И два столетия спустя «заступить
на место» Александра Пушкина некому
«Кто заступит его место?»
 |
«...Здесь, в Саратове, получили известие о дуэли А. С. Пушкина, известного прекрасного поэта. Толкуют различно... Смерть А. С. Пушкина и здесь занимает некоторых, в том числе и меня. Невольно призадумаешься при смерти важного лица. Это был вельможа русской словесности!.. Спрашиваешь: кто заступит его место? И не знаешь, что отвечать!...Мир, мир праху твоему!.. Когда-то явится другой Пушкин?!...Кстати, здесь носится слух, будто какой-то капитан написал стихи на смерть А. С. и зацепил там вельмож: его отправили на Кавказ».
Строки из дневника саратовского гимназиста А. И. Артемьева за февраль-март 1837 года. Тогда, 165 лет назад, Россия оплакивала -нет, не царя-батюшку, не героя войны - впервые поэта. Юноша из далекого от столиц провинциального волжского города более полутора столетий назад задал себе вопрос: «Кто заступит его место?». И не смог ответить. Умный провинциал, он и не подозревал, насколько был близок к истине. И к нам. Наверняка и представить себе не мог, как мы будем отмечать недавнее двухсотлетие Пушкина. И каждый год - его рождение и смерть. Да и можно ли заглянуть чуть не на двести лет вперед? Немыслимо. Невозможно сейчас представить, допустим, 2165 год! А незамысловатые строчки из юношеского дневника протянули к нам нить из того невероятно далекого времени. И тем они ценнее и ближе нам, что исходят не от друзей или недругов Александра Сергеевича, не от его родственников или официальных лиц, а от совсем юного русского человека. Саратовский гимназист стал потом известным ученым-географом и этнографом.
Казалось бы, Пушкин всегда с нами. С первой прочитанной родителями сказки, едва ребенок начинает соображать и слушать. И далее - всегда и почти везде, ведь он оставил нам стихи чуть не на все случаи жизни. Казалось бы, мы знаем о нем ну не все, конечно, но очень многое. Хотя, если честно, наши знания, скорее всего, набор хрестоматийных фактов, банальных и далеко не всегда верных истин... И сколько уже написано о нем! И современниками, оставившими бесценные свидетельства, и исследователями - за полтора столетия. Жизнь и смерть разобраны чуть не по минутам. Но странный, иначе не скажешь, парадокс. Чем больше читаешь и самого Пушкина, и свидетельства о нем, и исследования, тем больше хочется узнавать, будто заглянул в бездну, которой нет конца. Образ Пушкина - поэтический, интеллектуальный, человеческий - безмерен. О чем замечательно и кратко сказала Анна Андреевна Ахматова: «Вся эпоха... мало-помалу стала называться пушкинской... Он победил и время, и пространство». Она же высказала довольно категоричное суждение: «Если бы Пушкину предложили на выбор: или - первое: не ковыряться в его интимных отношениях с Натальей Гончаровой, потребовав с него за это отречения от всей литературной деятельности, отказаться от всего, что он написал; или - второе: сделать все так, как случилось с Пушкиным, т. е. Пушкин - великий поэт, и исследователи бесстыдно ковыряются в его интимной жизни - Пушкин не задумываясь выбрал бы первое: отрекся бы от всего, что написал, ...с радостью согласился бы умереть в полной безвестности». Думаю, не стоит объяснять, что все рассуждения по принципу «если бы» по меньшей мере условны. И выбор свой поэт сделал сам. Но все же в словах Ахматовой есть отсвет трагической истины, которая, несомненно, приходила в голову каждому русскому, кто хоть на миг задумывался о том, что привело поэта к столь ранней смерти. Но хочется привести, скажем так, рядовое свидетельство тех дней. От одной безвестной ныне дамы - другой, из Петербурга - в Псков: «Никак не позже как вчера мне удалось остановить упреки бедной Пушкиной, которой несчастие так велико... Но она невинна - это сказал умирающий Пушкин, а слова умирающего священны!»
