Бриллиант зрительских сердец

Гайдаю удалось то, что дается немногим: он отвоевал у действительности кусок жизненного пространства (остров Невезения?), обжил его, обустроил и населил придуманными персонажами, живущими в предложенных обстоятельствах. Первыми новоселами стала знаменитая троица — Бывалый, Трус и Балбес. Затем к ним присоединился Шурик. А с ним — большая компания персонажей-масок.

Комедия Гайдая — это и есть то, что когда-то именовалось комедией масок. И в этом отношении «Бриллиантовая рука», пожалуй, самое репрезентативное создание Леонида Гайдая.

...На острове Невезения, где нет календаря, обитают в добром согласии ходячие представления советского человека о заботливой жилконторе, о заграничных соблазнах, о самой загранице (материке Везения), о тех, кто живет на нетрудовые доходы, о вездесущей милиции и всеведущем КГБ. Представления — несколько искривленные, шибко идиллические, но это — представления.

Все это было бы не так смешно и весело, если бы они не оказались лишь страхами с большими наивными глазами.

Скромный Семен Семенович Горбунков, в сущности, отважный человек, рыцарь без страха и упрека. Но сам-то он скроен из одних комплексов. То есть из опасений перед управдомом, перед контрабандистами, перед таинственным миром чужой страны, перед голой женщиной, наконец.

Что его делает рыцарем, так это безмерное простодушие. То самое, что делало Шурика из «Кавказской пленницы» Дон Кихотом. А если чуть вникнуть, так ведь и Геша Казадоев был Шуриком, правда, вывернутым наизнанку. И он идеалист. Только неправильный. Геша в исполнении Андрея Миронова, что Сеня в исполнении Юрия Никулина, — такой же лопух и энтузиаст. Тоже готов в любую авантюру нырнуть — хоть в океан страстей, хоть на дно реки, хоть по воде, аки посуху. А из-под маски Лелика (Анатолий Папанов) проглядывает маска Бывалого.

Каждый из этой троицы отчасти — Бывалый, в значительной части — Балбес, в разной степени — Трус. И все они хотя бы немного — Шурики. Потому так обаятельны и любимы. Все без исключения.

Конечно же, Шуриком, по гамбургскому счету, оказался и сам режиссер — Леонид Иович Гайдай, раз так преданно, самозабвенно служил своему жанру. И пытался служить ему верой и правдой, когда тот уже не мог ответить ему взаимностью.

Мы сегодня все спорим о прошлом и спорим с прошлым. Иногда до хрипоты, до изнеможения, до взаимных оскорблений. Кажется, что оно было то очень скверным, то сказочно прекрасным. Кто-то советскую действительность склонен считать родиной-матерью... Кто-то — родиной-мачехой. Кому-то она помнится раем. Кому-то — адом... Но если в памяти далеких потомков что-то и останется от парка советского периода, то это будут по большей части не документальные хроники минувших столетий, а мотивы и маски, в частности гайдаевских лент. По ним можно будет судить о нравах и порядках, царивших когда-то на том самом острове...