По пути из Расточки в Бугры
|
| Фото Сергея ПЕРМИНА |
Прогромыхав по новому Тульскому мосту или скатившись с «горбатого», под которым - железнодорожные пути и загнанные в тупик товарняки, «трамы» сворачивают и продолжают свой путь «уже при капитализме». Ехать ли на «первом» от блистающей евроремонтным великолепием проходной ВИНАПа или от здания райадминистрации с Кировым в скромной гимнастерке на пьедестале, катить ли на «десятке» от Вертковской, где у высоковольтного столба ярмарочное оживление «комков», - все равно сюда попадешь. На повороте вдруг бросается в глаза базарная пестрота, особенно яркая на фоне стен шинельно-сероватого цвета. Пока трамвай притормаживает на остановке, успеваю разглядеть и здоровенного парня с выловленными в карьере золотыми карпами-оковалками, и тетю-лотошницу, торгующую газетами, и выстроившиеся в ряд «скворечники» ларьков с поднятыми, как у гоголевского Вия, скроенными из листового железа «веками», подпертыми металлическими штангами.
Кронами громадных тополей и романтично-фигурными оградками, за которыми ветерок полощет свидетельствующие о крепком семейном счастье простыни и трусы на веревках, наплывает улица Мира, отстроенная некогда военнопленными. Из шлаколитых блоков наспех скроенная. То вдруг распахнет объятия античной аркады, украшающей вход в «культурный дворец». То разверзнется переулком, упирающимся в заводские ворота. Новые яркие вывески-нашлепки поверх фасадов выстоявших послевоенные полвека с лишним и сильно поизносившихся домов. Там и сям вычурные рекламного назначения пристроечки-крылечки, экономно «не расползающиеся» своей новизной по всему строению. Вполне по буржуазно-супермаркетовому выглядящий магазин «Наталья и К» оповещает всех о том, что работает он без перерыва и выходных.
 |
По ком звонит станина?
 |
Один, закончивший станкостроительный техникум, очень начитанный литейщик пытался вспомнить свои первые впечатления практиканта на заводах «Сиблитмаш» и «Тяжстанкогидропресс». Странно, но его воспоминания звучали «в ключе», совершенно не созвучном всем этим горьковским уподоблениям проходной прожорливому зеву, купринским сравнениям промышленного производства с Молохом. Напротив. В его памяти остались согревающее тепло литеек, их какой-то уютный полумрак, лихорадочное упоение работой, результат которой нагляден, осязаем, небессмыслен... В какой-то момент его устных «мемуаров», в которых мелькали слова «форма», «вагранка», «футеровка», «опока», я понял - откуда это. Увидел. Вдруг всплыли кадры фильма Тарковского «Андрей Рублев». Те самые, где, «навалясь всем миром», отливали колокол...
В сущности, литейщик, видящий, как выходит из формы станина громадного пресса, - тот же колокольных дел мастер. Технология та же. Конечно, экстаз вылившего колокол мастера религиозен. Понятно, что память о том, как прятался в нутре деревянной модели от грозного глаза мастера пацаном-подмастерьем и там находил и «сараечный» уют, и что-то, смутно напоминающее читанное у Стивенсона о трюмах пиратских галеонов, - это тоже нечто почти экстатическое...
Совсем молодой сиблитмашевский формовщик Александр Кошлаков как раз что-то в таком же духе сказал о своей бригаде, где работать приходится командой, дружно, не расслабляясь. Коллективизм ему по душе.
- Ну а на барахолку - не тянет? - спрашиваю.
- Нет. Это мне неинтересно...
Конец этого рабочего дня ознаменовался коллективным выездом на окучивание картошки. Вооруженный тяпками рабочий класс в ожидании автобуса... Что-то вроде сидячей забастовки. Как-то очень мирно сравнил прошлое с настоящим бригадир формовщиков Серафим Иванович Трифонов.
- Раньше было стабильнее, - сказал он, имея в виду и житье в целом, и выдачу зарплат в частности. На «Сиблитмаше» Серафим Иванович 25 лет. Жил когда-то на Расточке, названной, как известно, так в честь завода, чья проходная напротив. Потом переехал из стянутого железными обручами общежития на Бурденко в нормальную квартиру на Затулинке. Средняя зарплата по цеху, где он трудится, 2-2,5 тысячи рублей. Много это или мало? Не шибко много вроде как - иначе отчего бы молодые ребята бежали...
