Одногодок

Григорьев поседел. Ходит, видит, слышит не так, как хотелось бы. Даме солидный возраст не помеха. Она уверенно держится, набирает сил, меняет облик. За творчество и профессионализм получает честно заработанные награды.

У Григорьева тезок много. У Дамы — навряд ли. Ее одногодка называют мягким красивым именем Илья. Даму — величавым, роскошным.

Кто же сверстница Ильи Григорьева? Она перед вами. Будущая первооктябрьская именинница — главная газета области «Советская Сибирь».

Григорьевы говорили, что отметят юбилей мужа, отца, деда, прадеда тихо за семейным столом в ясном, голубооконном доме. Придут и соседи.

Даме же не удастся скромно отпраздновать девяностолетие. У рожденной в Гражданскую войну газеты семья преогромнейшая — только подписчиков больше двенадцати тысяч. Плюсуем никем не считанных читателей да людей, благодарных за поддержку и внимание. Не всякая аудитория вместит сотрудников «Советской Сибири», ее нештатных помощников, друзей и коллег из своей и соседних областей и краев. Потому заранее дарю любимой газете этот материал о кожурлинском ветеране войны и труда Илье Васильевиче Григорьеве.


Знакомьтесь: Григорьев
Последыш Илья — один из девяти детей — привилегий перед старшими братьями и сестрами не имел. Родители держали крепкое хозяйство — корову, овец, кур, гусей; за домом — немалый огород. Так что крестьянский труд ровесник «Советской Сибири» познал рано. Это сейчас Илье с женой сил хватает только на работу в доме, саду-огороде да во дворе. Потому в ладных сарайках и хлевушках никто не мычит, не блеет, не кудахчет. Лишь по дому бегает серая кошечка. Супруги говорят, что это их «таблеточка» от стариковских недугов.
Хозяйственные строения у Григорьевых надежные, Ильей смастеренные. К изгороди прижались охваченные обручами бочки — творения Григорьева-старшего. Во дворе на земле, аккуратно заровненной кирпичом и досками, ждут своего часа две самоделки: тележка для перевоза угля и дров да водовозка. Илья сам выстроил дом, выложил печь. У хорошего хозяина и жена мастерица.

— Знал, кого брал, — шутит будущий юбиляр.

Свадьба Елизаветы и Ильи состоялась после Победы.

На Великую Отечественную войну слесарь паровозов Григорьев уходил добровольцем из Приморья. На Дальний Восток приехал после окончания Барабинского фабрично-заводского училища.

Железнодорожный состав вез мобилизованных на защиту Отечества и прибыл на станцию Кожурла. Заныло сердце солдата. Пока паровоз подпитывался из водонапорной башни, Илья написал заученное наизусть письмо: «Папа, мама, еду на фронт. Сейчас в Кожурле. Остаться не могу. Ухожу добровольцем». Дежурный по станции Иван Антонов передал Григорьевым первую весточку с войны — пока не треугольник, просто листик.

«Но полон я воспоминаний...»
Солдаты Великой Отечественной были пока все живы, фашистами не ранены и не пленены, в лагеря не угнаны и там не уничтожены. Они любовались из вагонов-теплушек осенними пейзажами, созданными матушкой природой. Приморье восхитило Тихим океаном, дальневосточными сопками и могучей тайгой. Сибирь очаровала мобилизованных на священную войну березово-еловым царством, лесостепью. Зауралье заколдовало бархатистостью гор да величием сосен. И все это отдать фашистам?

Увиденное в те далекие времена Илья перенес на барельефные панно. Объемной резьбой по дереву ветеран занялся неожиданно для себя, уже выйдя на пенсию. Изделия фронтовика украшают стены кожурлинской сельской библиотеки. Одно мастер подарил районному музею накануне Дня Победы, сопроводив панно словами: «Давно закончилась война. Но полон я воспоминаний». Забыть их невозможно. Жить с ними трудно. Они мучают во сне. Они являются в свободное от работы время. Они тревожат, когда ветеран видит на экране телевизора военные кадры...

Состав остановился в Саратовской области. Здесь ждали пополнения. Оно прибывало. Но никого из Убинского района Илья не встретил.

Мобилизованных на защиту родной земли, красавицы и кормилицы, разместили неподалеку от станции Энгельс в опустевших домах. По тихим, безлюдным улицам бродили осиротевшие собаки. Коренное немецкое население было выдворено из Поволжья. Колодцы отравлены — не попьешь, подвалы добротных домов заминированы — никакими запасами не воспользуешься. Но пока не фронт еще, не кровь, не смерть.

Когда выдали обмундирование, оказалось, что у Ильи самый востребованный, 42-й, размер обуви. Ее не хватило. Отрезал солдат рукава родной фуфайки. В такой неодежке-необувке, привязанной к ногам веревками, протопал доброволец Григорьев пятнадцать километров до железнодорожной станции и отправился в военное лихолетье.

Прибыли в Москву. Великой, но печальной запомнил ее ровесник «Советской Сибири». Может, если бы не война, не побывал бы Илья в столице. Не ездок земляк на дальние расстояния — обычный труженик с земными, человеческими заботами о хлебе насущном.

