Всю неделю с милым врозь...

Нынешнее поколение довольно смутно представляет, что это такое. Это примерно то же, что магнитофон в недавнем прошлом или телевизор в настоящем. К патефону прилагались пластинки, а в головку надо было вставить иглу, причем хорошо отточенную. Иголки продавались в магазине, а коли не было их, проходилось точить старые о брусок.

И вот патефон заведен, раздается до боли знакомый голос любимой артистки кино Любови Орловой. Очень популярны были песни Лидии Руслановой, покоряла задушевность исполнения Людмилы Зыкиной, пленила душу и сердце: «Что ж ты, звездочка, не светишь, ночка летняя не ждет. Будешь ты одна в ответе, если милый не придет».

В эпоху подъема целинных и залежных земель звонко, задорно неслись по большой стране частушки Марии Мордасовой: «На целинные земельки ты лети, мой голосок». Знаменит был ее дуэт с мужским голосом.

Частушки в подавляющем большинстве посвящены любви и повествуют о любви. Дуэт тоже не стал исключением, приобрел огромную популярность. Парень объясняет девушке, почему он не смог прийти на свидание: «А во вторник, дорогая, почему я не пришел: сапоги надел, начистил, а фуражку не нашел». Курьез случился с женихом и в субботу: «А в субботу, дорогая, долго в бане я пробыл, а пришел, уснул на лавке и никто не разбудил». На что девушка справедливо замечает: «Если любишь, не задремлишь...» Все, слава богу, заканчивается благополучно. В выходной день влюбленные встречаются и дружно оповещают об этом большую страну: «Всю неделю с милым врозь, в воскресенье вместе».

Но это частушка особая, авторская. Совсем другое дело, когда частушки сочиняет и поет народ. Они необыкновенно метки и выразительны. Моя любимая частушка — деревенская. Девчата выходят на сцену сельского клуба и решительно заявляют: «Ставьте ушки на макушке, слушайте внимательно, пропоем мы вам частушки очень замечательно». Частушки со сцены чаще всего сатирические. Про пьяницу председателя, бестолкового колхозного бригадира. «Полюбила бригадира, полюбила на беду. Посадил он кукурузу, а собрали лебеду». Доставалось и рядовым исполнителям воли председателя, бригадира, которые не хотели честно трудиться на колхозной ниве, на животноводческой ферме: «У Ванюши по работе, видно, сердце не болит. Полчаса цигарку вертит, полтора часа дымит».

Центром веселой песни, искрометной частушки, конечно же, являлась сельская вечерка. Особенно летняя. Зимние посиделки почему-то не запомнились, хотя именно зимой народ раскрепощен, свободен от сельских работ. Нет ни посевной, ни покоса, ни страды — гуляй себе да гуляй. Ан нет: лето, пыльный пятачок у сельского клуба. В моей деревне происходило это особенно торжественно и лирично, потому что к клубу вплотную подступала березовая роща, которую пересекали несколько хорошо натоптанных тропинок. Одна вела на животноводческую ферму, по ней ранним утром ходили на работу доярки, другая вела на берег Жилого озера.

Как это прекрасно — с любимой девушкой выйти по дорожке на берег застывшего в неподвижности озера, отливающего лунным серебром, прошептать что-то нежное в теплое ушко, а может, и поцеловать, слушая, как у клуба поет, заливается гармонь и раздаются вскрики девчат. Гармонь зовет к себе, и противиться ее воле совершенно невозможно. Любимая девушка с березовой веточкой в руках отмахивается от бесстыжих комаров и заботливо отгоняет их от любимого, чтобы не загрызли окаянные. На пятачке страсти кипят нешуточные. В одном месте и в одно время собрались любящие друг друга и испытавшие горечь измены любимого или любимой. Как тут не выплеснуть свои чувства в острой, сочиненной на ходу частушке?

Отдельной кучкой стоят механизаторы-гарантийщики из Каминской МТС. Почти у всех стальные хромированные веломашины. Механизаторы, в отличие от колхозников, которые почти ничего не получают на трудодни, имеют довольно высокую гарантийную оплату. Им хоть урожай, хоть засуха, хлебец подай. Вот и обзавелись техникой. Смешиваться с общей массой они категорически не желают: мешает кастовая принадлежность к технарям.

