь примерно то же самое. Физика признавалась наукой скорее точной, нежели естественной, поэтому шла обычно в паре с математикой. А биологию чаще связывают с химией. Сложилась целая серия стереотипов, штампов каких-то. Если физика — то обязательно много железа, электричество всякое, пружины, маятники. Химия — много стекла, колбочки, жидкости. Медицина изначально больше тяготела к химии, это сразу заметно. Биохимические лаборатории для диагностики, синтез лекарств на основе химической иммобилизации...

— Простите?

— Любой препарат состоит из одного или нескольких активных веществ, которые нужно «сшить» с какой-то основой и между собой. Это и называется иммобилизацией. В обычных таблетках иммобилизация производится химическими способами. Мы же используем направленный пучок элементарных частиц. Принципиально иная технология, которая позволяет добиваться результатов там, где химические способы бессильны.

— Это разработка непосредственно СЦФБ?

— Да нет. Сама по себе эта идея известна с 80-х годов. И это один из примеров, когда научные разработки проведены, по ним написаны статьи, диссертации и... на этом всё.

— Но идея-то наша, новосибирская?

— Да, это наш Академгородок. На самом деле в мире мало мест, где такая идея вообще могла появиться — как раз из-за той оторванности физики от медицины, о которой мы говорили выше. Это деление на физмат и на химико-биологическое направление — оно ведь повсеместно, так что междисциплинарное взаимодействие везде развито слабо. Но у нас-то в Академгородке институт ядерной физики и институт цитологии и генетики располагаются чуть ли не через дорогу...

— Понятно. Дальше про технологию расспрашивать не буду — боюсь, забредем в такие дебри, что не выбраться. Давайте добавим конкретики. тромбовазим. С чего он начинался, чем хорош...

— Попробуйте как-нибудь спросить в аптеке, много ли существует лекарств для профилактики сердечно-сосудистых заболеваний. Не для симптоматического лечения, а именно для профилактики. По правде говоря, единственный совет, который дают врачи, это вести здоровый образ жизни. Средиземноморская диета, прогулки на свежем воздухе и так далее. Но и это, сами понимаете, не дает никакой гарантии. Сердечно-сосудистые заболевания — это по-прежнему основная причина смертности.

Так вот, тромбовазим существует в двух формах. Во-первых, это таблетки — как раз для профилактики. Препарат совершенно безвредный, имеет четвертую — низшую — степень токсичности, может сочетаться с любыми другими лекарствами. И он реально эффективен при борьбе с белковыми отложениями на стенках сосудов — так называемыми холестериновыми бляшками и так далее. В принципе для профилактики человеку средних лет достаточно одного-двух курсов тромбовазима в год.

Вторая форма — это препарат для инъекций. Применяться он может в острых случаях, например, при инфаркте. И здесь он имеет целый ряд преимуществ перед другими препаратами. Во-первых, простота в применении. Инъекцию можно сделать уже в машине скорой помощи, по дороге в больницу. Во-вторых, нет никаких негативных побочных эффектов. В-третьих, сразу после тромбовазима можно применять и другие лекарства, то есть нет никаких ограничений, связанных с несовместимостью разных препаратов.

Одним из предвестников тромбовазима можно считать иммозимазу. Это препарат, в котором, наверное, впервые был опробован механизм использования специальных ферментов, воздействующих на белковые соединения. Применялся он, правда, в ветеринарии, причем наружно — при обработке открытых ран, например. Это была такая жидкость, что-то вроде альтернативы перекиси водорода. Но иммозимаза широкого распространения не получила как раз потому, что не было возможности традиционными способами создать на её основе нормальный продукт — с приемлемыми сроками хранения, со стабильными свойствами. Но тут-то и пришла на помощь электронно-лучевая технология.

Фармацевтическая «кухня»
— Насколько я знаю, и тромбовазим, и сама технология его производства уже запатентованы?

— Да, конечно. И клинические испытания пройдены, и лицензия на производство получена. Правда, технические возможности у нас пока невелики. На имеющихся мощностях мы можем производить до ста тысяч курсов препарата в год. Это, конечно, очень мало.

— А нет опасений, что вашему примеру последует какая-нибудь из иностранных фармакологических корпораций? Увидят, что ваша технология эффективнее, и начнут её активно внедрять. Ну а тягаться с такими монстрами, как Bayer, Pfizer, вам вряд ли под силу чисто по финансовым меркам.

— Вы знаете, опасений таких нет, и я объясню, почему. Любая крупная корпорация, в том числе фармакологическая, для обеспечения своей деятельности вынуждена обзаводиться довольно громоздким бюрократическим аппаратом. Он, с одной стороны, уберегает от хаоса, но с другой — очень здорово тормозит любые новшества. Тем более в фармакологической сфере. Это вообще одна из самых консервативных отраслей. К примеру, тот же Bayer уже десятки лет производит свой аспирин. А вообще-то сам эффект ацетилсалициловой кислоты известен уже больше века. И производить её можно легко, в любых количествах, с копеечной себестоимостью. Товар этот пользуется постоянным спросом. К чему изобретать что-то новое?

Попробуйте опять же почитать составы лекарств. Не ориентируйтесь на названия. Смотрите, какое активное вещество в основе препарата. Названий может быть десяток, но по сути... Особенно это касается антибиотиков. Здесь активных веществ буквально несколько, их просто постоянно комбинируют, меняют дозировки...

— Но ведь у каждого фармакологического концерна есть исследовательские лаборатории. То и дело объявляется, что на разработку того или иного препарата потрачены чуть ли не миллиарды долларов.

