Прокурор констатировал, что только за один год в сфере применения мер общественного воздействия из 960 ходатайств трудовых коллективов 859 было удовлетворено. Отказали в заступничестве по 101 ходатайству. В итоге передали на поруки 410 человек, еще 21 гражданин был передан на перевоспитание в коллективы без ходатайств.
Прокурор привел примеры перекосов, когда иного конкретного человека надо было конкретно прятать за решетку, а он, помахивая гуманной бумажкой от коллектива, рвался на свободу.
Вот некий Витя Юрков совершил в составе группы три разбойных нападения. На следствии выяснилось, что Юрков дважды судим. Посидел он хорошо, а работал на металлургическом заводе всего три дня. Тем не менее, коллектив металлургов решил, что рецидивиста надо «спасти любой ценой». Юркова «перевоспитателям» на поруки не выдали.
С такой же просьбой обратились в суд трудящиеся Инструментального завода, ратуя за освобождение своего работника Стразина, укравшего в паре с неким Пахомовым имущество на 1800 рублей и ограбившего прохожего. Дважды судимого Стразина, уже отсидевшего двадцать лет, суд на перевоспитание тоже не отпустил.
Работники стройцеха Новосибирского речного порта ходатайствовали за карманного вора Корнеева, ранее осужденного за кражу условно, а через 7 месяцев попавшегося снова. Мать карманника выступала на собрании речников и говорила, что великовозрастный сын не послушен, пьет, играет в карты. Собрание из 21 работника все же решило, что воришка еще молоденький, чего ему сидеть, трудовую биографию портить — заступилось за него перед судом. Однако, вопреки мнению речников, карманнику вынесли реальный приговор.
Некий Егоров, приняв изрядную дозу спиртного, угнал военную машину, разогнался и у кинотеатра имени Маяковского, сбив светофор, врезался в группу новосибирцев. Один мужчина погиб, был травмирован пятилетний мальчик, еще три человека доставлены в больницу. Это событие обсудили пятеро плотников (коллектив) завода № 231, где убийца трудился в одной бригаде со своим отцом. Собрание плотников постановило, что Егоров ― человек молодой, неискушенный, взысканий не имел. Ну, прав на вождение у него не было, выпил лишнего ― с кем не бывает. Надо бы отпустить… Не отпустили.
Другого убийцу, некоего Бернштейна, бумага с просьбой о смягчении участи настигла уже на зоне. Коллектив цеха №16, завком Александров и директор Инструментального завода Валентович, судя по тексту, отнеслись «со всей серьезностью к этому вопросу», ходатайствовали об отдаче оступившегося товарища на поруки. «Это наш рабочий, и он осознал свои ошибки за два года пребывания в лагере», ― писали поручители.
«Ошибки» заключались в том, что Бернштейн пришел на дискотеку в женское общежитие швейной фабрики имени ЦК Союза швейников, прихватив с собой два ножа. Он по пьяной лавочке пустил ножи в ход, заступившись за товарища: догнал и убил обидчика в подъезде дома. В противовес заводской бумажке в прокуратуру из лагеря поступила характеристика осужденного: имеет 9 взысканий, груб в обращении, за своим внешним видом не следит. Кандидат на свободу из карцера не вылезает, а за него на воле ходатайствуют о смягчении наказания!
Два факта коллективного заступничества поражали воображение. В первых рядах одиозных ходатаев оказались железнодорожники.
Кадр из документального фильма «Железная дорога Советского Союза»
Работника железной дороги Жданова осудили на пять лет за хищение социалистической собственности. Вскоре поступило ходатайство от парткома, месткома и руководства Кулундинской дистанции зданий и сооружений с просьбой о передаче преступника на поруки с оригинальной мотивировкой. Дело в том, что дистанция нуждалась в украденных материалах, и Жданов, решив помочь товарищам, совершил воровство. То есть вор рисковал в интересах коллектива, что хорошо, но ненароком попался ― а вот это плохо.
Нечто подобное написали в прошении, поступившем на зону из правления колхоза «Пламя» Сузунского района. Колхозники просили рассмотреть вопрос об освобождении поселянина Обыскалова, так как «остро нуждались в рабочей силе». Мол, хлеб убирать некому, а здоровый мужик в лагере без толку прохлаждается. Эта просьба, конечно, не могла перевесить вину циничного преступника: Обыскалов неоднократно насиловал свою дочь, она делала аборт.
В настоящее время институт ходатайств и прошений ушел в историю. Зато мощно и масштабно заработал другой механизм освобождения преступников по «удо» ― условно досрочное освобождение за примерное поведение и по болезни.