Медитации у взлетно-посадочной полосы
|
| Площадь Калинина. 1977 год |
До сих пор не могу отделаться от ощущения, что за площадью Калинина почти сразу начинается аэропорт. Где толкутся в ожидании беспокойные пассажиры. Где со взлетно-посадочной полосы взмывают ввысь белоснежные самолеты. Где, пройдя билетный контроль и усевшись в кресло с высокой спинкой, можно воспарить в небеса - и через каких-нибудь полчаса с небольшим оказаться в Томске, Барабинске, Барнауле... Теперь о городском аэропорте как о транспортном узле можно говорить лишь в прошедшем времени. Когда в последний раз был здесь, то опустевшая взлетно-посадочная полоса произвела впечатление какой-то далекой, заброшенной планеты. Будто все, что могло летать - взлетело и уже не вернулось. Только зияющие выбитыми стеклами кабин стрекозы вышедших из строя вертолетов на обочине бетонки да ветерок, гуляющий по траве. Понятно, что ни в Северном, ни в Кыштовке не произвели ничего, в связи с чем оголтелые толпы челноков ринулись бы туда, набивая утробы большегрузных авиалайнеров тюками с кроссовками, джинсами, кожаными куртками. Чартеры, таможня, прямые перелеты до Китая и Турции - все прошло мимо этой взлетно-посадочной. Неугомонный человеческий поток вчерашних инженеров-электронщиков, монтажников и монтажниц высокоточных секретных приборов, весь этот разбуженный рой устремился в другой «леток», копошась, переползая и прячась от вездесущего «пчеловода», забил собою совсем другие «соты». Сесть на бордюрчик возле аэропортовского газона. Помедитировать, глядя на эту романтично-элегическую, как рассказы Рэя Бредбери, бетонку, сквозь щели которой проглядывают пучки пырея и одуванчиков...
Понятно, что на эту взлетно-посадочную не ринутся, как мухи на мед, «Боинги», груженные мешками с долларами, которые наши заокеанские друзья жаждали бы инвестировать в приугасшее производство НЭВЗа и приборостроительного завода им. Ленина. А вот сбагрить нам свой ширпотреб - это всегда пожалуйста! Кругляк площади, названный некогда в честь всесоюзного старосты, - что-то вроде кругообразного прокоса в зарослях злаков, которые в уфологических изданиях фигурируют в качестве неоспоримого доказательства недавнего посещения нас пришельцами. «Прокос» среди домов... Проплешина... А перекрестье Красного проспекта и улицы Дуси Ковальчук - чем не взлетно-посадочные полосы НЛО?
Холст на мольберте
|
| Данила МЕНЬШИКОВ. Фото Бориса БАРЫШНИКОВА |
Лично для меня побывать на площади Калинина и не зайти в мастерскую к Даниле Меньшикову - это все равно, что побывать в Питере и обойти стороной Эрмитаж. Данила Меньшиков - художник, умеющий дарить людям надежду. Мастер светлого дарования. В чем-то по-философски умудренный. В чем-то по-детски наивный. Берет в руки флейту-дудочку и под гитарный звяк выдает изумительное пасторально-пастушеское соло. Потом снимает со стены привезенный с Алтая хоммуз-варган и наигрывает что-то совсем древнее, шаманское, впрочем, звучащее вполне блюзово. Тут впору вспомнить, что Красный проспект, где теперь сплошь, асфальт, еще сотню лет с небольшим назад был той самой просекой в сосновом бору, о которой так часто вспоминают новосибирские Несторы-летописцы. Остатки этого потесненного бора можно наблюдать и на задворках горбольницы, и в окрестностях зоопарка. Деревья, живущие дольше человека, как бы напоминают о том, сколь все скоротечно в этом мире...
- Когда я был мальчишкой, - вспоминает Данила, - тут только вот эти дома на площади и были каменные, все остальное - частный сектор. Здесь правобережные «ельцовские» дрались с левобережными... А теперь Ельцовка - сам знаешь, что такое... Потом, когда метро строили, забавно было. Котлован вырыли прямо под дверью. Приходилось в мастерскую пробираться по оставшейся асфальтовой кромочке... Прижимаясь к стенке...
Ельцовские буераки помнит и брат Данилы Сергей, которого я застал здесь же, хотя его мастерская в Снегирях. Живущие в городе, весьма густо населенном либо горожанами, либо интеллигентами в первом поколении, братья Меньшиковы - художники, у которых и отец был художником. Памятью о тех самых ельцовских логах и овражках стоит в мастерской изваянная резцом Михаила Меньшикова мраморная скульптура - два сына на санках. Этакие два ретровых «сноубордера», стремглав летящие с кручи в ожидании трамплина...
