Запрос на «вертикаль власти» сохраняется

Для меня было неожиданностью, что некоторые эксперты полагают (в наиболее жесткой форме данная точка зрения была выражена в выступлениях Сергея Маркова), что призыв Путина к инновационному развитию и реализации человеческого потенциала страны означает не просто смену целей, но и призыв к переходу от эпохи строительства вертикали власти к эпохе децентрализации. Эпоха децентрализации трактуется как эпоха самоорганизации снизу, формирования механизма саморегуляции. В этой же связи у этих авторов прозвучал призыв к разрушению бастиона бюрократии, который якобы на сегодняшний день является главным препятствием на пути модернизации страны.

Логика, на первый взгляд, здесь простая: инновация невозможна без конкурентной среды, без состязания, а потому нам в России надо создавать как можно больше независимых, самодеятельных, самостоятельных политических институтов. Но эти призывы к смене парадигмы развития не ограничиваются отказом от политики укрепления вертикали власти. Согласно изложенной точке зрения, децентрализация предполагает и смену идеологической парадигмы развития России. Предлагается взамен нынешней консервативной идеологии национальной или суверенной демократии перейти к нейтральным национальным отношениям, к социал-демократической парадигме равных возможностей и справедливого распределения благ.

С моей точки зрения (подобная позиция была изложена и в выступлении Андрея Кокошина), напротив, мы не сможем провести модернизацию современного производства, активизировать человеческий фактор, пробудить, как говорил Путин, «энергию самосовершенствования» без наращивания административного ресурса, без увеличения роли государства в организации производственной и духовной жизни общества. Надо с помощью государства и немедля устранить все то, что мешает сегодня активной жизненной позиции, что гасит ее, не дает человеку почувствовать себя полноценной личностью. Речь в данном случае даже не о технологии модернизации. Все знают, что модернизация Южной Кореи и Японии, стран с традиционалистским мышлением, была успешной только потому, что она проводилась государством и под руководством патриотически настроенной бюрократии. Согласен с теми участниками обсуждения стратегии Путина, которые говорили, что наша модернизация может быть только в рамках технократически организованного государства.

В конце концов, если речь идет о стратегии Путина, изложенной в его выступлении 8 февраля, то мы просто обязаны придерживаться его текста, его мыслей. Да, Путин несколько раз говорил, что мы должны создать Россию равных возможностей. Но я нигде не вижу намека на отказ Путина от его установки на национализацию нашего будущего. Особенность Путина в том, что он всегда вводит технологию экономики в контекст национального, исторического развития.

Напротив, рискну утверждать, что нынешнее выступление президента на Госсовете, прямо обращенное к народу, было вызвано обострившимся во время предвыборной кампании 2007 — 2008 годов запросом на продолжение уже начавшегося разговора о судьбах России в XXI веке. Во время предвыборной кампании как-то сам собой произошел разрыв времен, болезненно воспринимаемый русским национальным самосознанием. Поэтому Путин не только формулирует новые стратегические цели развития, но и решает задачу соединения пережитого нами с тем, что нам предстоит. По этой причине Путин так подробно говорит о достижениях своего восьмилетнего президентства, о восстановлении территориальной целостности, единого правового пространства страны. Президент подчеркивает, что мы покончили с главной бедой 90-х — с «политическим бесправием народа». Он говорит о наших несомненных достижениях в экономике, в улучшении материального благосостояния людей. Но одновременно он все время перебрасывает мостик в будущее, говорит о судьбах современной России.

Запрос на Путина сохраняется, ибо он поразительно достоверен, поразительно искренен во всех своих словах, во всех своих суждениях о судьбах России, ее проблемах. Ключевые фразы его выступления, подводящего итоги восьмилетнего президентства, — слова о том, что «с политическим бесправием народа покончено», что к народу «вернулась уверенность в том, что жизнь и дальше будет меняться к лучшему», слова о том, что «Россия вернулась на мировую арену как сильное государство», — были личностно окрашены. Эти слова произносились человеком, который, как чувствовалось, сам страдал от немощи и унижения России начала 90-х.

Подкупает в Путине его личная погруженность в историю России, ощущение исторической преемственности, личной неподдельной ответственности как руководителя государства за судьбу нашей Отчизны. В этом точно нет игры, но есть особая привлекательность Путина для российского человека. Все-таки наш человек из-за своей драматической истории, из-за того, что десятки российских поколений жили на грани жизни и смерти, по природе своей метафизичен, постоянно обращен в лучшее будущее.

