Вот уже больше сорока лет этот яркий, неподражаемый артист является любимцем публики. Геннадий Хазанов — народный артист России, лауреат Государственной премии, награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» IV и II степени.
За долгую творческую жизнь актер проявил себя в разных ипостасях: был пародистом, мастером разговорного жанра, выступал в конферансе у самого Утесова, снимался в кино, играл в спектаклях. Этот гениальный творческий человек, который с одинаковым талантом играет в театре и кино, читает стихи о любви, ведет информационно-развлекательные передачи, и сейчас, вот уже на протяжении 13 лет Геннадий Хазанов — художественный руководитель Московского театра эстрады.
В Новосибирске он не был больше десяти лет. Казалось бы, запланированные два концерта, вернее, как значилось в афише «Неконцерт с антрактом», должны были пройти с аншлагом. Но, к удивлению актера, зал в Доме культуры железнодорожников был заполнен чуть больше чем наполовину. Но это не помешало Геннадию Хазанову отработать свою программу «Я вспоминаю...» профессионально, мастерски, талантливо.
Это был вечер воспоминаний о творческом пути артиста с показом фильма с фрагментами из спектаклей, концертов, выступлений на чужих юбилеях. Геннадий Хазанов вспоминал детство, маму, своих учителей, друзей, которые навсегда остались в его сердце и в его памяти.
«Его так ждали, что не поверили, что он приедет»
— Этот вечер я специально назвал неконцертом. В далекие советские времена артисты разъезжали по городам и весям нашей необъятной Родины с так называемыми творческими вечерами. Они ездили в тот момент, когда не было съемок и нужно было зарабатывать себе на хлеб. Я помню, Сеня Фарада в середине 60-х годов рассказал мне смешной анекдот: «Бежит по деревне женщина и кричит:
— Нина, Нина, снимай белье! Артисты приехали!
— Какие артисты?
— Кино.
— Тогда и веревку снимай!»
Эти творческие встречи состояли из ответов на вопросы, которые зрители должны были задавать. Причем зритель совершенно не понимал, что спрашивать у артиста. Не могли же они спросить, почему еды нет. Он сам-то откуда знает, он сам за едой приехал...
Был такой кинорежиссер Леонид Марягин. Вот он мучил-мучил зрителей, ну не знали люди, что спрашивать. И вдруг наконец выдавили, как пасту из тюбика: «Что вас волнует?» и «Ваше семейное положение?» И он одним ответом двух зайцев убил: «Меня еще волнует и я уже женат».
Иногда до такой степени это было бессовестно, что просто показывали цветной художественный фильм, потом артист садился в машину и — на следующую встречу, опять интересоваться у зрителей, о чем они хотят его спросить.
Конечно, я наглый, но не до такой степени
Геннадий Хазанов много шутил, рассказывал многочисленные байки про своих коллег-артистов.
— Однажды в Казани были большие торжества по случаю рождения миллионного жителя города. Приехала большая программа из Москвы, и эту программу должен был вести Борис Сергеевич Брунов. Но в последний момент он заболел, и в Казань приехал никому не известный конферансье Кирилл Бобров. Когда его объявили и он вышел на встречу к казанскому зрителю, те, расстроенные, даже хлопком его не встретили. Он очень огорчился и говорит:
— Ну я понимаю, что вы ждали Брунова, а приехал како й-то Бобров, понимаю, что незваный гость хуже татарина.
Потом он вспомнил, где находится, поправился и говорит:
— Извините. Лучше татарина.
Больше он уже не вышел...
Я вспомнил, как однажды Ростропович приехал в Курган лечить руку к профессору Илизарову. К музыканту обратились с просьбой:
— Надо, чтобы вы сыграли концерт в зале филармонии.
— Да не надо, я приехал рукой заниматься.
— Ну пожалуйста, это такой праздник!
В конце концов его уговорили. Ростропович выходит на сцену, видит — в зале четыре человека. Там так его ждали, так верили в его приезд, что так до конца и не поверили. Он сказал: «Быстро все собирайтесь, идем ко мне в номер, я стол накрою, буду там играть».
