Призрак 98-го года ходит по стране

Действительно, поток нефтедолларов, стекавшихся в страну в течение последних лет, приучил нас к мысли, что мы живем в процветающей стране. Поэтому то, что происходит сегодня, иначе как холодным душем назвать нельзя. Конечно, безответственным отношением к раздаче ипотечных кредитов американцы подложили нам, как и всему мировому сообществу, большую свинью. Но, возможно, масштабы проблем для экономики России могли бы быть и не столь серьезными, если бы не эйфория высоких цен. Прошло всего лишь четыре месяца с момента, когда за баррель марки URALS давали почти 140 долларов. С тех пор нефть подешевела более чем вдвое, и такое впечатление, что дальнейшее падение не может остановить ничто и никто: ни заявления стран ОПЕК о снижении квот на добычу, ни заклинания чиновников нефтяных стран о справедливых ценах, ни сообщения компаний о сокращении производственных программ.

В конце прошлой недели цены на URALS пробили очередной психологический рубеж в 50 долларов за баррель. По сути, это последняя черта: при попадании цены в диапазон до 50 долларов бюджет в 2009 году не сможет исполнять свои обязательства без распечатывания резервного фонда и фонда будущих поколений.

В 2007 году средняя цена на URALS была $69,3, и это воспринималось всеми как подарок судьбы. Почему же так резко поменялись настроения? Только ли из-за того, что к хорошему привыкаешь быстро? К сожалению, дело отнюдь не в эмоциональных ощущениях. Как известно, в сентябре правительство пошло на беспрецедентную жертву. Чтобы поддержать нефтянку, где наметилась тенденция к спаду производства, была снижена экспортная пошлина. Дело в том, что ставки пошлин обычно устанавливаются раз в два месяца, исходя из средних цен за предыдущий период. Таким образом, на растущем рынке можно дополнительно заработать и, наоборот, — прогореть, если фактические цены сильно упали по сравнению с уровнем, заложенным при формировании ставок экспортных пошлин. В нынешней ситуации цены не просто снизились, а рухнули, причем настолько, что требуемая к уплате пошлина заставляла нефтекомпании не только отдавать всю прибыль, но и нести убытки. Правительство пошло навстречу, рассчитав применяемую с 1 октября ставку, исходя из цен 17 дней сентября, а не июля — августа, когда баррель еще зашкаливал за $100. В правительстве эту меру назвали льготой, оценив дополнительные выгоды нефтяников в 150 млрд рублей. В начале ноября ситуация повторилась. В связи с продолжающимся падением ставка вновь была изменена в «ручном» режиме. Было принято предложение Минфина рассчитывать ее, исходя из цены чуть ниже $80 за баррель. Однако это стало слабым утешением для нефтяников, так как к моменту принятия решения фактическая цена опустилась ниже $60. Вот почему вице-премьер Игорь Шувалов назвал снижение «существенным», хотя и признал, что нефтяной сектор надеялся на большее. Таким образом, несмотря на принятые меры, экспорт продолжает оставаться убыточным, заставляя нефтяников сокращать поставки на столько, насколько это будет возможным.

Но и без учета налоговой составляющей прошлогодние $70 за баррель сильно отличаются от нынешних. Ведь вслед за растущими ценами на нефть поставщики и подрядчики повышали расценки на свои товары и услуги. Поднялись затраты на добычу вследствие ухудшения ресурсной базы — приходится применять недешевые методы нефтеотдачи. Выросли тарифы на услуги естественных монополий — транспортников, перевозчиков, энергетиков и т.д.

При одинаковой выручке сравниваемых временных периодов издержки отличаются почти в разы. Вот почему без энтузиазма воспринимаются цены, радовавшие всего-то год-полтора назад.

Компании объявляют о замораживании зарплат своим сотрудникам, снижаются административные расходы и инвестиции, сокращается управленческий персонал. Причем тяжелую поступь кризиса отследить не так уж сложно — достаточно наблюдать за динамикой нефтяных цен, что добавляет в нынешнюю ситуацию элементы драматического реалити-шоу. Чем ниже цены — тем хуже последствия.