Последний барин русской сцены

— Юрий Васильевич, много о вас неправды пишут?

— Полно. Но к этим высказываниям, домыслам, которые одолевают средства массовой информации, надо относиться спокойно, философски. Бульварные газетенки и телевидение уж больно любят перемывать косточки актеров. Я стараюсь не обращать внимания, не хочется ругаться и скандалить. Не подавать же в суд из-за этой муры, которую они сочиняют, правда? Пусть говорят что угодно, я продолжаю играть в театре, работаю на радио. На телевидении отказываюсь работать категорически, а телевизор стараюсь вообще не смотреть, чтобы не впитывать эти огромные потоки негатива, которые он регулярно выплескивает.

— Вы выдающийся человек, поэтому вас мучают журналисты. А вот Пастернак говорил, что «знаменитым быть некрасиво». Вы как к этому высказыванию относитесь?

— Дело в том, что Борис Леонидович Пастернак имел в виду себя, когда это говорил. Он вообще негативно относился к своему литературному творчеству и всегда подвергал критике свои произведения. Поэтому он и сказал случайную фразу: «Быть знаменитым некрасиво». А что же касается нашей актерской профессии, то она публична, к сожалению, поэтому, хочешь ты или не хочешь, пользуешься успехом или нет, нравишься или нет — вынужден быть слугой зрителя.

— «…а наутро я проснулся знаменитым». Каким было ваше утро славы?

— Я проснулся знаменитым не утром, а вечером. Это произошло, конечно, после того, как я сыграл князя Мышкина в фильме «Идиот» Ивана Пырьева. Так все закрутилось. Но к тому времени я уже был самодостаточным актером: вышло две картины с моим участием, и я уже четыре года служил в театре Вахтангова. Но восхождение по кинолестнице началось именно с «Идиота».

— После князя Мышкина Голливуд захотел видеть вас с роли Иисуса Христа. Но вы отказались, почему?

— Картина «Идиот» была куплена фирмой «Двадцатый век Фокс», Спиросом Скуросом. Он и пригласил нас приехать к нему в Америку на премьеру.

Но нет, я не отказался от роли Христа! Когда мне Спирос Скурос сказал: «Я хочу вас на роль», мы сидели втроем с переводчиком, это было без огласки, без распространения. После этого мы приехали в Москву: «Ты соображаешь, что ты... Понимаешь, что этого нельзя делать?» Хотя мне очень хотелось сыграть Христа. Очень хотелось. Но, к сожалению, в то время это было невозможно. Это был 60-й год.

— А если бы сейчас вам поступило предложение сыграть Иисуса, вы бы согласились?

— Если бы я был моложе на 47 лет, я бы, конечно, согласился.

— Какие фильмы вы считаете наиболее важными для вас как актера?

— Я вам скажу, что очень люблю «Анну Каренину» и роль Стивы Облонского. Он моя душевная радость, потому что характер Стивы очень соответствует моему, моей индивидуальности, ментальности.

— А как же Ипполит Матвеевич? Меньше его любите?

— Ой, я в эту историю абсолютно случайно влип (смеется) и на всю жизнь. На Ипполита был утвержден Олег Басилашвили, но по ряду причин он не смог сниматься, и Эльдар судорожно, в пожарном порядке предложил сниматься мне. И я как-то очень неожиданно в это влез, как в ванну под душ, таким же образом (смеется). Я совершенно не предполагал, что эпизодическая роль Ипполита будет иметь такой успех. После премьеры проходу мне не давали: «Ипполит, Ипполит, вон Ипполит пошел!», и на улице бесконечно: «Здрасьте, Ипполит! Здрасьте, Ипполит»!

— Ипполит вас преследует…

— Постоянно! Уже 35 лет Новый год не проходит без «Иронии судьбы». Я этот фильм уже не могу смотреть (улыбается).

— Но ведь с Ипполитом вы не до конца покончили. Снялись во второй части «Иронии судьбы».

— Да-да. С Барбарой Брыльской у нас там несколько коротеньких сцен.

— Ипполит остался таким же трогательным и смешным?

— Нет, к сожалению. Характер у него изменился, конечно, но все-таки не в комедийную сторону. Ипполит остался таким же ортодоксальным, довольно вредным и не очень приятным, хотя я и пытался смягчить его характер.

— Вы как-то сказали, что черпаете силы из одиночества. Что оно для вас значит?

— Я очень люблю Антона Павловича Чехова. И даже успел его сыграть в спектакле «Насмешливое счастье», я помню фразу, которую он произнес в приступе хандры: «Одиночество — прекрасная штука». Я навсегда это запомнил. Одиночество помогает, потому что очень трудно быть все время на виду.

— Как проходят минуты одиночества Юрия Яковлева?

— Я читаю, смотрю кино, но только то, что мне нравится. В театры хожу довольно редко, особенно в последнее время.