Скверная привычка

Этот перечень можно еще долго продолжать, хотя сейчас и предпринимаются попытки, чтобы он стал короче. Наступает очередная эпоха … «а затем». То есть потихоньку восстанавливаемся, обновляемся. Но так и хочется спросить: а зачем?

Проще и дешевле было бы воссоздавать, не разрушая до основания прежнего. Почему каждый раз мы любим начинать с нуля? Ради обновления? Но вот мы обновили с помощью ЕГЭ школу, а радости никакой нет. Удовлетворения ничуть не больше, чем сомнения. Потому что школа, особенно высшая, у нас была лучшей в мире, а вот станет ли она лучшей при ЕГЭ, скопированном с образовательных систем других стран, — это еще большой вопрос. Потому что школу, на мой взгляд, надо спасать не только от коррупции, но и от нынешней безнравственности в первую очередь.

Наша скверная и укоренившася привычка отказываться от всего накопленного проявляется не только в крупных переменах, но и в мелочах жизни. Я помню из детства, что раньше во многих дворах Новосибирска были деревянные, а не чугунные скамейки, на которых только остеохондроз себе наживать. Сейчас их повсюду извели. Мотивируя тем, что на них бомжи распивают. Но по такой логике тогда и на улицах появляться нельзя, потому что по ним ходят, к примеру, туберкулезники и даже сифилитики. А где же присесть, передохнуть детям, старикам и инвалидам? Видимо, этот вопрос дошел до сознания местной, особенно районной, власти. Недавно увидел, что вновь в некоторых дворах появились деревянные скамейки. Так же, как и спортивные площадки. Помню с пяти лет, как у нас в Закаменке яростно играли в волейбол до самой войны. Теперь и это увидишь редко.
В последние дни опять, в очередной раз, началась борьба с пьянством, которая каждый раз в России оказывается провальной, что признал и президент страны. Но вот снова вспоминаю, как до войны даже мальчишки окраин, особенно школьники, не пили. Не было такой проблемы, как и не было борьбы с этим. За редчайшими исключениями. Помню единственный случай, когда наш сосед Шабанов порол своего сына вожжами за то, что тот только попробовал водки. Хотя парень был уже большой, он вскоре погиб на фронте. А его брата зарезали в очередной закаменской драке.

Обстановка на нашей окраине располагала к пьянству, но детей она обходила стороной. Максимум, на что мы решались — в своих дурных поступках, — драться, воровать ранетки из чужих садов, играть в карты, в чику со звоном и поджигать бесконечный тополиный пух на улице Толстого. О том, чтобы выпить, даже речи не заходило. А теперь мы периодически боремся с пьянством, в том числе и в школе, принимаем разные законы и меры, а толку никакого. Полагаю, это и оттого, что мы многое бездумно разрушили из прошлого. По давней привычке: сначала разрушили, а затем спохватились.

Обращаясь к тем далеким теперь годам, вспоминаю, как навредила скверная привычка и в интеллектуальной жизни страны. Мальчишки моих лет, даже самые хулиганистые, были страстными читателями. Обмен книг шел среди них непрерывно. Мы зачитывались книгами Ефремова, Зощенко, Ильфа и Петрова, Войнич, Гайдара и многих других писателей.

Причем рано, с класса со второго и третьего. Читали про разные мифы, приключения, войны и битвы. Сейчас даже говорить о книгах с молодыми людьми не сильно хочется. Читают мало, любопытство к книгам на нуле. Все вытеснил телевизор. Но его передачи — убогая пища для самообразования, самоуглубления и размышлений наедине с самим собой. Глаза пробежали по экрану, что-то запомнилось, а все остальное забылось. Другого полно. Да еще бегущего, яркого, но не задевающего душу. Расплата тяжелая за тотальное увлечение телевизором — бездумность, равнодушие, поверхностность, а иногда и зазнайство. Мы, мол, все уже видели и знаем. С детства знаем, как любить, как и что пить и кому какая цена. Это на бегу подхваченное знание приводит с годами к тяжелым разочарованиям.

Однажды на встрече с читателями я попросил одного молодого человека, уже заканчивающего вуз, прочесть один из моих рассказов — «Дачный Гена». Он взялся, но читать фактически не мог, не привык. Он спотыкался через слово, неправильно их произносил, многие повторял дважды… Культуры чтения у него не было никакой.

А когда я попросил его оценить рассказ, он только и сказал про героя:

— Во хмырь!

Больше он ничего не мог сформулировать. И это не единичный случай ныне. Книги теперь для многих молодых людей — отдаленная сфера интересов. Так что любовь к чтению у нас теперь тоже разрушена. Надеюсь, что не до конца. И не у всех.