Об альте и счастье без вариантов

Из анонса:

«…Альтиста Илью Тарасенко весь сезон можно увидеть на сцене в составе квартета Filarmonica или Академического симфонического оркестра, но есть в году такой счастливый день, который обычно случается в конце августа, когда Илья выходит на сцену один (или с концертмейстером) и даёт сольный концерт…»

Мы встретились с Ильей в филармонии за несколько дней до концерта, перед очередной репетицией квартета. И выяснилось, что, в общем-то, счастливыми двадцатипятилетний музыкант считает и все другие дни в году.

Во-первых, потому что он играет в Filarmonica — одном из лучших струнных квартетов нашего времени. Илья пришел туда на последнем курсе консерватории, когда женился, в поисках постоянного заработка, и, о чудо, Валерий Юрьевич Карчагин взял его в 2006-м прямо в середине сезона на полную ставку! Хотя как считает музыкант:
— В таком коллективе можно работать, как говорится, даже «за бесплатно». Это просто удовольствие! Я это вполне осознаю: сейчас у меня идут самые счастливые годы жизни. Работать в Filarmonica и параллельно с этим самому играть концерты — что всячески поддерживается и поощряется! — это большая удача…

Чуть позже («как-то естественно», по словам Ильи) влился он и в альтовую группу симфонического оркестра, в большой прославленный коллектив. Так что репетиции с утра до вечера — это его образ жизни. Той самой — счастливой…

— Конечно, график очень плотный: первая половина дня — репетиция оркестра, вторая — почти ежедневно — квартета. Но работа с прекрасной музыкой — это же мечта музыканта! — абсолютно беспафосно замечает он.

Есть еще один бесспорно счастливый «музыкальный момент»: в концертах, которые Илья склонен называть скорее камерными, нежели сольными, за роялем — его жена Татьяна Шевченко.

— Мы играли еще до того, как поженились. И наше сотрудничество возникло не потому, что она пианистка, а я альтист, мол, сам Бог велел играть вместе. Нет, Татьяна — такой мощный профессионал, кстати, лауреат конкурсов, что у меня никогда не было сомнений в подобной необходимости. И предстоящий концерт, хотя программа заявлена альтовая, я бы тоже к сольным не относил. Например, в пьесах Шумана рояль доминирует, и перед пианистом стоят такие мощные и фактурные задачи, что по самому большому счету он должен быть виртуозом. Если, конечно, это готовить качественно и для слушателя, который понимает...

А в Новосибирске, по мнению Ильи, слушатель «очень цепкий и подготовленный». Особенно публика из Академгородка: судя по высказываниям на форуме, они могут перед концертом послушать произведения в разных записях, что-то почитать по этому поводу. Это такая европейская традиция: ходить на камерные концерты подготовленными, быть осведомленными, чтобы после концерта, если представится возможность, пообщаться с музыкантами и быть в этом разговоре взаимно друг другу интересными…

— Вообще, — размышляет Илья, — новосибирские слушатели — счастливые люди. Если не считать, что в городе нет зала для симфонического оркестра, у нас, в общем-то, замечательные залы, очень много хороших музыкантов, и концерты, как правило, готовятся «с идеей», смыслом, тщательно. Я был во многих городах: в том числе и в столице, такая подготовка — редкость. Обычно в концерте показывают просто «номера», случается — даже не очень высокого уровня… В пространстве же нашей филармонической музыкальной гостиной зритель настолько близко, что каждый участник должен показать себя максимально ярко. И, возвращаясь к статусу не сольных, а камерных концертов, — хотя не в каждом произведении возможно, но лучше этому идти навстречу…

— То есть, насколько я понимаю, к оркестровым и квартетным у вас добавляются и домашние репетиции с роялем?

— Ну, рояля у нас с Таней нет, есть фортепиано. Но мы записываем себе на летний период классы в консерватории, потому что такую программу надо, безусловно, готовить на рояле. А репетиции бывают всякие: для пользы дела не всегда это цветочки или комплименты друг другу. В общем, как и в любом коллективе, для творческого партнерства нужен человеческий талант. А идеалом может служить Filarmonica. Потому что здесь репетиции проходят в такой, почти несуществующей, ситуации творческого взаимопонимания… Я сравниваю со студенческими коллективами, в которых мне приходилось играть, там при решении каких-либо проблем приходилось тратить чересчур много эмоций: каждому казалось, что именно он прав.

— А как вам живется в симфоническом оркестре, коллективе с полувековыми традициями?