Раскрытая книга из стекла и железобетона
Архитектурная гордость площади - вот это здание-книга. Здание-фолиант. Это, конечно, уменьшенная копия небоскребов-«книжек» московского Нового Арбата. Сегодня в ее стеклянно-железобетонные страницы вписаны новые вывески. По «висячей» лестнице взбираюсь на этаж, где, возможно, предназначалось стоять стройным рядам кульманов, за которыми высоколобые конструкторы рисовали бы узлы и детали машин и приборов будущего. Вместо этого длинные ряды витрин, забитые теми самыми товарами, которые въехали, втекли, вломились к нам - и вот теперь дразнят и манят: купи! На этой лесенке ловит меня женщина, напоминающая молочниц детских лет, только без тележки с флягой, и, произведя экспресс-опрос, одаривает меня бесплатным талоном на мойку автомобиля, которого у меня, увы, нет. Но все-таки приятно, что даже этот отсутствующий автомобиль я имею возможность помыть со скидкой 10 процентов. Кроме того, моя красавица-жена получила возможность посетить салон красоты «Принцесса», принять омолаживающие процедуры, сделать макияж. Правда, уже со скидкой пять процентов. На машину скидка больше, чем на жену. Хотя жена мне явно дороже...
Ниже этажом, под аршинными буквами «ЭЛЬДОРАДО», можно увидеть и миксер стоимостью с аудиоцентр, и такой же цены электробритву. Миры великолепных товаров и дисконтных карт, распахиваются - какую дверь ни отвори, обходя по кругу площадь. И чего тут только нет! Разнообразие красок такое, словно тут разом даванули из тюбиков всех цветов и колеров и, размазав кое-как кистью, так и оставили пеструю радугу пятен, разводов, наплывов, бугорков.
Одиноко стоит на мольберте холст с очертаниями еще не прописанного сказочного города. Города-грезы. Города-глюка. На картинах Меньшикова заколдованные города и замки могут умещаться даже на дамских шляпках, опять-таки напоминающих какие-то неопознанно-летающие...
Асфальтовый Мальстрем
Что-то резко переменилось в пульсации человеческого потока, омывающего площадь. Втягиваясь в его орбиту, пересекая токи и противотоки, настолько явственно ощущаешь, что тут каждый практически сам по себе! В прошлое канули те времена, когда в будний день на площади можно было встретить редкого прохожего, зато с окончанием смены проходные выплескивали целые человеческие протуберанцы. И тогда начинался час сверхактивности. Час пик. Метро, конечно, придало площади статус большой городской «проходной». Станция «Заельцовская», напоминающая то ли сказочный железный город, то ли какой-то из отсеков того самого НЛО, дала площади возможность обретения второго дыхания.
Вполне тянущие на офисный статус здания оказались востребованными и торговыми фирмами, и страховыми компаниями. Конец рабочего дня хоть и не четко по звонку, не по гудку заводскому, но знаменуется выпархиванием преуспевающих бизнесменов и бизнес-леди из дверей стекляшек. Турникеты-вертушки. Строгая пропускная система. Это все из проходных «номерных» предприятий как бы перетекло в фойе банков, закрутело, вооружилось до зубов, обзавелось сотовой связью. Ну какой охранник самого наиномерного завода мог ожидать по-голливудски скроенного грабежа? В банке же - бди! Пройдя по кругу, насчитал несколько финансовых учреждений, включая ломбард и обменный пункт валюты, возле которого кучной стайкой толпились «менялы». Для простого смертного и обменный пункт, и ломбард - банки. Потому что там не производится ничего, кроме процентов и скачущих курсов валют...
Чуть в сторонке от пареньков-«менял», сидя поверх костылей прямо на асфальте, делал свой бизнес «дядь Витя». Поверх замызганной шерстяной шапочки лежали монетки и конфетка-карамелька. Вот уже десять лет, как его жизненную лодку затянул этот асфальтовый Мальстрем и бросил ее на самое дно бурлящей человеческой воронки. Говорит дядь Витя с пафосом. И есть отчего. В прошлом у него пять судимостей и ампутированная нога. Вполне очевидно, что жалость вызываемая этой ногой - куда более ходовой «товар», чем в обилии вынесенный на панель бабушками папоротник-орляк.
- Самая дешевая бутылка, - делится дядь Витя своей «бухгалтерией». - стоит теперь 40 рублей. Ну, рублей 50 я всегда насобираю. Но мне же еще и пожрать надо...
