Есть женщины в русских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц,...
Н. Некрасов
Нынешняя истинно сибирская зима радует нас больше морозом, чем солнцем, и, как может, издевается над идеей глобального потепления. Понятно, что русский человек отличается от европейского тем, что он тепло одевается и в квартире у него не +15 градусов, как у скуповатых шотландцев, а до +25. Поэтому ненадолго выйти на мороз ему не страшно. А вот простоять на морозе целый рабочий день при температуре ниже тридцати градусов — это уже удовольствие небольшое.
Я захожу на небольшой рыночек, разместившийся на пересечении ул. Писарева и Семьи Шамшиных. Пока веселая женщина взвешивает мне выбранное, я спрашиваю, как она выдерживает такую погоду. Она отвечает:
— А у меня здесь в палатке тепло.
— Наверное, градуса три?
— Нет, где-то до пяти.
— Тогда точно не замерзнете. Особенно рукам хорошо.
И тут она с обидой говорит:
— Конечно, был бы муж приличный, никогда бы жену сюда на этот мороз не отпустил. Зайдите на Центральный рынок — там одни одинокие стоят.
Как-то я раньше об этом не думал.
Я знаю, что в нашем университете экономики и управления на одного парня три девушки. Они знают, что надо получать образование и, соответственно, пристойную работу, ведь на противоположный пол надежды нет.
По-видимому, Некрасов это и имел в виду, когда славил могучую русскую женщину. Мужчины спиваются, и вообще они народ менее ответственный по отношению к мелкому поколению. И женщинам приходится тащить все на себе, останавливая на скаку коней и такси и пытаясь спасти хоть что-то из горящей квартиры (которая загорелась-то от того, что нетрезвый муж заснул с непогашенной сигаретой в руке). Отсюда и женское сознание, что «все их спасенье в труде», а не в возможном муже. (Кстати, известная поэма «Кому на Руси жить хорошо» должна была заканчиваться, по замыслу Некрасова, встречей с пьяным мужичком, который уверял, что именно ему на Руси счастье. А насчет счастья его жены у поэта ничего не сказано).
Мне довелось бывать на стойбище у хантов. И меня заинтересовала история одной милой женщины, которая сидела в чуме, ждала мужа и готовила ему горячее питание. Дело в том, что первый муж ее умер, и тогда, не имея здесь родственников и занимая отдельный чум, она вынуждена была вместе с мужчинами заняться охотой, рыбной ловлей, оленями и т. д. А потом пришел из опостылевшего ему города молодой парень, стал жить на стойбище и на ней женился. И вот эта женщина, стрелявшая в глаз белку и ходившая днями за оленьим стадом, тут же уселась, как ни в чем не бывало, в своем чуме и опять стала выполнять роль женщины. Получается, никто бы не узнал, какие таланты в ней скрываются, если бы не нужда.
Так и здесь. Может быть, не нужно бы нашим женщинам быть такими удалыми и часто жесткими, но жизнь вынуждает их к этому, и стоят они стоически на морозе, теряя обаяние и здоровье. Но, правда, если здоровый крестьянский труд давал им походку и взгляд цариц, то городские базары и городские алкоголики этому явно не способствуют.
