Как баба Маша нажила свой капитал

Девяносто седьмой год живёт в этой деревне Мария Кирилловна Коршик. О разрухе знает только из разговоров. Сама-то уж давным-давно не «выходила в люди» (читай — в центр села). С некоторых пор для неё это непреодолимое расстояние. Да и надобности нет. Теперь у неё и сельсовет, и почта, и магазин — все под боком и всё в одном лице — её «золотого сына Миши». Он поверенный во всех её делах.

Мать и сын живут друг от друга на расстоянии «чиха». После смерти мужа баба Маша осталась в доме одна. Дети звали жить к себе — не захотела. Вот тогда Михаил и построил матери маленький домик на своей усадьбе. Чтоб и хозяйкой себя чувствовала, и под постоянным приглядом была.

— И дня не проходит, чтобы сын не попроведовал, — хвалится баба Маша, — а то и на дню по два раза заглянет. Если занемогу, считай, не отходит.

При добром здравии она старается обихаживать себя сама — не барыня. И постирушку организует, и полы освежит. А уж по части стряпни за ней, бывало, никому не угнаться.

— В шесть утра проснёшься, уже блинами или пирогами пахнет, — вспоминает самая младшая сноха Татьяна. — На Сретение она всегда «жаворонки» пекла. Если бы не свекровь, я и не знала бы, что такой праздник есть.

— Сейчас наша мама кулинарка и огородница уже не та, но все равно в прошлом году у нее раньше всех были красные помидоры.

...В этот день она гостей не ждала, но нашему приходу обрадовалась. Смахнув с табурета фартуком, пригласила сесть. Заметив, что её хотят сфотографировать, скомандовала снохе:

— Тань, прихороши меня!

Та сразу поняла, о чём речь, и полезла в сундук за праздничным платком. Баба Маша не преминула заметить, что сундук достался ей как приданое. Восемь десятков лет, считай, служит хозяйке.

— Меня в восемнадцать лет замуж отдали. Как с лопаты скинули — иди и всё, — с обидой говорит она. — Росла-то не у матери родной, а у дядьки. Когда мама умерла, мне-то и было всего полгодика. Отец сразу женился и нас бросил: оставайся, лавка с товаром. Сначала я жила со старшей сестрой, а чуть подросла и стала в няньки годиться, взяли к себе дядьки. Все три брата жили в одном доме, и я, сама еще ребенок, колыхала их детей.

В школу и дня не ходила. Всю жизнь вместо подписи крестики ставила... До той поры, пока не подросла внучка, та, что живёт в Сумах. Как только Маринка пошла в школу, взялась за бабулино обучение. Ученица ей попалась покладистая и жадная до учёбы. Понадобилось всего несколько «уроков», чтобы она научилась читать и писать печатными буквами.

— Не поверите: прошлой зимой свекровь попросила записать её в библиотеку, — смеётся Татьяна. — Возьми, говорит, мне какую-нибудь книжку с крупными буквами. Принесла сказку про Конька-Горбунка.

Телевизор баба Маша особо не празднует. Больше любуется им (подарок детей), чем смотрит.

— Люблю передачи «Пусть говорят», «Поле чудес»... Раньше кина были хорошие, а сейчас — одна срамота. Бабы все голые. Мужики как мужики — в рубашках, а бабам вроде и надеть нечего. Мы-то от нужды ходили босиком да голяком... И работали, как лошади, — добавляет баба Маша.

В колхозе руками доили по... двадцать коров. Мария Кирилловна не без гордости вспоминает, как за хорошую работу её посылали в Москву, на выставку достижений народного хозяйства — ВДНХ. Сам Калинин прикалывал ей орден на грудь.

— Всё было: и медали, и грамоты. Да не сберегла их — детвора всё растащила, растеряла.

Но об этом она не печалится. Самая высшая награда Марии Кирилловны Коршик и самое надёжное накопление к старости — ее дети да их продолжение. Сегодня у нее восемнадцать внуков, двадцать три правнука и шесть праправнуков. Вот какой капитал!

...Пять лет Мария только и побыла замужем. Пока не пришла война. Мужа забрали на фронт, и она осталась с сыном (Михаил — её первенец).

Провожая своего Кузьму, Мария, как и все деревенские бабы, надеялась, что война быстро закончится. Вернутся домой мужья, отцы, и жизнь наладится.

Но надежда рухнула, когда пришла похоронка.

Таких, как она, вдов в Сумах было полным-полно. Женщины тянули, как могли, свою лямку, смирившись с несчастной долей.