Есть и «нейтралы», которые пока не определились, с какой девчонкой или с каким парнем дружить, не сделали своего выбора. Они-то и начинают частушечную дискуссию. «Выхожу и запеваю, не стесняясь никого. Здесь меня никто не любит, и я тоже никого». Но это для начала, для легкой разминки. Наш незаменимый, несравненный гармонист Павел Лоншаков, отличный труженик, между прочим, лучший в колхозе стогометчик, ради шутки тоже бросит в круг частушку-другую. «Хорошо траву косить, которая косистая. Хорошо девку любить, которая форсистая».

И вот в спор вступают обиженные и оскорбленные. Две подруги, дружившие много-много лет, бывшие, что называется, не разлей-вода, полюбили одного, никак не могут его поделить, и теперь кровные враги, поливают друг друга разными, не очень благозвучными эпитетами. Дело вполне может закончиться легкой потасовкой, но пока — словесный частушечный дуэт, и довольно нешуточный. «Не ори, не ори, не ори, оренная. Подойду, по морде дам, пойдешь домой смиренная». Но и супротивница не трусиха. «Нас побить, побить хотели, побить собиралися. Врете, врете, не побьете, не на тех нарвалися».

Все прекрасно понимают, кого делят подружки. Парни только посмеиваются, девчонки в зависимости от симпатий переходят на ту или другую сторону. Но все заканчивается мирно. Гармонь гудит, поет на всю округу. Подойдут и те, кто давно отстрадал, отлюбил, полюбуются, покачают головами, вздохнут украдкой: «Мы тоже были рысаками. Мы и сейчас...» И, не закончив мысли, тихонечко отойдут, растворятся в летней душной ночке.

Замечаю дружка Ваську Лобанова. А он откуда? Васька пасет колхозных коров за Борисовым озером. Это по другую сторону деревни, примерно в версте от нее. По молчаливой, недвижно замершей воде звуки доносятся очень хорошо, и вот не утерпел пастушок, прибежал и даже кнута не бросил, он у него на плече, а хвост змеится по траве.

— Васька, а если волки?

— Да какие нонче волки? — отмахивается от меня, как от назойливой мухи. — Дай гармоню послушать!

Васька, как и многие из нас, пока не танцует, но что-то тянет к клубу, к роще, к девкам.

Уснуть, когда идут танцы? Да ни за что на свете. Это предчувствие первой любви, которая скоро, уже совсем скоро придет и к нам, пацанам.

Танцы в летнюю пору только раз в неделю, как у Мордасовой в ее частушках. Это когда участники сенокосной страды приезжают с дальних лугов помыться в субботу в бане. Завтра утром, в воскресенье, колхозный грузовик вновь умчит их на дальние луга: на Белую гриву, на Старую пашню. Всю неделю будут вспоминать, как повеселились, кто какие частушки пел и кто с кем пошел после танцев по березовой роще и что бы это значило...

Что касается механизаторов-гарантийщиков, то у этих вдумчивых, серьезных парней все давно и накрепко схвачено. Они сажают на раму своих веломашин возлюбленных девушек и везут их не в рощу, где можно убиться, наткнувшись на корягу, а к трактовой дороге, что ведет в город Куйбышев, и там целуются-милуются до самой утренней зорьки, или, как сказал писатель Шукшин, до третьих петухов. И лишь после этого возвращаются обратно. Им, сердешным, скоро на смену, пахать-перепахивать пары, двоить, как говорили в старину, косить травы.

Сколько лет прошло, сколько воды утекло, но в памяти ярко стоят эти необыкновенные вечера с песнями, частушками, с гармонью, будто было все не далее, как вчера. Кажется, что в сердце после многих событий, произошедших за долгие годы жизни, только и было вот это: березовая роща, тропинка, ведущая к озеру, а на этом ее конце, у колхозного клуба, пыльный пятачок и девки с парнями, которые кружат на нем.

Видение помогает жить дальше, сохраняя бодрость духа и надежду на что-то неясное, неопределенное, но счастливое и радостное.