«Я никогда не боялась принимать решения»

— Ирина Аманжоловна, в одном из интервью вы сказали, что верный путь с детства стать инноватором — записать ребенка в клуб юных техников. Ваш личный путь тоже начинался с КЮТ? Вы сами что-то паяли?

— Я, к сожалению, не из тех, кто паяет. Вот мой муж, он да, молодец. Мальчиков действительно с детства можно привлечь в технические области именно таким способом — с помощью паяльника. В этом смысле игрушки можно считать двигателем прогресса. Но у меня все было по-другому. Свое детство я провела на небольшой железнодорожной станции в Омской области. Мои папа и мама — железнодорожники, а папа даже был начальником станции Иртышское. Одной из моих первых игрушек было табло дежурного по станции, когда папа брал меня с собой на работу. Правда, ничего трогать руками не разрешалось.

— Кем вы хотели стать?

— Не помню даже. Но у меня всегда активность была высокая. Узнала про Новосибирский университет и поступила на мехмат, как мне кажется, чудом. В университете решила заняться программированием.

— А «СофтЛаб» как появился в вашей жизни? Когда были студенткой или после окончания вуза?

— У меня даже и мысли не было, что я стану руководителем компании. Окончила НГУ и устроилась программистом в Новосибирский филиал института точной механики и вычислительной техники Академии наук СССР. Тогда это был фактически один из немногих специализированных центров, которые разрабатывали программное обеспечение для компьютеров. После того как в 90-годах плановое хозяйство кончилось, никакого планирования не стало, государственного заказа как такового не было, дела в институте начали разваливаться. У меня — двое маленьких детей, ни денег, ни перспектив. Я вообще не видела собственного будущего. Слава богу, еще успела получить квартиру. И тут друзья пригласили меня в Институт автоматики и электрометрии СО РАН. В то время институт автоматики участвовал в космической программе России, а именно разрабатывал компьютерные тренажеры (и в частности графику), на которых тренировались космонавты станции «Мир». В 1991 году мы с друзьями решили уйти в «свободное плавание». Организовали товарищество с ограниченной ответственностью «СофтЛаб», а меня в нем поставили главбухом.

— У вас же не было бухгалтерского образования?

— Знакомый главбух показала принципы, а знакомый программист написал бухгалтерскую программу. И я оказалась с этой программой весьма на «ты».

— Ушли в бизнес, чтобы деньги заработать?

— Стоял вопрос не богатства, а выживания. Зарплаты в институтах СО РАН были минимальные, вдобавок отсутствовали цивилизованные условия по хоздоговорам. Если ученый приносил в институт хоздоговорные средства, они «размазывались» по институту, оказывалось совершенно не интересно их зарабатывать. У меня к тому времени появились серьезные проблемы с ребенком, пришлось отправить его в частный детский сад. Я работала на трех работах и все, что в общей сумме получала, относила в детский сад. Честно говоря, до сих пор удивляюсь, как мы выжили. Когда сегодняшним кризисом пугают, я иногда думаю: «Неужели будет тяжелее, чем тогда?»

В 1995 году меня, можно сказать, повысили — я стала исполнительным директором, а в 1997 году возглавила компанию. Выбрали, как мне кажется, потому, что я никогда не боялась принимать решения.

— Какие правила были в компании?

— Изначально никаких. Мы часто спорили по этому поводу, правила игры разрабатывались на ходу, по мере поступления проблем. Как ни странно, главным камнем преткновения стала первая прибыль, точнее, куда ее девать. Инновационная компания отличается от традиционного бизнеса тем, что мы не можем позволить себе проедать прибыль. И мы практически все полученные средства пускали на развитие, за восемнадцать лет существования компании ни разу не начислили себе дивиденды.

— Где «СофтЛаб» искал заказчиков?

— ТОО «СофтЛаб», а потом его преемник — ЗАО «СофтЛаб-НСК» подхватил направление, заданное в институте. Когда появились персональные компьютеры 386-й серии, мы поняли, что не нуждаемся в специализированной технике и можем создать графический «движок» исключительно с помощью программирования. Наша группа создала его, «движок» стал впоследствии ядром всех других наших приложений в области виртуальной реальности. Справедливости ради отмечу, что движки есть в разных компаниях, но мы были одними из первых…

— В чем суть изобретения?

— Мы создали программу, представляющую собой полнофункциональную систему моделирования, анимации и отображения компьютерной графики в реальном времени. Называется она «Система компьютерной генерации изображения». Например, в космических тренажёрах с ее помощью космонавт во время тренировки видит вместо настоящего иллюминатора экран, а там — воссозданный нами космос или Земля. Тренажер также имитирует все предметы, которые есть на корабле.

— Откуда вы знаете, как выглядит то или иное изображение в космосе?