Нет, не думайте, что столь низко павший дядь Витя совсем уж встал на четвереньки. Он и моется. И одежку стирает. У тех, к кому его приглашают с бутылочкой, в ванну влазит - и плюхается там по-моржовому...
- Бывает и сотню зарабатываю, - накликивает дядь Витя на свою «фирму» налоговую полицию. - А было раз такое - не поверишь! Это еще когда деньги на «лимоны» считали. Было дело возле вокзала. Около гостиницы. Один мужик подал мне 50 тысяч! Ну тут нищий рядом стоял - пришлось с ним поделиться...
Вот стайка пареньков, решивших тут слегка покоробейничать. Их бизнес - солнцезащитные очки. Ведь надо же было как-то изловчиться соорудить эту деревянную витринку, чтобы дужки очков вставлялись четко в дырочки! Золотые, что ни говори, руки! И вдруг расстроенный голос...
- Накрыли!
Два молоденьких милиционера спецназовской походкой подруливают к торговцам и чего-то там им предъявляют... Или просят предъявить... Предъявить, понятно, нечего. Когда возвращаюсь назад по тому же кругу «очкариков», как корова языком слизнула. Конец рабочего дня для лоточницы Зои знаменуется тем, что она лезет через прилавок, чтобы выбраться из клетушки-узилища. Понагородили тут...
Два мальчонки в ярко-оранжевых одеждах и кепочках рекламируют импортное курево. Это как раз те самые капельки кармина из тюбика, которые вкраплены в бриллиант зеленый первых даров леса и огородов и ультрамарин неба над крышами домов. И вдруг в толпе, в толчее - девочка с барбосом прижимает его к себе ручонками в обхват. Барбос как живой. А присмотришься - это такая большущая открытка...
Мир. Торговля. Май
Нет, не пойду я приглядывать себе меха в шикарном магазине, не стану я открывать счет в банке, а зарулю-ка я в книжный. «Топ-книга» называется. Это по аналогии с фразой «топ-модель». Что-то очень красивое, длинноногое, лощено-обложечное. Топаю в эту самую топ-книгу. И тут же открываю для себя тот самый отдел, откуда унесла экзотическую открытку девочка, встреченная на перекрестке, на светофоре... Обворожительная Таня властвует в этом отделе. Здесь каких только нет открыток! И с цветочками. И со зверушками, и со свадебными колечками. Покупатель прет наплывами - перед праздниками. Особенно перед Новым годом и 8 Марта. Каких-нибудь там крейсеров «Аврора», пуляющих по Зимнему на фоне алых гвоздик, матроса бегущего, профиль вождя со ртом, открытым в напряженной речи, - теперь уже не увидишь. И надписей «Мир. Труд. Май» тоже нет. А может быть, надо было все-таки что-то такое? Ну хотя бы «Мир. Торговля. Май». Или когда там у нас День торгового работника?
В отдел искусства, где продавцом - Наташа Кононова, народ идет, как в картинную галерею.
Вот заходит мужчина вполне ковбойского вида - и сразу к альбому Сальвадора Дали руку тянет. Другой ноты гитарные прихватил, листает в задумчивости.
- Раньше Дали был престижным, а теперь это как бы избито, - говорит Наташа. - Альбомы, в основном, покупают для подарков...
- Скажите. А у вас «Дон Кихот» Сервантеса есть? - спрашивает тот самый ковбойского вида идальго...
У этих книжных полок можно увидеть человека, столь же долго смакующего попавший в руки роман Патрика Зюскинда «Парфюмер», как, скажем, смакует пивоман вожделенную кружку пенного в баре соседнего дома. Не грех зайти и нам сюда, послушать, как Паша- музыкант с помощью «самоиграйки» развлекает публику в кафе «На площади». Кафе преобразилось, сохранив статус общедоступного. И пока к обустроенному в виде восточного минарета ресторану «Белое солнце» подкатывают на противоположной стороне площади джипы, здесь «паркуются» «безлошадные». Пельмени за 27 рублей 90 копеек и внимание официанта Андрея Филонова дают возможность продолжить медитацию, начатую у заколдобившей взлетно-посадочной полосы, вспомнить ароматы-запахи и студенческой, и заводской столовых. Делаю комплимент официанту Андрею, который готов колотиться здесь ради чаевых. Мол, сильно напомнил он мне кипрского официанта по имени Христос. Такой же чернявый, улыбчивый, обходительный и незлобивый. Кто знает, может быть, это и путь - из газоэлектросварщиков в официанты. А когда-то музицировал в группе. Но не каждому же быть рок-звездой...