В первые четверть века после гибели Поэта упомянуть было нельзя о дуэли и цепи событий, сделавшей ее неизбежной. Дневники, письма, воспоминания хранились под спудом, дожидаясь своего часа. Теперь, было бы желание, их все можно прочесть, даже в Интернете. Каждый может прийти в церковь Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади в Петербурге, где в день смерти и в день рождения Пушкина (10 февраля и 6 июня по новому стилю) отслуживаются панихиды. И тогда же - во Всероссийском музее А. С. Пушкина, в его последней квартире на набережной Мойки, 12, люди собираются на Дни памяти. С прошлого года и в церкви, и в музее 15 июня отмечаются именины поэта, названного в честь святого Александра Константинопольского. В августе прошлого года на панихиде по Пушкину в церкви Спаса пел русский мужской хор «Капелла» из США, созданный шестьдесят лет назад американцами-выходцами из России. Действительно, «победил время и пространство...»
Особняк на Мойке
 |
...В сентябре 1836 года отец большого семейства нанимал в особняке на Мойке квартиру. «...От одних ворот до других нижний этаж, из одиннадцати комнат состоящий, со службами, ...конюшнею на шесть стойлов, сеновалом, местом в леднике и на чердаке и сухим для вин погребом... За наем оной квартиры с принадлежностями обязуюсь я, Пушкин, заплатить в год четыре тысячи рублей ассигнациями... Буде я пожелаю во время жительства моего в квартире сделать какое-нибудь неподвижное украшение, то не иначе как за свой счет и то с позволения... В нанятой мною квартире соблюдать мне должную чистоту: не рубить и не колоть в кухне дров, на лестницах не держать нечистоты, ...но всякую нечистоту выносить в показанное место... От огня иметь мне, Пушкину, крайнюю осторожность, ...чтобы люди мои не иначе выносили огонь на двор, как в фонаре...»
Наверное, «крайняя осторожность» жильцов за почти трехсотлетнюю историю особняка на Мойке, 12 помогла избежать пожаров. По крайней мере, о них не упоминается в истории трех-этажного здания, стоящего на крутом изгибе реки Мойки между Певческим и Конюшенным мостами. А прошлое особняка замечательное. Первое каменное здание «голландского кирпича», «о восьми покоях» появилось на этом месте в 1727 году. В начале девятнадцатого века уже стоял особняк в стиле классицизма. В 1806 году его приобрела княгиня А. П. Волконская, мать декабриста. Здесь, у свекрови, добиваясь высочайшего позволения ехать за мужем в Сибирь, несколько месяцев прожила княгиня Мария Волконская. Через десять лет поселился Пушкин. А еще через несколько десятилетий его младшая дочь, родившаяся меньше чем за год до смерти отца, Наталья Александровна, бывала у знакомых. До 1917 года дом не менял хозяев, хотя кто только здесь не жил. А уж после и подавно...
Летом 1922 года нарком просвещения А. В. Луначарский написал взволнованное письмо петроградскому руководству. Поводом послужила публикация в газете русской эмиграции «Последние новости»: якобы квартира, где жил и умер великий русский поэт, до неузнаваемости перестроена (что было правдой, но произошло еще до революции). Комната, где стоял гроб с телом, переоборудована под «ванную и клозет», а в бывшем кабинете Пушкина «советский квартирант» устроил свою спальню. ...«Неслыханный скандал, который срамит нас в глазах Европы! - писал Луначарский. - Таких чересчур демонстративных глупостей мы могли бы избегать». Так что дело приобретало политическую окраску, и письмо стало толчком для создания музея. Но сколько перипетий предстояло преодолеть! Группа энтузиастов создала Пушкинский кружок в обществе «Старый Петербург». Председатель его вспоминал: «Тогда не было никаких комиссий. Я просто вызвал старшего дворника Финогенова и спросил: «Сколько возьмешь, чтобы сломать этот коридор и еще кое-что?» Не помню, взял он двести или триста рублей и начал ломать различные наслоения». Позже кто-то вычитал в воспоминаниях, что полы в квартире были не паркетные, а деревянные дощатые. Давай полы ломать да перестилать. В 1925 году в кабинете Пушкина прошло первое памятное собрание.