Был такой конферансье Эмиль Радов. Я, кстати, несколько раз приезжал в Новосибирск с программой, которую вёл Радов. К великому сожалению, последний отрезок жизни он был нездоров, но продолжал работать, так как жить без этого не мог.
На одном концерте (это было в Колонном зале Дома союзов) он подошел к молодой артистке — солистке Большого театра — и спросил:
— Как вас лучше представить?
— Скажите — солистка Большого театра Маквала Касрашвили.
— Вы знаете, как-то неизобретательно. Может, вы еще что-то подскажете?
— Народная артистка Грузии.
— Тогда я сам что-нибудь придумаю.
Выходит к зрителям и говорит:
— Сейчас к вам на встречу выходит настоящее искусство. Здесь несколько минут будет царить Большой театр Союза ССР. Поёт Макака Насрадзе!
...И она не вышла.
Мои университеты
— Впервые на сцену Московского театра эстрады я вышел еще в пионерском возрасте. Вернее, это был клуб Совета министров Союза ССР. Проходило какое-то партийно-хозяйственное совещание. Приветствие пионеров было подготовлено в стихотворной форме. Нам раздали слова, и мне доверили всего три слова. Я сказал: «И сегодня вы...», и всё. Конечно, моё актерское самолюбие было уязвлено. И я решил форсировать свой приход на сцену, чтобы самому распоряжаться количеством произносимых со сцены слов.
Для этого мне пришлось оставить среднюю школу, потому что школы тогда перешли на 11-летнее образование, а мне не хотелось терять год. Я ушел в школу рабочей молодежи. Для того, чтобы там учиться, я должен был где-то работать. Через 20 дней после того, как мне исполнилось 16, меня приняли на Московский радиозавод. Раньше он назывался «почтовый ящик». Через месяц после моего прихода секретность отменили. Ничего серьезного на заводе мне доверить не могли. Проверили мои познания в области физики и поняли, что лучше меня посылать за водкой и за молоком, которые нам давали за «вредность». И вообще, узнав, что я пришел работать, чтобы скорее поступить в театральное учебное заведение, мне дали презрительную кличку «потанцуй», стали всячески издеваться.
Правда, справедливости ради, надо сказать, завод меня научил многому. Я узнал, что лучше быть стройным лодырем, чем горбатым стахановцем. А самое главное — у евреев длинные носы, потому что воздух бесплатный...
Так надо мной издевались на участке. Особенно один фронтовик. Он мне говорил: «Гена, вот ты хочешь стать артистом, а ведь все артисты шарлатаны. А твой любимый Райкин — шарлатан номер один». Я даже не знаю, что значило для моего организма услышать такую ересь, потому что я в Райкина был влюблен. Все 27 лет этот человек был для меня мерилом и точкой отсчета на моей творческой дороге. Ни один человек не оказал на меня большего влияния, хотя у меня было больше чем достаточно учителей.
Весь Уголовный кодекс — в баснях
— Моя мама ненавидела эстраду. Она считала, что это низкий жанр. Она даже представить не могла, что я со сцены буду рассказывать такое... Симфонический концерт, балет, драматический театр — это было ей близко и понятно. И вот меня отдали в музыкальную школу. Я так не хотел там учиться. Еще долго мучились, на что меня отдать. Сначала хотели на скрипку. Не взяли. Против арфы мама возражала — тяжело для ребенка — тяжелый инструмент. Сошлись на фортепиано. Ростропович, услышав от меня эту историю, сказал: «Не расстраивайся, рояль — это та же арфа, только в гробу».
Мама так хотела, чтобы я стал интеллигентом, чтобы я знал, что Мусоргский — это фамилия гениального русского композитора, а не презренная кличка сотрудника правоохранительных органов. Кстати, мне тут сообщили, что в связи с переименованием милиции в полицию будут переиздавать книгу Михалкова «Дядя Степа — полицай»... В общем, когда мама слышала фразу «Райкин — это Паганини эстрады», ее устраивала только фамилия Паганини.