А потери были не только на войне. Беда постучалась в двери фронтовика Луки Максимовича Коршика, вернувшегося домой без правой руки. У него скоропостижно скончалась жена, оставив пятерых детей. Самой маленькой — Танюшке — было полгодика.

Лука Максимович посватался к Марии Кирилловне. И та после недолгих колебаний согласилась. Мало кто одобрил тогда её поступок. Одни говорили, что не завидуют ей, другие откровенно крутили у виска пальцем: такой хомут надела на себя! И невдомек им было, что она, выросшая сиротой, пожалела детей.

Так у Марии вместо одного сына стало пять сыночков и одна дочка. Муж работал заготовителем, ездил на лошади по деревням и по неделям не бывал дома. В это время Мария была детям и за мать, и за отца. Все домашние дела и проблемы были на ней. Тянула воз и не роптала. Двужильная была, говорит.

Дети росли, и семья прибавлялась. Родился Толик, и стало «семеро по лавкам», потом появился Сергей. Безграмотная женщина оказалась талантливым педагогом и психологом. «Кожаный доктор», за который хватаются многие родители, у Марии отдыхал. Лечила словами. Умела так сказать и посмотреть, что понимали сразу. Она и до сих пор имеет своё слово.

Как-то Михаил поехал на рыбалку. Да не предупредил жену с матерью, что с ночевкой. Те испереживались, его дожидаясь. Когда на следующее утро заявился, жена стала ругаться, а мамаша пригрозила кийком (что служит ей вместо трости) вдоль спины перетянуть. Сын, уже сам дед, выбросил белый флаг — поднял руки: «Сдаюсь». И конфликт был улажен.

Ни один из детей не пошёл по кривой дорожке. Ребята отслужили в армии, все, кто хотел, получили образование. Михаил и Анатолий закончили «сельхоз»: один техникум, другой — институт. Михаил всю жизнь посвятил сельскому хозяйству в родных Сумах. Анатолий здесь начинал механизатором, потом был бригадиром, агрономом. Дорос до директора, несколько лет возглавлял хозяйство «Кубанское», сейчас трудится начальником казначейства в Каргате (имеет ещё и финансовое образование).

У Сергея — Куйбышевский сельскохозяйственный техникум и школа милиции, у Акима — строительный техникум. Татьяна закончила строительный институт, работает в Краснодаре, в одной из частных строительных фирм. Когда все парни переженились, а дочь вышла замуж, Мария Кирилловна официально стала семь раз свекровью и один раз тёщей. Но дети и их «половинки» зовут её мамой. Для них это не простая формальность, а веление души — в этом Мария Кирилловна убеждалась неоднократно.

Рада, что её дети живут между собой дружно. В спальне матери висит карточка в рамке. На ней они все вместе: четверо — вверху, четверо — внизу. Приезжали в больницу к Николаю сдавать кровь. Тогда и сфотографировались. За эти годы весь нижний ряд как выкосило. Не стало Акима, Петра, трагически погиб Николай, совсем молодым ушёл из жизни Сергей...

Долгими бессонными ночами баба Маша заново проживает свою жизнь. В голову лезет и плохое, и хорошее. ...Как-то по зиме свалил её грипп. «Скорая помощь» — Миша, как всегда, был рядом. С его да с божьей помощью она оклемалась. Вот только ноги не слушались. Так внуки каждую субботу носили её в баню. А тут ещё одна болячка прицепилась. Надо было ехать в Новосибирск на операцию глаз. Толик взял её в охапку и повёз. По всем кабинетам на руках носил. После операции навещали «городские» сын со снохой, внуки.

...На мужей баба Маша не обижается: не пьяницы и не драчуны ей достались. Ни первый, ни второй и пальцем не трогали. Лука словами избивал, как розгами: «Дюже матерился». А Кузьма, тот с ленцой был. Бывало, придёт бригадир его звать на работу, а он спрячется под яблоней и спит.

Часто вспоминается юбилей. На девяностолетие в бабымашиной каморке собрались тридцать человек. Самые-са-мые родные — дети, внуки. Как поместились все, и сама удивляется. Видно, не зря говорят, в тесноте, да не в обиде. Столько было веселья, столько сердечности и теплоты! И нажелали ей, и подарков надарили — ещё на девяносто лет хватит. Но человеку отпущен только один век.

И баба Маша рада каждому дню — и хмурому, и солнечному. После долгой зимы снова — весна. И она опять стала выходить в центр... своего двора, где вовсю цветёт сирень и бушует всякая зелень. Всему своё время — и природе, и человеку.