В начале тридцатых годов возникает проект создания музея «с точки зрения ленинской концепции», не допуская попыток «заполнить музей бытовым хламом». Музей должен быть организован «как широкая демонстрация жизни, творчества и идеологии Пушкина на основе марксистско-ленинских установок». Так и было сделано к столетию его гибели. При входе посетителей встречали два бюста - Пушкина и Сталина. В простенках окон - цитаты из «Правды». Удалось восстановить только кабинет. Был найден и перевезен на Мойку из Эрмитажа диван, на котором, согласно устной легенде, Пушкин провел последние часы своей жизни.
Еще в 1947 году в арке ворот висел список жильцов дома - более шестидесяти человек, но в квартире N 1 значился Пушкин. В истории создания музея - последнего земного жилища Пушкина - немало драматических эпизодов. Реконструкция всего особняка Волконских произошла уже в наши дни - музей-квартира в нынешнем виде, наиболее приближенном ко времени Пушкина, существует с 1987 года. Реконструкция выполнена в соответствии с рисунком Жуковского, сделанным им после смерти Александра Сергеевича.
Прошедшим летом мне удалось в одиночестве с магнитофонным гидом на шее пройти по этим комнатам. Здесь невозможно ходить группой, хоть их стараются собирать совсем небольшими - человек восемь. Топот, вздохи, шевеления, разговоры, хоть и шепотом... Не вяжется все это с духом квартиры. Как чужеродными кажутся бальные туфли Натальи Николаевны во вводной экспозиции в цокольном этаже. Ну при чем здесь, извините, белые тапочки наподобие балетных пуантов?
Посмертная маска, прядь его волос... Куски подлинной драпировки из пушкинской квартиры, переданной известным коллекционером Сергеем Лифарем. Графин рубинового стекла, купленный самим Александром Сергеевичем... Но только кабинет - то место, где чуть не мороз по коже... Все-таки такие места сохраняют ауру, дыхание, даже, кажется, звуки, шелесты того времени. Хоть и понимаешь, сколько народу прошло через эти стены за полтора столетия. Хоть и знаешь, что не все подлинное. Библиотека поэта хранится в Пушкинском доме, здесь просто книги того времени, есть и с автографами. Чернильница с арапчонком - подарок Павла Нащокина - подлинная. Его трости...
Во имя Спаса Нерукотворного Образа
...Выходишь на Мойку и, кажется, почти без усилий представляешь тот миг, когда слуга внес раненого Пушкина с парадного входа. Малолюдная набережная вроде бы и не имеет особых современных примет. Та же речка внизу, закованная в мощные монолитные берега. Тогда застывшая, а сейчас, в холодный пасмурный день мая, - со свинцовой, кажется, ледяной водой. Перспектива молчаливых зданий, сплошной, почти монументальной стеной уходящая к Невскому проспекту. Лишь автомобили рассекают тишину, но в субботний день и их мало. Несколько минут ходу, мимо цветных, странных в Питере луковок Храма Спаса на Крови (на месте убийства императора Александра Второго, естественно, при Пушкине храма не было), и вы на Конюшенной площади.
...Софья Карамзина писала брату Андрею в Париж: «... Вечером мы ходили на панихиду по нашем бедном Пушкине. Трогательно было видеть толпу, которая стремилась поклониться его телу. В этот день, говорят, там перебывало более двадцати тысяч человек: чиновники, офицеры, купцы, все в благоговейном молчании, с умилением... Старик поразил Жуковского глубоким вниманием, с которым он долго смотрел на лицо Пушкина, он даже сел напротив и просидел неподвижно четверть часа, а слезы текли у него по лицу, потом он встал и пошел к выходу. Жуковский послал за ним, чтобы узнать его имя. «Зачем вам, - ответил он, - Пушкин меня не знал, и я его не видал никогда, но мне грустно за славу России». Конюшенная церковь не так велика, и туда впускали только тех, у кого были билеты, т.е. почти исключительно высшее общество и дипломатический корпус... Вся площадь была запружена огромной толпой, которая устремилась в церковь, едва только кончилось богослужение; и ссорились, давили друг друга, чтобы нести гроб в подвал, где он должен был оставаться, пока его не повезут в деревню. Один очень хорошо одетый молодой человек умолял... позволить ему хотя бы прикоснуться рукой к гробу...»