- На барахолке такие деньги некоторые за день зарабатывают, - чему-то улыбается Александр Кошлаков. - Но у них, как на рыбалке... Повезет - не повезет...А у нас...
- Ну а не бастовали? Протестов не выражали?
- Было дело! Зарплату задерживали, и мы требовали, - как-то совсем умиротворенно ответил бригадир.
Подъехавший автобус уже увозил работяг-тяпальщиков в сторону картофельных полей в окрестностях «Морского», когда возле проходной «Тяжстанкогидропресса» я брал интервью, нахватывая умопомрачительной «фактуры» у пролетария альтернативной направленности.
Крепи у тяпки на горле пролетариата пальцы
- Жду революции! - произнес на каком-то кульминационном излете своего монолога токарь-расточник, и не собиравшийся посвящать этот вечер окучиванию картошки. - Коммунисты должны прийти к власти... Ну и эти, которые с крестами...
«Золотые руки» имел в виду баркашовцев... Они, мол, маршируют, пытаются порядок наводить...
- Сильно я политизированный! - извинился словно из работ марксистов материализовавшийся пролетарий, излагая свою революционную биографию. На «Тяжстанкогидропрессе» он только полтора года. Тридцать лет отмантулил на «Сибтекстильмаше». Когда там начали платить зарплату через полгода, он и проявился как лидер. Ходил по заводу, собирал подписи под петициями протеста. Пытался вывести на «чистую воду» тех, кто, по его мнению, разворовал завод. В прокуратуре просили предоставить «дополнительные данные», пригрозив в случае недачи показаний посадить на пятнадцать суток. Тот самый, кто, по подсчетам «подписантов», украл миллиард неденоминированных рублей, так и остался непосаженным.
- Кто много ворует, тот не сидит, - делает вывод мой собеседник.
Говорит представитель самого передового и образованного класса складно, только успевай записывать...
- Я скажу словами героя из «Белого солнца пустыни»... За державу обидно! Мне бы два кольта - перестрелял бы половину! - закончил совсем по-ковбойски мой собеседник в тот самый момент, вероятно, когда колокольным звоном звякнули о стебли буйствующих сорняков штрейкбрехерские тяпки пролетариев, не слышащих пока вождя революции 2017 года...
Путешествие в созвездие люстры
 |
Нет, не в честь писателя-фантаста Ефремова, помещавшего пронизанные коммунистическим воодушевлением утопии где-то в трудно досягаемых далях туманности Андромеды, названо это почти что культовое здание. В честь наркома, министра станкостроения СССР А.И. Ефремова. Строительство ДК было завершено в октябре 1952 года. Накануне революционного праздника. Поднимаясь по ступеням этого весьма помпезного сооружения, так легко было представить, как валил гурьбой на открытие новенького ДК народ промышленной Кировки, с «расточных». Для того чтобы увидеть, как выглядели они - молодые и воодушевленные, - нужно задрать голову и всмотреться в великолепно сохранившиеся барельефы на колоннах. Там теперь парят они в недосягаемости, как античные полубоги.
Как прекрасны были те инженеры, каменщики, стропали, плотники-бетонщики и штукатуры-маляры в своей наивности и надежде на то, что вот завтра, вот послезавтра не будет проблем с колбасой, вот подрастут дети, вот выучатся. И потому отпахать смену на стройплощадке или заводе, отстоять у пышущих жаром вагранок было в радость. Пытаюсь смотреть на эти портики, капители, ионические завитки взглядом тех людей, чьи глаза уж не светятся прежними верой и надеждой... Наоборот. Много раз избиравшийся депутатом оловокомбинатовский плавильщик-орденоносец встретил меня в своей квартире с видом на Обь наполовину парализованный, похожий на Пьеро, разделенного на черную и белую половины. Все светлое осталось - в прошлом. Черное началось, как полезли из «телека» политики-вруны, танки, стреляющие по парламенту, когда на счету в банке пропали деньги, которые копил, чтобы машину купить. Познал, и что такое - потерянное здоровье, и безразличие «родного предприятия»... А ведь жил надеждами. Сквозь ступени тех надежд бурьян пророс. Расписанный купол зала Дворца культуры завода имени Ефремова еще хранит эхо радостных голосов, что докладывали о достижениях, речей, обещавших коммунизм через двадцать лет. А вот «кина» насмотрелись. Не светит больше кинопроектор в «пулеметные амбразуры» киноаппаратной, чтобы расстрелять «отдельные недостатки» в очередном выпуске «Фитиля».