Но при этом вера русского, российского человека в лучшее будущее, в то, что страна все же сохранится, все время нуждается в подкреплении. Запрос на Путина возникал и возникает тогда, когда обнаруживается дефицит этой веры в будущее, когда актуализируются традиционные российские страхи. Обратите внимание: Путин в своем выступлении назвал все нынешние разговоры о грядущей деноминации рубля «чушью». Но надо понимать, что слухи о грядущей деноминации рубля абсурдны только с экономической точки зрения, при этом они довольно точно отражают природу российского самосознания и нынешнее состояние умов. За этими слухами кроется страх перед грядущими переменами, инстинктивное их отторжение. Поэтому, на мой взгляд, нынешнее прямое обращение Путина к народу было крайне своевременно, оно стало адекватным ответом на вызовы нынешней морально-политической ситуации в России.

Надо понимать, что смена власти, все эти выборные циклы трудно даются российскому человеку. И в этом нет вины нашего избирателя: слишком памятны драматизм и чрезвычайщина, характерные для эпохи перемен. Правда, на мой взгляд, теперь эти страхи носят все-таки позитивный характер, у нынешнего российского человека все же есть что терять. Он приобрел за последние годы и стабильность, и определенный достаток, и уверенность в будущем. Отсюда и те вопросы, которые буквально висели в российском воздухе накануне 8 февраля и вызывали нервозность у политически мыслящей России.

Самый главный вопрос: сохранит ли Путин за собой высоты власти, останется ли он «главным» в своей команде, будет ли Путин на самом деле действующим премьером, будет ли он строить больницы, школы, дороги, как обещал в своих интервью? Путинское большинство, которое является, как показали результаты голосования за «ЕР» на выборах в Думу, патриотическим большинством, обеспокоено судьбой главного наследства эпохи Путина — судьбой выросшего из небытия суверенитета России. Мне самому показалось в какой-то момент, что в наших СМИ началось сворачивание идеологии Путина, идеологии национальной демократии с характерной для нее ставкой на государственничество, справедливость, уважение к «отеческим гробам». Интересно, что во время нынешней выборной кампании проблема территориальной целостности России ушла на второй план. И это хорошо, значит, люди свыклись с одним из главных достижений путинской эпохи — с умиротворением Чечни.

Как мы могли бы всерьез заниматься вопросами модернизации экономики, если бы не вернули людям возникшее за годы президентства Путина ощущение причастности к своей истории, веру в то, что Путин и его команда будут продолжать курс национального развития, основанный на наших национальных интересах. Таким образом, даже с морально-психологической точки зрения, для того, чтобы в нынешнем российском обществе сохранилась уверенность в завтрашнем дне, нам нужно сохранение достигнутого, необходимо сохранение вертикали власти, которую в данный момент олицетворяет Путин.

На мой взгляд, разговоры о смене вектора политического развития, а тем более — о демонтаже построенной Путиным вертикали власти, идут и от незнания природы мотивации инновационного развития, и от незнания современной российской жизни. Господа, опуститесь на нашу русскую, грешную землю! Не забывайте, демонтаж вертикали власти, как показал 1991 год, у нас оборачивается хаосом, распадом и деградацией. Хватит революций. Многие наши проблемы упираются в психологию, в дефицит веры в будущее государства, в то, что люди не имеют гарантии, что вложенный ими труд, талант сохранятся. Обратите внимание, Путин не случайно подчеркивал, что на сегодняшний день огромное значение имеют гарантии личной безопасности, безопасности своей собственности, своего богатства, своего дома. Но ведь эти гарантии дает только стабильная, прочная власть. Инновации предполагают в том числе активные вложения, активные инвестиции бизнеса в передовые технологии. И здесь нужна вера в государство, в стабильную, прочную власть.

И последнее. Согласен с теми участниками дискуссии, которые говорили, что на самом деле перелом в нашем развитии, переход к инновационному типу мышления, к чему нас призывает Путин, связан во многом с развитым национальным чувством, с патриотизмом, с желанием людей, в том числе и с желанием бюрократии, сделать свою страну лучше. Мне думается, Путин правильно акцентировал то, что мы ничего бы не сделали в эти последние 8 лет, если бы не поддержка людей, если бы не «искреннее стремление людей сохранить государство, изменить положение дел в стране». И совсем не случайно в конце своего выступления Путин связывал успех наших амбициозных планов с такими чертами национального характера, как «привычка побеждать», «стремление быть первыми», стремление быть «свободными и независимыми».