— Да, это может быть и миллиард, и полтора, и два. Кстати, бывает, что, потратив этот самый миллиард, компания закрывает проект, так и не получив результата. Поэтому сейчас исследовательские лаборатории в фармацевтических концернах в первую очередь идут «под нож», когда нужно на чем-то сэкономить. Кто-то вовсе отказывается от собственного научного отдела. Предпочитают выкупать технологии у более мелких инновационных фирм. Причем здесь сумма сделок уже исчисляется десятками, редко — сотнями миллионов долларов. То есть крупная корпорация предпочитает не вкладывать миллиард в собственные разработки, а купить десяток-другой проектов никому не известных фирм в надежде, что хоть один из них со временем «выстрелит».

— А откуда берутся эти инновационные фирмы? Точнее, откуда эти фирмы берут деньги на разработку новых технологий?

— В Европе это чаще всего финансирует государство — в виде различных грантов. У нас государство этим начало озадачиваться только в последнее время.

— Все эти разговоры о нанотехнологиях...

— Да-да. Кстати, то, что делаем мы — это чистой воды нанотехнологии. По нашим оценкам, размеры активной молекулы препарата — порядка 150 нанометров. И это объект с заданными свойствами. Но мы предпочитаем не акцентировать свою деятельность на нанотехнологиях, так как в последнее время вокруг этой темы слишком много спекуляций.

— Но вы-то разработки вели не за счет государства?

— Нет. В свое время для этого проекта двумя частными инвесторами — Бекаревым Андреем Александровичем («Урса-банк») и Артамоновым Андреем Владимировичем («Альбумин») — была сформирована команда, в которую вошли выходцы из ИЯФа и Института цитологии и генетики СО РАН. Финансирование осуществлялось исключительно за счет частных средств. Была создана управляющая компания — SFM, то есть Science Future Management. В ее состав входит СЦФБ, основное направление которого — тромбовазим, плюс проекты по спецпитанию, а также концерн «Оз», который специализируется на инсулиновых проектах.

— Тот самый таблетированный инсулин?

— В том числе. Но это только первый шаг. Собственно обеспечение пациенту необходимой дозы инсулина ежедневно — это ведь всего лишь замещающая терапия. Мы идем дальше, и есть наработки препаратов восстановительных.

— А зачем нужна такая разветвленная структура? Не хотите потерять гибкость, как это бывает со всеми крупными компаниями в отрасли?

— В том числе. Ну и вообще в основе этой структуры лежит идея создания этакого конвейера, который обеспечивал бы продвижение инноваций по полному циклу — от научной идеи до конечного продукта. Со временем обязательно появятся и другие направления, другие проекты.

В общем, что-то вроде того, что по идее должно быть в новом технопарке, только в области биотехнологий и уже сейчас.

— А конечная цель какова? Взращивать такие вот небольшие инновационные компании, которые потом можно будет продать транснациональному концерну?

— Нет. Это уж точно не наша цель! Нас в принципе не устраивает эта практика. Так что мы намерены искать свой путь.

Не выходить на рынки. Создавать их
— А каков он будет, этот свой путь? Каким вы его видите? Я так понимаю, ваша группа компаний — это больше, чем просто фармацевтические заводы. Здесь научные исследования на переднем плане, а не в качестве вспомогательной функции.

— Безусловно. Повторюсь: мы нацелены на доведение научных идей до конкретного продукта. Причем речь идет не о том, чтобы выходить с тем или иным продуктом на рынок. Мы не выходим на рынок. Мы создаем новые рынки. У того же тромбовазима прямых конкурентов попросту нет. И мы вообще стараемся выбирать такие направления, где у нас не будет конкуренции, где мы будем первыми.

— Не самый простой путь...

— Конечно. Но во времена первых персональных компьютеров тоже нашлись люди, которые сказали: «Придет время — и компьютер будет в каждом доме». Тогда на них пальцем показывали и называли дураками. Дескать, кому они нужны, ваши компьютеры. То же самое — по поводу сотовых телефонов. Первые образцы стоили несколько тысяч долларов, и пользовались ими только ну очень крутые бизнесмены. Опять-таки нашлись люди, которые сказали: «Мы сделаем так, что мобильник будет у каждого». Над ними тоже смеялись. Тогда. А сейчас в мире уже три миллиарда сотовых телефонов.

— Да, это очень важно — поймать волну, что называется. Вы считаете, что тоже стоите у истоков чего-то грандиозного?

— Время покажет. Хотя уже сейчас понятно, что у нас ситуация даже выигрышнее, чем у того же Билла Гейтса в молодости. Ему нужно было доказывать, что компьютеры нужны, создавать спрос на них. Потенциальный спрос на наши препараты огромный. Уже сейчас у нас телефоны разрываются от предложений.

— Да уж, ничто так не востребовано, как здоровье... Очень многообещающие горизонты развития вы обрисовали. Действительно, целая новая отрасль. Но напоследок хотелось бы вернуться к нынешним реалиям. Читателям ведь интересно будет узнать, когда конкретно можно будет тромбовазин спрашивать в аптеках, сколько он будет стоить...

— Стоимость курса — это сто таблеток — на начальном этапе будет около трех с половиной тысяч рублей. И количество препарата будет очень ограничено. Я уже говорил, что наши нынешние возможности — это сто тысяч курсов в год. Ну а в аптеках тромбовазим должен появиться уже в первые месяцы 2008 года. Тут уж, как говорится, «не стреляйте в пианиста — он делает всё, что может». Остались некоторые формальности, связанные с Росздравнадзором, и мы их сейчас решаем.

— Ну что ж, спасибо за беседу, Петр Константинович. С наступающим вас!

— Вас также!