— Центр подготовки космонавтов в Звездном, с которым мы давно работаем, предоставляет нам исходные данные.

Сейчас, правда, наша работа используется лишь для тренажера стыковки теперь уже Международной космической станции.

— Объемы заказов уменьшились?

— Да, программа немного сузилась. Но «СофтЛаб» постоянно занимается технологической поддержкой. Если визуально изменяется вид станции, нам приходится в картинку добавлять изменения. Во время работы на тренажере выявляются какие-то недочеты, которые мы также исправляем.

— Вы, наверное, часто ездите в Звездный?

— К сожалению, ни разу не была. Приблизительно в 1996 — 1997 годах мы поняли, что можно уже никуда не ездить. Мир приблизился к нам благодаря интернету и каналам связи.

— Насколько важно для компании в настоящее время участие в космической программе?

— Естественно, в первые годы жизни предприятия Центр подготовки космонавтов являлся для нас одним из ключевых заказчиков. В настоящее время в доходах компании работа со Звездным составляет небольшую долю, но для нас важно в профессиональном плане не бросать данное направление, для нас это честь, дополнительный имидж.

— Какие заказчики заняли другие ниши?

— Около 40 процентов объемов составляют компьютерные игры, ядро которых опять же составил наш графический «движок».

— Стрелялки для детей???

— Наша компьютерная игра называется «Дальнобойщики».

Впервые мы придумали ее в 1997 году, и только в России было продано более одного миллиона копий. Это игра не только для детей, но и для взрослых, и очень прибыльный и серьезный бизнес. Объем рынка очень большой, другое дело, что не мы снимаем «сливки». У «СофтЛаб» заключен договор с издателем игр, и они уже давно вынесли нашу игру на международную арену.

— Почему именно «Дальнобойщики»?

— Первоначально поступило предложение сделать гонки, каких в мире компьютерных игр ещё нет. И сначала предполагалось, что это будут именно гонки. Потом сказался наш опыт тренажерщиков. Программисты заложили такую физику в модель, чтобы любой игрок мог реально почувствовать, как управлять тяжелым грузовиком, как фуру может заносить на поворотах. То есть получилась не обычная игра, а автосимулятор. Так нам показалось интереснее. И сейчас эта игра — сплав из трёх жанров: экономическая стратегия, гонки, симулятор; в ней есть свой сюжет. Создание игры требует напряженного труда 20 — 25 человек в течение нескольких лет. Причем работают не только программисты, но и математики, физики, дизайнеры, фотографы, специалисты по звуку, в конце концов, водители-консультанты. Игра очень хорошо продается не только в России, но и в США и Европе. В ноябре поступят в продажу «Дальнобойщики-3». Сюжет там такой. Наш русский водитель приезжает в Америку заработать денег, нанимается водителем в транспортную компанию. У него возникают проблемы с конкурентами, кто-то хочет взять более выгодный груз. Получается, что игра становится своеобразным психологическим тренингом в виртуальном мире. Мы более тысячи километров дорог Калифорнии смогли реалистично изобразить в игре, для чего наши сотрудники ездили в командировки в Соединённые Штаты.

— Специально делали видеосъемку?

— Да, домов и дорог.

— Ничего себе командировочка!

— Зато все получилось как в жизни. На презентации игры в Лос-Анжелесе многие американцы узнали свои жилища.

— Расскажите про другие направления…

— Компания уже несколько лет тесно сотрудничает с Сибирским университетом путей сообщения — совместно делаем тренажеры операторов сортировочных станций. Другой вид деятельности — выпуск комплексов для цифрового вещания. Россия постепенно переходит на «цифру», но сигнал до сих пор идет аналоговый. Плата с нашим программным обеспечением превратилась в целую линейку продуктов, которые не только «цифруют» телевизионный сигнал в режиме реального времени, но и предоставляет целый комплекс сервисов для автоматизации телеэфира. На всех телевизионных станциях Новосибирска установлено наше оборудование.

— У компании широкий спектр деятельности, сколько же в ней работает людей?

— Сейчас больше 80. Выделено два направления: отделы виртуальной реальности и мультимедиа.
— Откуда приглашаете специалистов в штат?

— У нас тесная связь с НГУ. Тем не менее это не является железным правилом при трудоустройстве. Например, в компании работает несколько человек, закончивших вузы в Томске. Дизайнеры — большей частью из нашей архитектурной академии.

— Текучка большая?

— Есть текучка, около 5% в год. Отчасти связанная с тем, что приходит к нам молодежь с первых курсов. Проработав какое-то время и не зацепившись толком, через определенное время начинают искать более перспективное для них место работы. Переходят в другие компании, но чаще уезжают. Несколько человек уехали в Нижний Новгород, чтобы работать там в «Интеле». Я думаю, все эти вещи — естественный процесс.

