Расследование или исследование?

Эта большая работа автора «посажена» на историю всего лишь одной, но какой газеты — «Советской Сибири»! Да и то эта история только половинная, до 1945 года, хотя газета выходит до сих пор, вплотную подобравшись к своему 90-летию.

Значимость «Советской Сибири» определяется не только тем, что она, по сути, стала газетной энциклопедией, летописью самого большого города за Уралом — Новосибирска и области. Ее масштаб, влияние и статус не раз менялись. Особенно в первую половину истории, которую сначала расследует, а потом исследует Костина. Перед ней стояла огромной сложности задача — из сонма публикаций, фактов и свидетельств отобрать и поместить в книгу самые яркие и содержательные, которые обобщают и отражают время.

И Елене Валерьевне Костиной это удалось. В результате книга получилась никак не фактологической, информационной, холодно фиксирующей события, а во многом и художественной. Так как уже в первой плеяде авторов «Советской Сибири» были и талантливые журналисты, и будущие известные писатели, политические деятели. Такие, например, как Лидия Сейфуллина и Емельян Ярославский.

Рискну привести лишь одну публикацию из отобранных Костиной, которая хорошо показывает, в каких условиях проходило становление и утверждение газеты. Называлась она «Маршрут истории» и была опубликована седьмого ноября 1925 года.

«История капризна, но справедлива. Убедившись, что у теперешней сибстолицы есть богатые задатки, история сделала ее своей фавориткой.

И Новониколаевск стал расти с быстротой, небывалой для России, но ярко отражавшей участившийся, наполненный, крепнущий пульс хозяйственной жизни всей страны. Мощно расцветавшая кооперация создала здесь свою крепость. Еще немного и Новониколаевск оделся бы прочным добротным камнем, щегольски обулся бы в мостовые.

Так было бы, но история рванулась вперед, не разбирая дороги. Год за годом рвалась, как пулеметные очереди. Они правильно попадали в будущее, эти годы. История взяла верный прицел.

Но это стоило дорого. Как порох сгорали богатства, накопленные трудом миллионов людей. И уже некогда было истории заботиться о Новониколаевске. Он должен был прожить как-нибудь сам. И он перебился. Город трупов — или город-труп? Городу уже нельзя было мечтать о какой-либо роскоши. Появившийся на свет как торговый центр, во время Гражданской войны он стал безработным.
Правительство Колчака отнюдь не занималось вопросами индустриализации Сибири.

Широко механизированы были в это время лишь расстрелы. Пребывание этого правительства в Новониколаевске было немного больше, чем стоянка поезда по мирному расписанию. Правительство было здесь транзитом. Впрочем, тогда оно уже отрешилось и от всего земного, окончательно сойдя с рельс на Байкале.

Новониколаевск даже не успел почувствовать себя столицей. Он был в тифу. 60 тысяч трупов было свезено в город с окрестностей полей (так дословно в тексте — Р.Н.) и полустанков. Они лежали штабелями, доверху наполняли вагоны, они были на улицах, в домах — всюду. Город умирал, гибли дома, гибло хозяйство.

Но он оказался крепче других, в нем была здоровая кровь. Он выжил».

На этом, пожалуй, я и закончу публикацию той давней корреспонденции, подписанной без всяких инициалов — газетная культура тогда еще формировалась — и предельно коротко: Мар.

Кто был этот Мар, едва ли кто помнит ныне. Но как емко и лаконично выражен в публикации тот «маршрут истории», хотя сейчас напрашиваются и другие оценки, и другой комментарий к тому времени. Но «задним числом» убедительность всегда беднее.

Вот почему книгу Костиной читать интересно. В ней подчеркнут нерв времени, она себя как автора держит словно в стороне, даже когда анализирует не только тематику «Советской Сибири», но и стиль, язык газеты, ее жанры, меняющиеся от десятилетия к десятилетию. В книге нет ничего навязчивого, категоричного, окончательного. Костина осторожно обращается с историей. Она оставляет возможность каждому читателю составить свое мнение о газете во все времена. Даже в том случае, когда она дотошно изучила все возможные для нее документы. Например, о том, кто дал название нашей газете, сохранившееся до сих пор, или кто был самым первым редактором «Советской Сибири». Меня, в частности, автор как будто убедила, что первым редактором был Хотимский. Но при обсуждении книги сама же Костина сказала, что в этом окончательно она не уверена до сих пор. Надо продолжать поиски в Москве.

И действительно надо, потому что нет более запутанной и сложной истории, чем в минувшем веке. В том числе и в истории газет того времени. Потому что главные фигуры, а в данном случае это редакторы, нередко исчезали с работы и из жизни бесследно, вместе с документами, которые когда-то были, а то и с родственниками и друзьями. Все диктатуры в этом смысле одинаковы: они не любят ни свидетелей, ни свидетельств. Так что искать какие-то документы по расстрелянным редакторам «Советской Сибири» в тридцатые годы — тяжкий труд. Но Костина вела и этот поиск. Ее добросовестность и тщательность при написании книги вполне сравнимы с упорством увлеченного исследователя.

Убежден, что «Летучка... спустя десятилетия» вполне могла бы лечь в основу добротной диссертации. Но едва ли это нужно самому автору. Костина, как и большинство журналистов, предана своей профессии, как фанатик. Кроме того, научные труды по журналистике (а мне не раз доводилось их читать) написаны по обыкновению столь далеко от современного языка и тематики журналистики, что мало кто захочет менять шило на мыло. Журналистика, как пишет Костина, дело живое, злободневное, ему надо не только учить, но им надо еще и жить.

Как человек, отдавший всю жизнь журналистике и литературе, смею утверждать, что книга Елены Костиной выпадает из ряда многих изданий, освещающих газетную работу. По трем причинам: в ней обобщен огромный практический опыт. Она нескучная и незанудная. И она наверняка будет полезной не только журналистам, но и учителям, настойчиво и страстно ищущим достоверные книги при изучении на уроках в школе нашей запутанной и как попало истолкованной истории.