— К сожалению, я не застал Арнольда Михайловича Каца, но, по моим ощущениям, это очень качественный и музыкантски крепкий оркестр. Все дирижеры отмечают просто роскошную струнную группу: скрипки, альты здесь на самом высоком уровне… Что касается взаимоотношений в коллективе, то некоторые здесь знакомы и по тридцать лет, я же общаюсь с коллегами в основном в перерывах, за кофе, а потом спешу на репетицию квартета, так что в неформальной обстановке с ними не вижусь. Могу только сказать, что и со стороны, и сейчас, когда я здесь работаю, мне эти люди и оркестр как таковой всегда были приятны.

Еще, как рассказал Илья, — и это тоже все отмечают, — Новосибирский симфонический оркестр отличает очень высокая дисциплина. И мне, как «человеку из зала», было чрезвычайно любопытно узнать, что по «оркестровой этике» музыкант вообще не должен вступать в диалог с дирижером. Говорит только дирижер. И если он спросит, может ли музыкант сыграть вот так — «сделать то-то и то-то», тот, к кому он обратился, по той же этике должен ответить: «Можно» (иначе какой ты профессионал?!) и ни в коем случае не вступать в пререкания или обсуждение рекомендаций дирижера. Иначе ситуация в конце концов может обернуться хаосом, гротескно представленном Феллини в его фильме «Репетиция оркестра»…

Условием же собственного счастья, связанного с оркестром, Илья считает присутствие интересного музыканта за дирижерским пультом.

— И сейчас в оркестре, на мой взгляд, просто замечательный музыкант: лауреат престижного дирижерского конкурса имени Караяна, прекрасно образованный, очень яркий, очень эмоциональный, открытый — Гинтарас Ринкявичус. Когда он стоит за пультом, интересно репетировать, интересно проходит любая программа. Такое ощущение, что у этого дирижера вообще нет потолка. И он умеет «доставать» из оркестра вещи совершенно невероятные. Никого не ломает, подходит ко всему очень гибко, но задачи ставит очень большие. Кроме того, у артистов сложилось впечатление, что дирижер любит оркестр, и в трудных ситуациях всегда их поддержит, не бросит. Все это рождает перспективу, и оркестр, на мой взгляд, не только не теряет накопленного, но стремительно развивается…

— Илья, мой вопрос из разряда «камней за пазухой»: расскажите правду об альте. Ведь этот инструмент только в XX веке «пробился» в солисты, а о немузыкальности альтистов ходят анекдоты…

— Главную правду об альте, я считаю, сказал Юрий Башмет. Он сделал прорыв: выдвинул альт в крупные знаменитые залы как солирующий инструмент. А все эти анекдоты о жутких альтистах имеют в основе ситуацию с некачественными артистами. Когда скрипач с плохой интонацией и малой подвижностью переходит на инструмент, который все его недостатки гипертрофирует, получается альтист из анекдота. Тогда скрипачи такого же уровня на их фоне выигрывают. Но я знаю немало других примеров: когда хороший скрипач, переходя на альт, может стать инструменталистом более высокого уровня. Разумеется, для этого необходима заинтересованность самой идеей, альтом как инструментом и качеством звучания. А для этого в первую очередь нужен хороший педагог. В Новосибирске, я считаю, мне повезло с педагогами. Это Ирина Владимировна Полякова, в класс которой я попал уже в начале первого курса консерватории, и Юрий Николаевич Мазченко — у него я сейчас учусь в аспирантуре. Вообще в Новосибирске, благодаря педагогам-альтистам кафедры струнных инструментов консерватории, существует некий «альтовый оазис». И, честное слово, некачественных альтистов я в этом городе не встречал. Кстати, у моего профессора есть идея — с самого начала, с шести лет воспитывать альтистов. И с нового учебного года в средней специальной музыкальной школе у меня будут маленькие ученики…

— Еще одна нагрузка?

— Да, в такой ситуации хотелось бы единственного — побольше часов в сутках. Но, думаю, все как-то устоится, выстроится… А музыкальная педагогика меня интересовала всегда, наверное, потому, что меня уже с музыкальной школы окружали талантливые педагоги. К тому же есть небольшой опыт работы в музыкальном колледже, а также опыт воспитания моего младшего брата-скрипача. Мне это интересно.

— И все-таки, если не секрет, что именно помогает вам «строить себя», находить точку отсчета как музыканту при таком разнообразии дел и обязанностей? Может быть, это называется творческим кредо…

— Прежде всего не идти на компромиссы в музыке. Иначе нет смысла ею заниматься. Я не считаю, что буду когда-то играть постоянно в таких залах, как Башмет. Но я стараюсь играть всегда очень качественно. Как говорил профессор Борисовский (первый альтовый педагог Башмета в Московской консерватории): «Чтобы широкий слушатель понял красоту вашей музыки, надо в первую очередь играть очень качественно». И концерт, который новосибирцы услышат 25 августа и к которому я готовился несколько месяцев, он прежде всего для меня: это должно быть самое высокое качество — я должен быть равен себе. Без вариантов.