Илья получил военную профессию укладчика парашютов. Ветеран улыбается:

— Конечно, в детстве я прыгал. Но с крыши и с берез. А тут вон откуда — с неба, на которое раньше только смотрел и не знал, какое оно.

Пятерых, в том числе и одногодка «Сов.Сибири», оставили в полку инструкторами. Григорьев служил на пристоличных аэродромах: отправлял и сопровождал вооружение, боеприпасы, минно-подрывное имущество, парашюты, направлявшихся в тыл врага.

Да, как любой участник войны, полон ветеран воспоминаний. Вот отдельные не из самых жестоких эпизодов.

Довелось солдату сопровождать военного корреспондента. Конечно, сначала научил того раскрывать парашют, прыгать. Коллега работников «Советской Сибири» успешно приземлился и доставил бесценный груз — стопку военных газет на тонюсенькой бумаге.

Ветеран вспоминает и другой случай, по его словам, рядовой:
— Засветло прибыли в тыл врага, невдалеке от города Николаева. Задание выполнили, но какое, и сейчас не скажу. Назад полетели, когда легла на землю темнотень. Что раньше времени в гости к смерти торопиться.

Солдат вздыхает. Чувствую, сомневается, рассказывать ли о чем-то. Потом решается:

— Было и такое. Фашисты подбили нас в воздухе, бока повредили, шасси. Самолет спожарило. Летные асы посадили его на брюхо... Да хватит о плохом, опять не усну.

Я держу в руках бесценный документ — наградную характеристику, подписанную 7 октября 1944 года Якименко, начальником аэродромной команды Монино — Воротынск. Вчитаемся в короткой и по-военному лаконичный текст на пожелтевшей от времени бумаге: «Григорьев дисциплинирован и всегда аккуратен в работе. Имеет 11 боевых вылетов на самолетах в тыл противника. За достойную службу имеет правительственные награды...» Добавлю, что медаль «Партизан Отечественной войны 1-й степени» — особая гордость ровесника областной газеты.

Победу старший сержант Григорьев встретил на Кольском полуострове. Но еще два года ходил в гимнастерке. Ветеран говорит:

— Лишь в послевоенье спокойно налюбовался той северной красой.

Насмотрелся наш земляк на белые ночи. Набродился он по ледниковым озерам. Наелся Илья тундровой ягоды — морошки, клюквы, брусники.

Хороша северная краса, да сибирская там роса. И сменил ровесник «Сов.Сибири» военную гимнастерку на мирную рубашку да вернулся в Кожурлу.

Под мирным небом
Устроился старший сержант Григорьев вновь на железную дорогу машинистом электростанции. Сведения о поощрениях и награждениях у Ильи и жены Елизаветы в их трудовых книжках заняли по нескольку страниц, а рабочие записи — по одной. Когда пришло время уходить на пенсию, оба сразу оформились на заслуженный отдых.

Послевоенная молодость под мирным небом. Какая она? У Елизаветы и Ильи — в работе, в раздумьях о том, кто пойдет рядом по жизни. Но самое главное — о мирном небе.

Молодые... Девчатам было плохо от того, что кавалеров поубивало, поранило, покалечило физически и морально. И парням непросто: та девушка хороша, эта... Попробуй, определись тут.

На зависть землякам Илья посватал под стать себе высокую да ладную Елизавету из работящей семьи. Мать передала дочери умение вести деревенский дом. Отец невесты за честный труд даже был командирован в Москву на Выставку достижений народного хозяйства. Из их дочки вышла хорошая жена, мать пятерых ребятишек и талантливая учительница.

Григорьевы — люди очень разные. Елизавета, не в пример Илье, — человек активный, потому общественный. В учительском коллективе она являлась неугомонной заводилой. Елизавете Михайловне было хорошо со школьниками, им — с интересным педагогом. На все у женщины хватало времени: на пятерых своих детей и массу чужих, домашние и общественные дела. Даже на бег на лыжах и езду на велосипеде.

Илья же все время что-то доделывал, переделывал, строил, ремонтировал. Кроме резьбы по дереву, еще и ложи для ружей делал. Многие убинские охотники благодарны мастеру за них.

Оба супруга — любители почитать. В «Советской Сибири» и в местной районке Илья отдает предпочтение военной тематике. Елизавета обожает житейские истории и художественные творения земляков.

Если скажу, что у Григорьевых никогда не было проблем, то не поверите. Я и не говорю. Сами знаете, что нет такой семьи, где только тишь да благодать. Ведь жизнь не газета. Вкравшуюся в материал ошибку исправит грамотный корректор. В жизни мы сначала их совершаем, потом, если хотим и можем, исправляем. Важно сделать работу над ошибками раньше. Да когда это поймешь, уже поседеешь.

Григорьевы поступили мудро: давно простили друг другу ошибки. Потому они и сохранили семью, чем обрадовали родных. После такого философского решения живут без взаимных укоров и не ворошат то, что больно. Думаю, правильно делают: надо жить в седое время достойно.

Оба — Дама-газета и ветеран Илья Григорьев — входят в девяностолетие. Только настоящий возраст у «Советской Сибири» и ее одногодка — разный. Газета молода, полна энергии и задумок. Илья — самого солидного возраста и житейской мудрости.

Живите славно, ровесники. А мы с удовольствием встретим не только ваше девяностолетие, но и вековой юбилей.