— Сказалось ли влияние кризиса на компании?

— Мы не пострадали от закредитованности, поскольку не берем кредитов принципиально. Я не могу позволить взять кредит, потому что финансовые ресурсы нужны в основном для дальнейших разработок, и я не знаю, когда начнут приносить деньги эти наши новые продукты. Но пострадали наши заказчики. Например, телевидение потеряло на рекламе и сократило из-за этого свои программы по развитию производственной базы. Со СГУПСом мы держали темп и старались выпускать тренажер для станции ежегодно.

В этом году новой станции не получилось. Заканчивали Новокузнецк-Восточный, который из-за сокращения финансирования был перенесён с прошлого года.

— Вы подали заявки стать резидентом в технопарке?

— Предварительные документы подписаны. «СофтЛаб» пойдет туда, если нам предложат конкурентные арендные ставки и условия. Будем сравнивать. Если технопарковские условия не будут существенно лучше, мы останемся здесь.

— Вам комфортно сидеть на правах арендатора в институте СО РАН?

— Постепенно на нас перестали смотреть как на жуликов. А ведь долгое время наши малые предприятия руководство институтов СО РАН рассматривало именно так. Большинство существующих в Академгородке инновационных компаний было создано в 90 — 94-м годах. В институтах зарплата была ниже плинтуса, а тут законодательство позволило создавать малые предприятия. Вот сотрудники и начали уходить в малый бизнес, унося интеллектуальную собственность в своей голове. Таким образом, почти вокруг любого института СО РАН возник своеобразный «пояс внедрения», заработал некий механизм коммерциализации научных достижений. А руководству обидно — собственность унесли, расплачиваться не хотят. И до сих пор законодательство выстроено таким образом, что институтам невыгодно иметь дело с малыми предприятиями, нет нормальных механизмов передачи интеллектуальной собственности с целью её коммерциализации. Но ведь есть цивилизованная практика передачи научных достижений. Например, в Израиле я видела следующее: научный институт публикует портфолио своих технологий. Лицензионное соглашение на любую технологию из этого списка стоит пять процентов от продаж. Ну кто пять процентов не отдаст? И все это делается официально. А в России интеллектуальная собственность института является собственностью государства, и, соответственно, доходы института по лицензионным соглашениям являются доходом Российской Федерации и в полном объеме подлежат возврату в бюджет. В результате система не работает, не стимулирует научные институты отдавать свое на сторону.

— Ирина Аманжоловна, на всех уровнях говорится о первоочередной поддержке малого и среднего бизнеса и особенно инновационных компаний. Знаю, что вы лично участвовали в разработке законодательных актов для малого бизнеса на уровне области и города. Как складывается ваш диалог с властями?

— В целом, с точки зрения возможностей наших региональных и муниципальных властей, мне кажется, что они действуют с достаточной отдачей. Другое дело, что пока нет системной помощи, комплексного подхода со стороны государства. Мне говорят, берите кредиты, поможем с залогом и субсидируем проценты, а я и не знаю, нужны ли мне сейчас эти кредиты? Гнетет другое — неизвестность будущего. Со следующего года правительство повышает налоги на зарплату, а это сокрушительный удар по нашему бизнесу, да и по любому бизнесу, у которого львиную часть затрат занимает оплата труда. Как смягчить его на муниципальном или региональном уровнях, я не представляю. Мне что делать как работодателю? Либо штат сокращать, либо зарплаты уменьшать…

Из последних мер, предпринятых на уровне региона, мне кажется интересной идея создания фонда прямых инвестиций. Думаю, что многие инновационные компании заинтересуются этим предложением. Для разработки новых идей нужны длинные и дешёвые деньги, таких в настоящее время банковская система нам предложить не может.

— Вы еще входите в совет по научно-промышленной и инновационной политике города Новосибирска. Одна из ваших тем — перевод городских промышленных предприятий на инновационные рельсы. На какой стадии находится сейчас программа?

— Недавно заседали, решили, что концепцию нужно принимать. Звучали мнения, что, пока мы обсуждаем, уже в городе и заводов может не остаться. Но в концепции лишь принципы, теперь нужно создавать программы с указанием конкретных мероприятий и указанием финансовых источников. Надеюсь, что войдут в программу и мои предложения: исследовать промышленные предприятия на предмет узких мест, с одной стороны, выявить инновации, способные «расшить» эти места, с другой стороны, и понять готовность самих предприятий к решению этих проблем, с третьей. Кризис показал, что промышленности придется в рамках своей специализации искать и производить ту продукцию, которая будет востребована, иначе они не выживут. Это требует серьезной перестройки и производства, и управления. Другого пути у новосибирских заводов нет.