|
| Юрий Шатин. Фото Сергея ПЕРМИНА |
Юрий Шатин - одна из самых популярных фигур филологического сектора новосибирской высшей школы. Он милый. Предположу: нет такого студента, который бы затаил на него злобу или обиду. Хотя бы потому, что на экзаменах он не ставит «неудов». А если и есть злобные, то свои обиды они предпочитают скрывать, понимая, что искренность не встретит понимания у остальных. Его все любят. Он знает все. Выпускники НГУ не без основания гордятся уровнем своего образования, уровнем подготовки своих профессоров. Выпускники педагогического института гордятся тем, что у них преподавал Шатин.
Сначала пара анекдотов из моего личного студенческого опыта. Пристал к нему в коридоре между лекциями. Говорю:
- Юрий Васильевич, правда, что вы никогда ничего не забываете?
- Не то чтобы... Но, когда меня спрашивают: «Что вы делали, скажем, семнадцатого июня одна тыщща шестьдесят третьего года, я говорю: семнадцатого июня? Это в среду, когда с утра шел дождь?..
Какое он тогда назвал число, я не помню, но смысл был такой.
Второй анекдот. Идет экзамен, народ готовится, Шатин говорит: «Я выйду минут на десять и дверь прикрою, чтобы желающие могли безбоязненно воспользоваться шпаргалкой. Все тогда искренне возмутились, пользоваться шпаргалками на экзаменах Шатина считалось дурным тоном. А он сказал: «Я же не память проверяю». А потом припомнил случай, как одна студентка воспользовалась чужим конспектом и на экзамене докладывает: «Вот, значит, Фауст, а с ним всегда Меф; куда Фауст, туда и Меф». «Что за Меф-то? Кто такой?» - «Ну, как же, он все время с Фаустом...» Это автор конспекта так сокращенно обозначал Мефистофеля.
На прошлой неделе Юрий Васильевич побывал в гостях в редакции «ВН», где произошел не особенно к чему-то обязывающий разговор c журналистами. Про «неуды» тоже зашла речь.
- Юрий Васильевич, правда, что вы в жизни не поставили ни одной двойки?
- Поставил целых девять. Первую двойку поставил, когда одна заочница должна была рассказать об эстетике Ренессанса, Канта и Гегеля и стала рассказывать биографию Ренессанса, очевидно, решив, что это какой-то мужчина.
Вот как Шатин обозначил свой творческий путь:
- Сорок лет назад я поступил в Ленинградский университет, где под руководством академика Жирмунского занимался теорией стиха. Первые мои работы были посвящены вопросам стиховедения. В пятьдесят восьмом году я закончил еще и русско-болгарское отделение, и меня послали в фирму «Болгартабак», где я работал переводчиком, выучился курить, а потом понял, что мне там больше делать нечего. По-болгарски я тогда говорил свободно, теперь малость подзабыл. Курил двадцать пять лет по две пачки в день, потом бросил.
С шестьдесят восьмого года работаю в Новосибирском педагогическом институте (теперь это университет), занимался теорией сюжета и прозой...
- Что такое сюжет?
- С одной стороны, есть некая история, которую мы называем фабулой. Фабулы все одинаковые, по крайней мере их очень мало, девяносто шесть или сколько-то там.., однако каждую историю можно рассказать по-разному. Способ рассказывания и называется сюжетом. Вот я и занимался техникой способа рассказывания, или, как мы ее называем, техникой наррации. По этой теме написал кандидатскую, а потом и докторскую диссертации...
А где-то в начале девяностых я вдруг понял, что литературоведение, мягко говоря, нужно очень малому количеству людей, и тогда я вышел на новую область знаний - как при помощи языка работать с человеком и создавать некие программы, внутри которых человек оказывается в положении пациента - он может изменить свое сознание, изменить сферу деятельности. Отчасти это похоже на эриксоновский гипноз.
До девяносто девятого года я влачил скромное существование, читая лекции на эту тему на психологическом факультете у нас в педе и немножко в Независимом университете, а потом произошла такая история... Под Москвой есть город Жуковский, там была большая контора, именуемая ЦАГИ (она и сейчас существует в уменьшенном масштабе), там делают спутники... Так вот часть людей оттуда поняли, что спутники им больше не нужны, и при поддержке Британского открытого университета организовали в Москве Международный институт менеджмента. Теперь получается так, что двадцать дней я работаю здесь, а десять дней в Москве в этом институте. В рамках этой программы я выпустил две книжки - «Живая риторика» и «Риторика рекламы». Третья - «Риторика переговоров» - должна скоро выйти. Сейчас приступаю к «Риторике продаж и презентаций».
Институт дает второе образование, здесь за десять месяцев готовят топ-менеджеров. Всего-то за шестнадцать тысяч долларов все желающие получают возможность стать топ-менеджером не только в России, но и за рубежом. Англичане там читают эффективный финансовый менеджмент, а мы - гуманитарные дисциплины... Вот, собственно, как изменялась моя жизнь.
- Пару лет назад вы рассказывали, что участвовали в работе некоего футурологического центра, финансируемого Чубайсом...
- Это был клуб, который занимался чем-то вроде программирования футурологии. разные люди рассказывали там, что они думают о будущем.
- Что вы думаете о будущем?
- Думаю, что в будущем все будет гораздо лучше. И главное событие этого будущего - что каждый человек в один прекрасный момент проснется и станет индивидуальностью. Сейчас еще очень сильны навыки коллективного бессознательного, если говорить языком Юнга, и, если говорить о социальном и психологическом поведении, действуют механизмы имприттинга - то есть большинство людей действуют согласно неким образцам. Сейчас мы переживаем эпоху кризиса этих образцов и каждый начинает искать новые образцы поведения, иногда девиантные, иногда отклоняющиеся, иногда религиозные, иногда философские и просто жизненные. Это эпоха брожения...
Двадцатый век стал идеальной формой существования посредственности. Это был золотой век посредственности, который давал возможность человеку, не обладающему сколько-нибудь выраженными способностями, но обладающему механизмами социального приспособления, достигать больших вершин.
- Как же люди, ставшие индивидуальностями и отказавшиеся от образцов, будут друг с другом ладить?
- Есть два пути. