К 75-ЛЕТИЮ ПИСАТЕЛЯПетр ДЕДОВ: «Быть русским!»

Автор свыше двадцати книг, создатель знаменитой трилогии «Светозары», издававшейся неоднократно в столице стотысячными тиражами, победившей на конкурсе Союза писателей СССР и ВЦСПС на лучшее произведение о рабочем классе и колхозном крестьянстве, исторической повести о гражданской войне в Сибири — «Чалдония», эссе «Русская доля» и др., снискал себе славу талантливого художника, бесстрашного летописца героического и жестокого времени, имя коему — советская эпоха.

Книги его пользовались и пользуются огромным успехом. Их и сейчас невозможно увидеть в продаже, редкие экземпляры бережно хранятся в фондах библиотек. Известен забавный эпизод: «Светозары» попали в руки читательнице аж из города Южно-Уральска и настолько ей понравились, что она во что бы то ни стало решила иметь их у себя, чтобы читать и перечитывать детям, друзьям, соседям. Но все поиски книги в библиотеках и в книжных магазинах не увенчались успехом, а написать письмо автору и попросить прислать его книжку стеснительная русская душа не решилась. И вот читательница засела переписывать пятисотстраничный роман… от руки! О компьютерах и ксероксах в те времена не было ещё и речи. Так и сидела, и усердно переписывала, пока одна из её подруг не осмелилась сообщить об этом уникальном случае писателю, который сразу же выслал добровольной мученице свои книги, а в благодарность получил от неё несколько общих тетрадок, исписанных её мельчайшим почерком.

Секрет же популярности произведений П.П. Дедова видится в беспощадной правде и предельной искренности, а кроме — в нерасторжимости собственной судьбы писателя с судьбами его героев. Ему нет необходимости выстраивать сюжетные линии и придумывать персонажи — он сам плоть от плоти дитя неласковой кулундинской степи, а его литературные герои — его земляки, соседи, сельчане, в роковые для Отечества времена строившие государство социальной справедливости, защищавшие его от фашистского нашествия, растившие хлеб, детей, незаметно, исподволь творившие историю великой страны. Рождённый в сибирской глубинке, будущий писатель полной мерой испил чашу раннего сиротства, вместе с земляками пережил тяготы военного лихолетья и повседневного крестьянского труда. С десятилетнего возраста — работа в колхозе, учёба в сельской школе, где не хватало учебников, бумаги, жизнь впроголодь, но в атмосфере всеобщего братства и социальной справедливости. Тяжёлый труд и суровые условия жизни не озлобляют людей, напротив, способствуют сплочению их в единую общность, помогают выстоять в дни суровых испытаний, обрести веру в светлое будущее. И не богатые меценаты, а земляки, сельские учителя, «скинувшись» со своих скудных зарплат, покупают выпускнику школы Петру Дедову роскошные по тем временам парусиновые прорезиненные тапочки, благословляют его на продолжение учёбы в городе, углядев в нём незаурядный талант и великое трудолюбие. И Пётр Дедов сполна оправдывает надежды сельчан. Испробовав себя во многих профессиях, он выбирает единственно правильную стезю, уготованную ему Творцом, — стезю русского писателя, летописца народной судьбы.

В 1970 году появляется его первый сборник рассказов «К солнцу незакатному», сразу обративший на себя внимание читателей. А в 1976 году рождается «Берёзовая ёлка», официально явившая стране перспективного талантливого художника, мастера слова, достойного гражданина своей страны. «Берёзовая ёлка» быстро переросла в трилогию под общим названием «Светозары» и обрела невиданный успех в читательской среде, ибо оказалась правдивейшим документом эпохи. Издержки в организации колхозного строительства были вскрыты молодым автором с суровой беспощадностью, но без глумления и злорадства, тяготы и лишения сельчан в годы военного лихолетья — с болью и состраданием, но без озлобления, испытание послевоенной нуждой — с горечью, но и с пониманием. Да, огромную цену заплатил народ за индустриализацию и коллективизацию — вынужденный отток из села в город многих исконных хлеборобов, за победу в войне — катастрофическое сокращение мужского населения, на котором от веку держался весь крестьянский уклад. Но могла ли эта цена быть другою, если для выживания страны предстояло всего за десятилетие (с 30-х по 40-е) преодолеть полувековое отставание в экономике от передовых стран? Могла ли эта цена быть другою, если, едва залечив раны, нанесённые гражданской, Отечество вступило в смертельную схватку не с Германией, но со всей фашистской Европой и при этом не только выстояло, но обратило вспять несметные вражьи полчища, изумив своей победой весь мир?

Могла ли эта цена быть другою, если ещё в ноябре 1941 года Геринг огласил основные направления плана германского командования «ОСТ»: «В этом году в России умрёт от 20 до 30 миллионов человек. Может быть, даже хорошо, что так произойдёт, ведь некоторые народы надо сокращать»? Вот потому, понимая реальную угрозу своему существованию, народ активно включился в строительство заводов, фабрик, системы образования, Вооружённых сил. Вот потому, чтобы накормить эту армию строителей, был преобразован крестьянский уклад. Вот потому, отдавая всё для фронта и всё для победы, сдавал последнее зерно, обрекая себя на голод, крестьянин; терпел изнурённый дистрофией блокадник Ленинграда; работал, сутками не выходя из цеха, четырнадцатилетний пацан в глубоком тылу. Эту цену заплатили и герои романа «Светозары»: горевший в танке бригадир Фёдор Гуляев, надорвавшийся и умерший на колхозном поле; вернувшийся с фронта безногим сельчанин Сашка Гайдабура, работавший на жатве привязанным к беседке лобогрейки; бабка Кулина, получившая похоронки на трёх сыновей и прятавшаяся от почтальона в подпол, чтобы не получить извещение о гибели четвёртого, как и многие другие, не дождавшиеся возвращения своих отцов, братьев, сыновей. 26 миллионов погибших, разорённые города и сёла, навязанная Западом холодная война и новые тяготы подточили силы народа, а кормилицу-деревню незримо подвели к черте необратимости. Однако не только горькими заметами сельского бытия отмечен роман, он гимн беспримерным мужеству, трудолюбию и терпению земляков, он признание в любви к этой неласковой, но удивительно красивой земле. «...Она стала казаться мне, — рассуждает герой романа Сергей Прокосов, — единым живым существом, то беспощадно свирепым, то беспредельно нежным и ласковым. Природа стала для меня тем, чем, наверное, был Бог для покойного дедушки Семёна: она стала моей судьбой, я всюду чувствовал на себе её всевидящее око. С первобытным чутьём отзывалась моя душа на всякие перемены, которые творились в природе. Я грустил вместе с печальным пасмурным днём поздней осени, когда земля наполнена запахами увядания, а с неба падают тоскливые клики отлетающих журавлей: радовался буйному половодью и яростному солнцу весны, когда, кажется, на глазах прут из земли травы и в тишине лунных ночей с пушечным грохотом взрываются на деревьях почки: я любил и ненавидел то, что любит и ненавидит природа, и не мог себе представить, как можно жить без неё, — ведь это, казалось мне, всё равно, что рыбу заставить жить без воды, а птицу — без неба». И не случайно лучшие страницы книги посвящены степному волку — этому тотему Кулунды, воплощающему в себе вольный дух и суровое величие края».

Очередная книга («Русская доля»), объединившая в себе как новые рассказы, так и ранее опубликованные, посвящена роковым переменам, происшедшим в нашем Отечестве за последнее двадцатилетие. Ключевые и наиболее впечатляющие в ней — «Стезя», «Русская доля», «Лебединый клик», «Несбывшаяся мечта», в которых писатель зачастую выступает и как страстный публицист, и как вдумчивый философ.

Заурядный случай на охоте («Стезя») — погнавшийся за лёгкой добычей на болоте охотник проваливается в чарусу и осознаёт себя на краю погибели, превращается в яркую метафору нынешнего бытия в России. Не мы ли, соплеменники, погнавшись за обещанным нам «колбасным раем», помчали дуриком по колдобинам и ухабинам так называемых «реформ»? Не мы ли ныне по самую шею сидим в этой зловонной няше «цивилизованного рынка»? Не вороны ли олигархи, объединившись в корпоративные стаи и проникнув во власть, уселись на наше темя и долбают нас тарифами и непомерными ценами? И так ли уж прочен тот топляк в виде мизерной пенсии, стипендии, социальной льготы, позволяющий нам, балансируя, вытаращив глаза, держаться на поверхности бытия? А не пора ли, собрав последние силы, вырваться из этой зыби и, используя нашу природную сметку, отыскать ту единственную стезю, ведущую к спасению? Герой рассказа делает спасительный выбор и уверен, что подобный совершит и «многострадальный наш народ, ибо вся его многовековая история была мученичеством во имя добра и справедливости, подвижническим поиском своего пути».

Горькими раздумьями о нынешнем дне наполнен трагический по своему содержанию рассказ «Лебединый клик». Обычная житейская история: к старому егерю Никитичу приезжает порыбачить успешный «новорусский» Анохин. И всё бы ничего, да время рыбалки хотя и «уловное» да весьма опасное — апрель, когда погода неустойчива, а лёд ненадёжен. Сомнения в успешности одолевают Никитича, напор и самоуверенность нынешнего «хозяина жизни» побеждают — рыбаки выбирают рисковый маршрут к дальнему острову, славящемуся удачными промыслами. И рыбалка действительно оказывается успешной, окончательно лишая благоразумия приезжих. Дух наживы и абсолютной «прухи», сопровождавший Анохина в последние годы, заслоняет от него признаки надвигающейся смертельной опасности — необычно активной оттепели. Не может противостоять авантюризму гостей и многоопытный егерь, привыкший за свою долгую жизнь к беспрекословному подчинению начальству. В результате рыбаки отрезаны от берега и фактически обречены. Разверзшаяся пучина погребает и «старого», и «нового» русского, и в этом смысле рассказ символичен: некоторые нынешние наши управители — единоверцы Анохина в своей неуёмной жажде наживы влекут в погибельную полынью не только себя, но в первую очередь нас, безропотно следующих в их фарватере.

Настоящим гимном собственному роду — роду потомственных хлеборобов — стал рассказ «Русская доля». В нём нет и намёка на исключительность своих близких, но есть законная гордость за их многолетний труд, стойкость и жизнелюбие, за причастность к истории страны. Каждый в роду самоотверженно исполнял то, что ему предначертано, и не было в родове ни лодырей, ни дезертиров, ни «врагов народа», ибо, по словам матери писателя, «честно жили, честно трудились и другим жизнь не заедали». «...Чужим трудом — какая это жисть?» — заключает столетний прадед Арсентий Безродных. Этой бесхитростной формуле существования подчинён весь уклад обычной русской семьи. Однако не стоит сводить его только к работе.

Несмотря на безусловную тяжесть крестьянского труда, никто не воспринимает его как беспросветную каторгу. Дед Макар Арсентьевич, например, мог «хорошенько гульнуть на празднике, дать на круг трепака, а то и помахать кулаками в обществе своих же «товаришшев». А мать, Александра Тихоновна, на жнивье «завсегда с какой-нибудь придумкой». «Представлю себе, — рассказывает, — что не снопы вяжу, а своего ребятёночка милого обряжаю. Этак вот на руках потетешкиваю. Нарядным кушачком опоясываю, на ножки резвые ставлю — иди гуляй, Ванятко, мой ненаглядный». А сколько добрых слов находит писатель для своей бабушки — воистину становом хребте рода! Не будь её, захирела бы самая красивая, самая плодоносная ветвь могучего древа, не знать бы нам ныне русского писателя Петра Дедова, российской эстраде — певца Сергея Любавина. И нынешние беды не страшны Отечеству, пока есть такие хранители традиций наших славных предков, пока помнятся и исполняются их заветы, чтятся их святыни. И как же точно, как категорично выразился в своё время дед Макар по поводу русского духа в адрес гостей непрошеных: «Кишка у них тонка. В первобытность уйдём, землю жрать будем, лопухами срам прикрывать, но не бывать тому, чтобы немец сел на шею русскому...» Рассказ не случайно назван «Русская доля», ибо судьба рода писателя типична для многих, связанных понятием русский народ. «Русскою долей» можно назвать историю родов и Юрия Гагарина, и Василия Шукшина, Георгия Жукова и Валентина Распутина, Михаила Шолохова и Сергея Есенина, и несть числа многим, составившим цвет и гордость нации.
Любовью к великим предтечам и тревогой за нынешнее и будущее отечественной литературы наполнен рассказ «Несбывшаяся мечта». Следует напомнить, что как истинный выходец из народа, веками обречённого пребывать в нищете и невежестве и вдруг получившего возможность прикоснуться к сокровищам культуры, Пётр Дедов возмечтал — нет, не пребывать в ней, но служить подвижнически, беззаветно, хотя бы в роли сельского библиотекаря. Ведь и Шукшин когда-то мечтал практически о том же, отправляясь поступать в историко-архивный институт. И их ли вина, что данный им Богом талант и советская власть позволили им значительно повысить уровень своих притязаний? У Петра Дедова есть рассказ, повествующий о том, как в засушливую, безгрибную пору ему удалось собрать отменный урожай на пнях, торчащих из воды Обского водохранилища. С чего бы? Откуда они взялись, вопреки логике и мнению знатоков?! А всё просто: создались предпосылки и условия для этого. Именно такую благоприятную среду создала в своё время для своих сынов и дочерей советская власть, позволив из незримых грибниц и житейских неудобиц взрасти победоносным маршалам и флотоводцам, первопроходцам космоса и непрев- зойдённым конструкторам, гениальным учёным и непобедимым спортсменам.

«А сейчас… Что сейчас? — сетует писатель. — Книг сейчас не издаю. Для этого нужны большие деньги. Писать книги «рыночные», скользкие и внутренне, и внешне — о разврате, убийствах, грабежах, — с души воротит, не могу. Ломать себя, подделываться под «западную цивилизацию» с её культурой «ниже пояса» не буду. Остаюсь русским».

Да, не сбылась заветная мечта юного Пети Дедова стать библиотекарем, но состоялась завидная судьба большого русского писателя Петра Павловича Дедова — действительного члена Петровской Академии наук и искусств, писателя, именем которого земляки назвали библиотеку в его родном селе, состоялись книги, которые стали классикой и энциклопедией жизни сибирской деревни середины XX века. И разве не великий подвиг в пору беспринципного предательства своих корней и смешения всего и вся гордо, во весь голос заявить: «Остаюсь русским!»

Оставайтесь, Пётр Павлович! Низкий вам поклон!