 |
Первенца своего, Ваньку, Кирилл Смирнов видел не иначе как в генеральском мундире. В его счастливых снах сын сначала поступал в Суворовское училище, потом в танковое, потом в академию. И, наконец, приходил к нему, вечному сержанту Смирнову, уже генералом, садился за стол и говорил: «Ну здравствуй, батя, как жив-здоров?..» Но отцовские сны так и не стали явью. Сгубила румяного крепыша Ваньку скарлатина. «Сглаз был на мальчонке, - говорили тогда в округе. - Уж придержала бы Татьяна язык». Жена Кирилла и впрямь слыла девкой бедовой. Ей, бывало, слово, а она в ответ - десять, да каких. Вот одна обиженная тетка и сказала ей вслед: «Чтобы у тебя и детей твоих...» С тех пор и пошло. Каждая радость оборачивалась очередным несчастьем. Впрочем, жизнь, она ведь у всех «полосатая»...
Нина
После смерти первенца Татьяна долго не могла прийти в себя. Металась, плакала, да разве слезами горю поможешь. Когда через год почувствовала, что беременна, немного успокоилась. Мальчика ждали аккурат к 23 февраля, но за два дня до праздника Татьяна родила девочку.
Второй такой забияки в длинном коридоре барака, где жили семьи милиционеров, не было. Даже старшие ребятишки этого чертенка в юбке побаивались. А уж как Ниночка умела петь и плясать в свои три годика - загляденье. Соседки Татьяне так и говорили: артисткой девка будет, не иначе.
...В приемном покое городской больницы, куда Ниночку привезли с переломом позвоночника, Татьяне сказали: «Все, голубушка, не уследила, теперь не реви. Тут уж одно: или ходить девчонка не сможет, или горбатой будет. В общем, гипс, потом корсет...»
Месяц металась Татьяна между больничной палатой, где днями напролет плакала, превращаясь из розовощекого ангелочка в синюшный скелетик, хохотушка Нина, и десятиметровой комнаткой, за дверью которой рыдала в тоске по мамкиной титьке годовалая Зоя. «Забери ты девчонку, ведь уморят ее», - советовали ей. И Татьяна, несмотря на протесты врачей, привезла Нину домой. Откормила, отмыла. Румянец на ее щечках появился вновь, но позвоночник так и остался искривленным.
Учитель физкультуры Петр Иванович перед началом урока подошел к сидящей в сторонке Нине. «А я, представьте, видел, как вы гоняете на лыжах, - сказал он, улыбаясь в усы. - Неплохо для освобожденной от физкультуры». Да, лыжню она здоровым ребятам не уступала. Бежала из последних силенок, но уступать - никогда. И так во всем. Когда ее жалели, Нина сердилась, когда дразнили - дралась. А вообще в классе маленькую горбатенькую задиру уважали. Училась она лучше всех, знала все обо всем, рассуждала бойко, спорила взахлеб, была справедлива, да и списывать давала.
Татьяна на дочку не нарадовалась, говорила: «Мой характер у Нинки. Не пропадет». А когда дочь поступила в институт, Татьяна и вовсе загордилась: а как же - Нинка-то на инженершу учится!
В комиссии по распределению молодых специалистов решили оставить Нину дома, в Новосибирске. Но она «выбила» себе место в одном из красноярских проектных институтов. Татьяна потом не раз говорила мужу: «Ведь надо же, как судьба повернулась. Думали, Нинка всю жизнь дома просидит, а она первая из семьи сбежала. Самостоятельность проявила. Не то что сестры ее, дурехи...»
...Первой неладное заметила соседка по комнате Анна. Спросила напрямую: «Нинка, давай не финти. На юге, что ли, «залетела»?
С Володей Нина познакомилась в Ялте. Они отдыхали в одной туристической группе. Иллюзий насчет «влюбиться и жениться» она не питала, рассуждая: дескать, какому мужику нужна жена-инвалид? Ее курортный роман с Володей был классикой жанра - ночные прогулки по уходящему в небо серпантину, плеск моря, букеты шикарных южных роз и кофе в постель. Нина об этом мечтала, а мечты свои она привыкла осуществлять вопреки всему.
Он так и не узнал, что у них родилась дочь. «Это только мой ребенок», - отрезала Нина, когда Татьяна, взяв внучку на руки, начала было причитать о судьбе бедной «безотцовщины».
Пока Нина от зарплаты до зарплаты приобретала обстановку для новой квартиры, Настя жила у бабушки с дедушкой. Летом девчонки, как нежно называла дочь и внучку Татьяна, уезжали на юг, к морю. Когда любопытные ребятишки на пляже, пристально глядя на спину Нины, интересовались у маленькой Насти: «Что это у твоей мамы?», та, загадочно улыбаясь, отвечала: «Крылья».
Зоя
Тихая сероглазая Зоя была маленькой копией отца. «Бесхребетная», - ворчала Татьяна, а Кирилл, души не чаявший в своей средненькой, возражал: «Жалостливая она у нас». Именно по инициативе Зои в десятиметровой комнатке, где ютилась семья, время от времени появлялись новые жильцы: щенки, котята, цыплята и прочая дворовая живность. Татьяна, несмотря на мольбы дочери, всех этих непрошеных гостей отправляла обратно на улицу. Зойка же, получив порцию тумаков, на следующий день вновь тащила в дом очередной пушистый комочек. Втихаря кормила его оставшейся от обеда лепешкой и укладывала спать в лоскутное кукольное одеяло.