Электрик Дворца культуры Иван Вениаминович Вэгнер «мастером сцены» и ответственным за шикарную люстру здесь с 1966 года. Поседел уж, релюшки ремонтируя, переживая о том, чтобы не случилось короткого замыкания из-за течи крыши. Люстра в таких вот, должных контрастировать угрюмому авангарду цехов, зданиях имела особую идеологическую нагрузку. Она нависала над головами тем самым сверкающим хрустальным салютом, которого все ждали в ознаменование окончательной победы в ближайшем «завтра». Она символизировала драгоценные мечты, на фоне которых еще звонче заострялись фронтонные серпы и молоты. Когда электрик - почти что однофамилец композитора, создавшего «Полет валькирий», начинал здесь лампочки менять, люстра была совсем новенькой. Сверкала манящим созвездием. Теперь потускнела уже. Не символ - антиквариат! И звукооператор есть во Дворце культуры. И вахтеры приветливые. И педагоги, словно оживляя барельефные изваяния, где изображены и баян, и гитара, и глобус, и тыква, и отбойный молоток, ведут кучу кружков, с ребятишками возятся, не жалея сил и времени... Зав. отделом досуга Дворца культуры, зачем-то переименованного в Дом детского творчества, Любовь Иннокентьевна Борисенко, кажется, сама удивлена наплывом танцующей ребятни, активностью райисполкомовских культуртрегеров... Но кто возьмется за ремонт катастрофически ветшающего здания?
- По-моему, его упорно готовят к тому, чтобы продать кому-то за бесценок! - высказался Иван Васильевич.
- Да кто ж решится детей обделить! - возразила Любовь Иннокентьевна.
Но ни капельки не чувствующий себя обделенным подросток покупал тюбик с «Моментом» в том самом ларьке, что виевыми зенками уставился в туманную даль. В железобетонном кубике 6-го ОВД паренек составлял бумагу под диктовку участкового. Старший лейтенант милиции Игорь Владимирович Мокляк принимал граждан. У одного сгорел дом в частном секторе. И на участок-погорелец сразу нашлось трое желающих... В частном секторе промышленной Кировки особняковый бум... Так выходит, что средств, хватавших прежде на возведение одной колонны с лепниной, теперь достаточно, чтобы открыть точку по продаже «пива в кегах», а на его продаже «наварить» денег на маленький коттедж...
- Весь «камышатник» - мой, - сказал старший лейтенант о своем участке.
Участковые - эти вечные стражи на линии фронта между «блатной романтикой» и «трудовым энтузиазмом» - теперь, когда второй явно уступил первому, стали по-своему философичны.
- Да, приплачивают нам за то, что мы по притонам, с туберкулезниками возимся... С наркоманами...
В милиции текучка кадров, как в литейных цехах. Нагрузка на «полтора милиционера» - участкового и его стажера - 25 тысяч насельников района. Дворцовой стати издательство «Советская Сибирь» тоже в ведении Мокляка. И крытый черепицей домик хозяев барахолки у ГУМа со скульптурными медведями за оградой. И хранящий легенды об утопленниках карьер. И таящие жутики о маньяках-насильниках зарослевые джунгли, обрамляющие водоем у мотодрома. Через эту непролазную сельву по тропе ходит со смены, вышагивая по видавшему виды шаткому мостику через Тулку, революционно настроенный токарь. Сорок минут хода до жилья на Юго-Западном. А на новом мосту за длиннющим забором «оловяшки», по асфальтовому морю аки по суху ступающим, виден из окошка громыхающего трамвайчика поспешающий на вечернюю службу молодой священник в рясе. Почему-то их пути ведут в разные стороны...