...Открываю неприметную дверь и вхожу в церковь во имя Спаса Нерукотворного Образа. Если не знать адреса, не идти в этот храм целенаправленно, то не сразу можно и заметить, что здесь церковь. Стоит она вплотную с другими строениями бывшего Конюшенного ведомства, какие-то вывески, кажется, гаража, лавки старьевщика. Лишь отойдя, видишь невысокий, какой-то уплощенный купол с небольшим позолоченным крестом. Но внутри храм особенный, об этом чуть ниже. Темноватый вестибюль. И сразу беломраморная доска с золотыми славянской вязью буквами. Широкой лестницей поднимаешься в сам храм. И вдруг как удар. Две огромные картины - смерть Пушкина и отпевание. Наверное, знатоки искусства не отнесут эти полотна, похоже, еще девятнадцатого века, к шедеврам живописи. Но здесь, где все происходило, они без преувеличения потрясают. Потому что воспринимаются как документальные свидетельства. Хотя художник Пушкина на них и не изобразил. Кабинет, диван, над которым склонилась вдова, так что тела умершего почти не видно. То же и на отпевании - только обтянутый тканью гроб. Думаю, не из простой деликатности, не только из желания не изображать неживое лицо. (Хотя есть картина А. Козлова «Пушкин в гробу»). Он уже там, на небесах, как бы хотел сказать художник. Но зато остальное дано с фотографической точностью. Узнаваемые лица свидетелей кончины поэта, узнаваемые шкафы с книгами в кабинете. И в храме прямо-таки панорамный обзор «исключительно высшего света и дипломатического корпуса», блеск эполет, золотого шитья... Но все как бы в тени, на свету, падавшем откуда-то сверху, лишь гроб и священник. И деталь эта не просто метафорическая.
Архитектор В. П. Стасов так спроектировал освещение, что в церкви забывается почти всегда слякотная и промозглая погода Петербурга. Из верхнего окна над алтарем всегда льется яркий свет, так как там, в вышине, сделано окно желтого стекла. Получается эффект солнечного света. Сейчас в церкви во имя Спаса Нерукотворного Образа ощущаешь явную новизну, хоть стены и старинные. Храм всего десять лет как заново открыт. А история его полна трагических совпадений.
В 1923 году, как раз на столетие его освящения, храм закрыли, настоятеля отца Федора Знаменского арестовали. Иконостас изрубили шашками, архив сожгли. И устроили клуб. В 1937 памятном году, через сто лет после смерти Пушкина, здесь, как рассказывают, временно работал «приемный пункт» ГУЛАГа. Наверное, из-за перегруженности ленинградских тюрем. Арестанты через врата алтаря уходили во двор, многие - чтобы никогда не вернуться... После войны здесь размещался проектный институт, а одно время проектное бюро тюрем. Когда в 1991 году здание вернули церкви, о храме ничего не напоминало. В ноябре прошедшего года воссоздан резной иконостас с иконами, о чем сообщали все СМИ.
Пророческие совпадения...
