Забыть невозможно

Я помню тот
Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу
на борт
В холодные,
мрачные трюмы.
Песня длинная, но хочется еще привести один куплет:
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа
чудной планетой.
Сойдешь поневоле с ума —
Оттуда возврата уж нету.

И поневоле на глазах появляются слезы, а у слушателей сжимается сердце.

Передо мной справка Министерства безопасности Российской Федерации, где указано, что дед мой жены, Альберт Карлович Опель, преподаватель в Наркомлесе, ее отец, Евгений Альбертович Опель, начальник треста «Центроспецстрой», ее дядя, Георгий Альбертович, командир учебного батальона 14-й мехбригады, обвинялись в шпионаже и были арестованы в 1938 году. Дед и дядя были расстреляны. Отец получил восемь лет ИТЛ и был сослан на Колыму. В последующем все они были реабилитированы. Но сколько за этим стояло слез, исковерканных судеб!

Когда арестовали отца, Марине Евгеньевне было полтора года. Вместе с Таней, старшей сестрой, они остались на попечении матери и бабушки. Жилось в то время тяжело, страна готовилась к войне с Германией. Во время войны пришлось немаленькой семье эвакуироваться из Москвы. Исколесили Урал, Казахстан, Сибирь. Мать работала в совхозах бухгалтером. Марина, как наиболее бойкая, с бабушкой частенько собирали милостыню около церквей, при похоронах.

Отец жил и работал в Сусумане, постоянно подавал прошения по пересмотре его дела, в письмах писал, что очень скучает по семье, любит ее. И ни слова о превратностях быта.

В 1947 году мать Марины, Тамара Васильевна, чтобы приехать к мужу, завербовалась на Колыму. Квартира в Москве была утеряна. Парадокс, но потребовались рекомендации трех членов партии о её благонадежности, хотя сама она была беспартийной.

И вот 37-летняя женщина с двумя детьми двинулась через всю страну на Колыму. Во Владивостоке они сели на пароход «Феликс Дзержинский». Плыли на твиндеке — помещении сразу под верхней палубой. Еще ниже располагались заключенные. Видели, как во время шторма, когда заключенным разрешали подниматься из трюма, некоторые измученные люди, перекрестившись и едва успев произнести: «Господи, помилуй», бросались в море...

Наконец приплыли, а до Сусумана еще 650 километров. Мать со старшей дочерью пошли в парикмахерскую, а Марину оставили сторожить вещи. И вдруг в барак, набитый людьми, заходит мужчина, спрашивает, нет ли здесь женщины с двумя детьми, называет фамилию Опель. Марина ответила, что это ее мама. У мужчины задергались губы, на глазах навернулись слезы. Этот старый седой человек был ее отцом. Так Марина впервые увидела своего отца.

Климат на Колыме был суровый. В одном письме отец так писал об этом: «У нас сегодня потеплело, около сорока градусов. А всю первую половину января держалось до 50, так, что воздух кипел при дыхании и мороз крепко щипал нос и уши».

Заключенные добывали золото. Жилось всем тяжело, но Опели — это уже была семья. Отец воспрянул духом, работал инженером, мать — в бухгалтерии... Жили надеждой, что это не навечно.

Со времени репрессий 1937 — 1938 гг. прошло много лет. Непосредственно обитателей многочисленных ГУЛАГов тех лет осталось считанные единицы. В основном сейчас живы их дети, которым уже за 70, они имеют статус репрессированных по политическим мотивам. Во время Дня жертв политических репрессий эти люди не могут сдержать слез, сердце сжимается от тяжелых воспоминаний... Такое забыть невозможно даже через десятилетия.

P.S. Евгений Альбертович Опель с женой и младшей дочерью (родилась на Колыме) вырвались из Сусумана в 1955 году. В Новосибирске он устроился в УКС «Сибакадемстрой», участвовал в строительстве Академгородка, мать работала в НГУ заместителем главного бухгалтера.