Не проронила ни единого слова

К тому времени у него была семья: жена, Наталья Васильевна, и четверо детей — Клавдия, Анна, Николай и Нэля.

В день отправки на фронт отец проводил на площади митинг, где были все — и стар, и мал. Он сказал: «Мы все равно победим, враг будет разбит, только вы живите дружно и помогайте друг другу».

Отец поднял на руки трехлетнего сына и сказал: «Если я погибну, то моих детей воспитают партия и правительство». Эти слова очень часто вспоминала моя мама, особенно, когда ее с четырьмя детьми выселили из казенного дома, который понадобился для медпункта.

Продав корову, мама купила завалюшку, где мы долгое время ютились.

В письмах с фронта, а их было немного, отец успокаивал: «Война скоро закончится, потерпите». А к детям обращался с просьбой помогать маме, слушать ее, быть вежливыми и добрыми с людьми.

В марте 1942 года пришла в село первая похоронка — это наша. «Младший (сержант) лейтенант Труфанов Василий Петрович в бою за социалистическую Родину, проявив геройство и мужество, умер от ран 20 февраля 1942 года».

Маме был 31 год, она работала с раннего утра и до позднего вечера и на ферме дояркой, и на покосе, и на току. Мы были предоставлены самим себе, но выполняли те задания, которые давала мама, по уборке дома, двора, следили за огородом и животными.

1945 год... Пришла весть о Победе. Все, кто не получил похоронку, неистово ликовали, а мы вместе с мамой чувствовали себя самыми несчастными, обездоленными и никому ненужными людьми. Был митинг, была всеобщая радость, был истошный вой вдов, а моя мама, как каменная, не проронила ни единого слова, собрала нас всех и почему-то увела из села. Мы тоже молчали и ничего у нее не просили и не спрашивали. Мы все понимали.

Было тяжело, но стало совсем невыносимо, когда с войны возвращались солдаты, отцы наших сверстников. Они в гимнастерках, увешанные множеством медалей, значков — это победители, герои! А как плакали, когда видели счастливых детей в объятиях отцов. Мы своим умом не могли тогда понять, почему погиб наш отец, что он хуже воевал или что-то делал не так? Так и пронесли мы через всю жизнь обидное до боли прозвище «безотцовщина».

В нашем селе была только начальная школа, и я продолжила учебу в школе крестьянской молодежи, в селе Комарье, что в восьми километрах от дома. Условия были невыносимыми, но седьмой класс я закончила. Мама не допускала мысли, чтобы мы не учились, поэтому перевезла нас в районный центр Довольное.

Шло время, и мама решилась переехать в Новосибирск, чтобы была возможность детям учиться. Семь суток мы жили на вокзале Новосибирск-Западный. Потом добрые люди подсказали, что в Малом Кривощеково есть брошенный барак, где мы и поселились. Благодаря хорошим людям через две недели мама устроилась на работу в РУ-17, где дали нам комнату 12 кв. м в учебном корпусе. Мы работали все, кроме младшей сестры, уборщицами ночью, а днем учились.

Трудно представить сейчас, как малограмотная женщина в таких условиях могла дать двоим детям высшее образование и двоим — среднетехническое.

Закончив учебу, мы стали работать. Работали неистово — есть и благодарности, и почетные грамоты у всех, и правительственные награды.

А боль за отца не проходит. Нашей мамы давно уже нет, как нет старшей сестры и брата. А мы, оставшиеся, приобрели множество болезней — сказалось тяжелое, голодное и холодное детство.