А ведь панихида должна была проходить в другом храме. «Наталья Николаевна Пушкина покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела в Исаакиевский собор, состоящий при Адмиралтействе», - значилось в билетах. Это не знаменитый Исаакий, который тогда строился, а другой храм - приходская церковь семьи. Но чтобы до нее добраться, процессии пришлось бы пройти по Невскому мимо дома, где жил голландский посланник. «Везде толки и злоба на Геккерна. Полиция, кажется, опасается, чтобы в доме Геккерна-отца, где живет и сын его, не выбиты были окна или чтобы чего не произошло при выносе и отпевании... Велено отпевать в Конюшенной церкви» (из письма А. И. Тургенева). Свидетельствует доктор С. Моравский: «Все население Петербурга, а в особенности чернь и мужичье, волнуясь, как в конвульсиях, страстно жаждало отомстить Дантесу. Никто от мала до велика не желал согласиться, что Дантес не убийца. Хотели расправиться даже с хирургами, которые лечили Пушкина, доказывая, что тут заговор и измена, что один иностранец ранил Пушкина, а другим поручили его лечить». Даже несмотря на категоричность, настроения людей переданы довольно верно. Если учитывать, как теперь говорят, русский менталитет.
Еще одно свидетельство смятенности. В доме убитого один посетитель, некий князь, захотел посмотреть портрет Пушкина кисти О. Кипренского. Заглянув в комнату, спросили у родственницы - графини Юлии Строгановой, можно ли. Вместо ответа она побежала сообщить, что шайка студентов ворвалась в квартиру для оскорбления вдовы. Она даже послала записку Бенкендорфу, чтобы он прислал жандармов «для охранения вдовы от беспрестанно приходящих студентов». Такая была обстановка, когда император приказал отпевать в церкви Спаса Нерукотворного Образа. Само название как бы случайно освятило последние дни жизни Пушкина. Но он это предвидел!
...Когда ясно стало вскоре после дуэли, что жить Александру Сергеевичу осталось недолго, решили вызвать священника для причастия и покаяния. Какого? Первого ближайшего - сказал он сам. Им оказался настоятель того самого храма во имя Спаса Нерукотворного Образа Петр Песоцкий. Тогда в высшем свете как-то принято было относиться к церковным таинствам несколько формально. К тому же церковь осуждала дуэли. Да и вообще принято было считать, что Пушкин не был религиозным. Или это нам внушали на протяжении столетия. Современники же говорят обратное. Например, один из ближайших друзей князь Петр Вяземский писал: «Пушкин никогда не был esprit fort (вольнодумец. - Авт.), напротив, он имел сильное религиозное чувство, читал и любил читать Евангелие, был проникнут красотою многих молитв, знал их наизусть и часто твердил их». Стихотворение «Пора, мой друг, пора!» в рукописи сопровождается программой их продолжения: «О, скоро ли я перенесу мои пенаты в деревню? Поля, сад, крестьяне, книги, труды поэтические, семья, любовь etc. Религия, смерть».
Так вот, Песоцкий вышел от Пушкина со слезами и сказал о благочестии, с коим тот исполнил христианский долг, о силе его покаяния. И прибавил: «Я стар. Вы мне можете не верить, но для себя самого желаю такой кончины». А Песоцкий участвовал с войсками в походах 1812 года, имел награды, видел смерть.
И отпевание, хоть было объявлено в другом храме, тоже вроде бы случайно прошло в церкви во имя Спаса. Вспомним еще. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа, вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа». Колонна на Дворцовой площади совсем недалеко от церкви Спаса Нерукотворного. А. И. Тургенев, входя в комнату, где стоял гроб, услышал первые слова псалтыря, который читали над усопшим: «Правду твою не скрыв в сердце твоем». «Эти слова заключают в себе всю загадку и причину его смерти»,- писал позже Тургенев. «То, что он почитал правдою, что для него, для сердца его казалось обидою, он не скрыл в себе, не укротил в себе, а высказал в ужасных и грозных выражениях своему противнику - и погиб!» С «главою непокорной». Стихотворение это мы привыкли считать пророческим. Но разве можно считать случайностью выбор священника, храма? Если просто совпадения обстоятельств, то, как раньше писали, продиктованы они волей провидения. Обрели пророческую суть от самого Пушкина...
В публикации использованы материалы
документального сборника «Последний год жизни Пушкина»,
книги «Особняк на Мойке, 12», Интернета
