Обаяние полевого цветка

…И стихотворные строчки, как взмах дирижёрской палочки, сразу заворожили меня, заставляя и печалиться, и восторгаться, и совершенно по-особенному смотреть на то, что мы называем «прозой жизни».

Мелодии стихов
Звучат во мне всегда,
Как пенье петухов,
Как ветры в проводах.
Мелодии стихов —
Их отклик слышу я
В журчанье ручейков,
В руладах соловья.

Нина Михайловна родилась в 1939 году в Каргате. Мама и папа — простые труженики. В родном селе Нина закончила семилетку, потом были Болотнинское педучилище и работа «по профилю».

Наверное, утверждение, что у педагогов бывают «запущенными» собственные дети, не совсем справедливо. У моей новой знакомой две замечательные взрослые дочери и любящий муж. А вот что эту семью действительно отличает, так это «охота к перемене мест». Жажда познания мира заставляла отправляться в дальний путь. Работали с супругом в Семипалатинске и на Сахалине, в небольшом островном городке Северо-Курильске. Впечатления от этих мест превратились в стихи. Воспоминания из того периода жизни «тихонько светятся во мне», пишет Нина Михайловна.

Да и сейчас у старости нет шансов застать эту женщину дома. (С 1997 года её дом — в посёлке Линёво, который Ниночка считает городом.) Борисова — натура неугомонная, творческая. И — востребованный человек. Несколько её стихов положены на музыку сибирскими композиторами. А ещё эта женщина поёт в фольклорной группе при линёвском Доме культуры, участвует в заседаниях местного поэтического клуба «Вдохновение».

Для самой Нины Михайловны любимый посёлок — один из компонентов, необходимых для вдохновения.

Мой поселок —
из царства берез,
Березовых белых снов,
Лиловых кукушкиных слез
И глубоких синих снегов,
Из июльских теплых
дождей,
Прозрачной воды родников,
Красивых и добрых
людей —
Линевцев — моих
земляков.
Из поющих во ржи
васильков,
Летящих седых ковылей,
Из рыжих сибирских
жарков
И еще — из любви моей.

Может быть, пейзажные зарисовки Нины Михайловны так акварельно легки ещё и потому, что моя знакомая родилась осенью. В то короткое время, когда в Сибири увядающее многоцветье уступает право власти белому цвету зимы.

Я родом из осени
желтоголовой.
Люблю запах прелой
осенней листвы,
В полях золотистые
скирды соломы
И воздух, сгустившийся
до синевы.
Я родом из синих полян
голубицы —
Они мне роднее, чем
ветры весны.
Наверное, с осенью,
как две сестрицы,
Для грусти и нежности
мы рождены.

О весне, пробуждающей все живое, поэтесса пишет с юмором:

Весна — она всегда весна,
Хмелистое брожение.
Так хороша и так ясна,
Как счастья отражение…
Дед костылик подхватил,
Повертел бородкою
И вприпрыжку потрусил
Следом за молодкою…

У Нины Михайловны есть дар замечать (и показывать всем) то забавное и красивое, мимо которого так легко пройти, не увидев, не обратив внимания. Правда, поэтесса с грустью добавляет:

Лишь к старости,
уже утратив силы.
Мы только начинаем
понимать:
— Ах, Боже мой, да как же
все красиво!
Как жаль до слез все это
покидать!

А пока человек не покинул этот мир, нужно успеть дать человеку почувствовать, что мир ему благодарен. Жизнь не черновик. И она остается прекрасной. Даже в старости. В обычных бабулях поэтесса без труда видит русских мадонн.

Строчки Борисовой о родителях — это тоже суровая проза жизни, ставшая пронзительными стихами. Детям войны эти стихи, наверное, покажутся написанными и об их семьях тоже.

Отец Нины Михайловны ушел на действительную службу в сентябре 1939 года, а спустя два месяца родилась дочка.

Я в первый раз увидела
отца
В семь лет, когда пришел
он в сорок пятом.
И не было прекраснее лица,
Чем папино лицо —
лицо солдата.
Он бабушку спросил: —
Возьмете ночевать?
— Ой, нет, солдатик:
в доме нет мужчины.
И стала как-то грузно
оседать:
— Ах, боже мий! Це ж ты,
моя дытына!
— Ну вот и дома, —
тихо он сказал
И снял свою шинель
устало:
— Какая дочка у меня,
а я не знал!
Я, замерев от радости,
стояла.

Семь долгих лет ждала его
изба
И даже половицы
не скрипели,
А, стосковавшись
по хозяйским сапогам,
Как звонко, радостно
они запели!
По улице мгновенно
слух прошел,
Как в праздник, все соседки
ликовали:
— Ой, бабы! Мишка
Жерелов пришел,
Бежимте! — и со всех
сторон бежали.
— Какой ты стал!
Как возмужал, подрос! —
И на плече его рыдали
и смеялись.
А, отрыдав, у всех один
вопрос:
— Вы, Мишенька, с моим
там не встречались?
Все гладили погоны
на плечах,
Все гладили звенящие
медали
И проливали слезы в три
ручья,
Как будто своего
встречали.
Чуть сгорбившись, сидел
он у стены,
Сложив на стол
натруженные руки,
Как олицетворение
страны,
Прошедшей через тернии
и муки.

А вот зарисовка о войне и маме. Тут и боль, и нежность. Никто ведь и не говорит, что женщинам в тылу легко жилось…

Не знаю, где брались
у мамы силы,
Но семью — четверых —
тянуть смогла.
Я помню, как траву она
косила,
Зимой дрова на санках
привозила,
С коровой — силой
тягловой была.
Я помню: плуг они вдвоем
тащили,
От слабости качаясь
на ходу,
Уже совсем без сил
остановились,
Вдруг ноги у обеих
подкосились —
И повалились разом
в борозду.
Корова обессиленно
лежала,
Боками запаленными
дыша,
А рядом мама билась
и рыдала,
Все исступленно к Зорьке
припадала,
Как будто разрывалась
в ней душа.
— Ой, Зорюшка, прости
меня, родная,
Что загнала тебя
по самый край!
Глянь на меня — и я
совсем такая ж!
Не покидай, не вытяну
одна я,
Открой глаза, открой.
Не умирай!
И тяжело, натужно
поднимаясь,
Придавленные бременем
войны,
Хрипя, бока друг другу
подставляя,
Собрав последние остатки
сил,
Шли дальше две
страдалицы России,
Великие кормилицы
страны!

«Я — счастливый человек. Мне всегда везет на добрых людей, где бы ни была», — Нина Михайловна произносит эти слова с убеждением в голосе.

Глядя на свою собеседницу, я понимаю: эта её убеждён- ность оттого, что хороший человек умеет находить хорошее во всем и везде.

Сколько троп ни сумеешь
пройти,
Сколько дней в дороге
ни будешь —
Обязательно на пути
Повстречаются добрые
люди.
Жизнь — то «холодно»,
то «горячо»
В толчее и корявости
будней,
Но всегда подставят плечо
Эти самые —
добрые люди…