В первый класс Зою отдали вместе с Ниной - так сказать, в качестве ее телохранителя. Но учиться было неинтересно, да и некогда: старшая сестра - больная, младшая - грудная, кто же, кроме Зои, матери поможет. Так и стала помощница второгодницей. Нина пыталась было взять шефство над сестрой, но первый же урок закончился потасовкой. «Ну кем она может быть?! - сетовала Нина. - Она же, кроме твоих кастрюль, мама, ничего не знает». «Вот поварихой и будет», - отмахивалась от нравоучений дочери Татьяна. Против поварихи Зоя не возражала, возиться у плиты ей нравилось.
В кулинарном техникуме по части щей и борщей она стала признанным виртуозом. Поэтому и место работы отличнице предоставили «блатное» - повар в ресторане аэропорта.
Там на одной из вечеринок Зоя познакомилась со стюардессой Лидочкой. Некрасивая, но со вкусом подкрашенная и одетая с иголочки Лидочка вскоре стала для скромницы поварихи чем-то вроде кумира. Бесконечные рассказы подружки про жизнь ленинградской богемы Зоя слушала, буквально открыв рот. Она до конца так и не поняла, какое отношение Лидочка имела к этой самой богеме, знала только, что бабушка подружки живет в Ленинграде, и та каждый год навещает старушку. Сигареты, коньяк, стихи Цветаевой... Никто в семье и не подозревал тогда, что несчастье уже стоит на пороге их дома. Диагноз «хронический алкоголизм» доброй тихоне Зойке поставили через несколько лет после первой выпитой ею рюмки. Сколько слез пролила Татьяна, сколько просила, грозила, лечила дочь - все бесполезно. Был момент, когда родственники вздохнули с облегчением: Зоя познакомилась с Николаем, сыграли свадьбу, родился Димка.
Татьяна гостила у старшей дочери в Красноярске, когда пришла телеграмма из дома: «Зоя ушла от Николая. Срочно приезжай. Кирилл». Восстановить семью так и не удалось. Зоя все чаще прикладывалась к бутылке, отталкивая от себя сердобольных советчиков и все больше отдаляясь от сына, у которого вид пьяной матери вызывал истерику.
Окончательно «добила» Зою смерть отца. Она каждый день ходила на его могилу, а однажды просто не вернулась домой...
Галя
Младшая из сестер, Галя, появилась на свет дождливой осенней ночью. До роддома Татьяна добраться не успела. Принимала Галю однорукая повивальная бабка. Как она умудрялась одной левой управляться и с матерями, и с младенцами - остается загадкой. «Ведьма она, - судачили соседки. - Смотри, Татьяна, кривая жизнь у девки будет».
А Галька росла на зависть всем: красивая, смышленая, веселая. Старшие сестры, конечно, «малявку» игнорировали, игрушки отбирали, бегать вдогоняшки не брали, одну дома запирали. Так что Галька частенько на улицу через форточку любовалась. Однажды зимой отличница-второклассница застудилась. Врачи заподозрили менингит. О школе на несколько месяцев пришлось забыть. Наверстывала Галя уже с большим трудом, мешали постоянные простуды и головные боли. Вместо пятерок в тетрадках появились тройки. Что-то «сломалось» в этом маленьком веселом человечке. В пятом классе Галя увлеклась спортивной гимнастикой. В школе был отбор, и она в числе первых привлекла внимание тренера.
«Мостик, шпагат», - объявляла Галя, начиная ежедневную домашнюю разминку. «А теперь... ко-ле-со», - вслед за этим воплем обычно с грохотом переворачивался стул или со звоном разбивалась тарелка. Вот уже несколько недель Галька тренировалась до полного изнеможения. Дело в том, что впереди были ответственные соревнования, а ей так хотелось быть первой.
«Мама, Галька упала и не встает», - испуганно закричала Зоя. Пока Татьяна бежала из кухни, у младшенькой пошла изо рта пена. Эпилептический припадок, казалось, длился вечность. Ревевшие навзрыд девчонки пытались помочь матери удержать сестренку. Пока перепуганная Татьяна догадалась разжать ложкой зубы дочери, та прокусила себе язык...
Галя не хотела верить в свою немощность. Гимнастику по настоянию матери бросила, но со спортом не завязала. Кочевала из секции в секцию. В шестнадцать у нее появился еще один спортивный интерес - мальчики. Кудрявая, черноглазая, со вздернутым носиком и фигурой модели, она не могла не нравиться противоположному полу. Но стоило очередному возлюбленному узнать о ее болячках, как он тотчас «растворялся» в пространстве. Кличка «Галька-припадок» приклеилась к ней теперь уже навсегда.
Известие о том, что его беспутная младшая ждет ребенка неизвестно от кого, привело Кирилла в бешенство. Скандал в семье продолжался несколько дней, а потом Татьяна махнула рукой: «Ничего, и этого воспитаем...» После родов Галя начала слышать голоса, которые манили ее в даль светлую.
Однажды зимней ночью она взяла из кроватки сверточек-Светочку и вышла, как была, в ночной рубашке на улицу. Нашли беглянок только на следующий день. Галя два месяца пролежала в психушке, а Светочку в детском отделении городской больницы лечили от пневмонии...
Соседка Татьяны, Майя Сидоровна, всегда все про всех знала. То ли у стен ее квартиры были уши, то ли она обладала даром читать чужие мысли... Подробности частной жизни соседей смаковались обычно на кухне за чашечкой чая. «На этих Смирновых будто кто-то порчу напустил», - намазывая хлеб маслом, рассуждала Майя Сидоровна. Ее подружка, такая же вездесущая, Ирина Дмитриевна понимающе поддакивала: «Да... живем, как в сказке. Помните, было у отца три сына: старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак... Только у Смирновых это на дочерей перешло... Тут уж ничего не поделать».