Мне так не хотелось заниматься музыкой, но в то же время хотелось выступать. В пионерском лагере на вечере самодеятельности я каждый раз читал басню Михалкова. Я знал только одну басню, больше мне не нужно было. Сегодня просто достаточно знать одного Михалкова... Потом через много лет в инженерно-строительном институте, куда меня забросила судьба в связи с тем, что меня в театральный не приняли, произошел такой случай. У меня там была очень сложная ситуация — получу еще одну двойку и свободен. Вдруг я узнаю, что преподаватель начертательной геометрии очень любит писать басни. Я пришел к нему и спросил: не могу ли я его басню прочесть на вечере. Тот разрешил.
Поэзия своеобразная: ни рифмы, ни размера. Я прочитал, успеха не было, и меня выгнали из института. Преподаватель кричал, что я бездарность, басни читать не умею. Вдруг в 2008 году замечательный коллектив «Квартет И» обращается ко мне с просьбой прийти к ним на 15-летие. Я стал думать, как их поздравить, и надумал прочитать басню. Позвонил молодому московскому поэту Сергею Платову, чтобы он ее сочинил. После этой басни у меня проснулась любовь к этому жанру, и я замахнулся на Уголовный кодекс Российской Федерации. Хочу каждую статью УК изложить в басне.
У меня даже по этому поводу заключено пари с главой государства. Дмитрий Анатольевич сказал, что готов со мной поспорить, что больше 50 басен не получится. Он привел свои доводы, сказав, что есть очень тяжелые статьи, а многие дублируют друг друга. Мы заключили пари. Пока я проигрываю...
Ведро кофе для Пугачёвой
— Как-то Алла сказала, что мы с ней звездные братья. Мы познакомились с ней в 1967 году в стенах Государственного училища циркового и эстрадного искусства. Алла приезжала туда будучи студенткой музыкального училища заработать свои первые деньги, аккомпанируя на фортепиано на занятиях по сценическому движению. Здесь она познакомилась со своим будущим мужем, который стал отцом Кристины Орбакайте. Вся жизнь прошла друг у друга на глазах.
В 1975 году нам подняли шлагбаум по дороге к эстраде. До этого и ее жизнь, и моя сказывались довольно проблематично. Было много путешествий по Советскому Союзу с огромным количеством выступлений. Мы с Аллой пытались вглядеться в наше будущее, но представить, каким оно будет, было трудно. Запомнился один приезд на Декаду литературы и искусства РСФСР в Киргизию. Мы оказались на каком-то стадионе, даже не в столице, а в ауле.
Пошли к буфету, который был на улице. Ассортимент — не очень. Котлеты, наверное, были сделаны в тот год, когда Киргизия получила возможность вступить в СССР. И я, самоуверенный и самовлюбленный артист, обращаюсь к буфетчице: «Ну что, кофе у вас, конечно, нет»?! Она окинула меня взглядом и сказала: «Мы знали, что Пугачёва приедет, еще вчера ведро сварили».
«Улыбайтесь всегда, господа!»
Программа, рассчитанная на три часа, пролетела как одно мгновение. Зрители то смеялись, то грустили вместе с артистом. То, что нельзя было показать в режиме живого вечера, Хазанов показывал на экране. Словно по мановению волшебной палочки, он превращался то в Шекспира, то в Наполеона, то в Сталина... В действительности на это требовалось от полутора до двух часов специального киногрима. В образах этих героев актер появлялся на юбилеях своих друзей, которые с трудом его узнавали.
Новосибирцы смогли увидеть отрывок из спектакля «Ужин с дураками», где Геннадий Хазанов играет главную роль. Именно с этого спектакля и началась главная дорога его сценической жизни.
— Нет дома, в котором я родился, нет школы, в которой я учился. Многое, многое осталось за плечами... Но есть Театр эстрады, есть сцена, есть семья, — сказал в заключение мастер импровизации, умеющий создавать на сцене ощущение праздника.
«...За то, что выпало мне столько,
За все благодарю Творца,
За счастье быть живым и только,
Живым и только, до конца».
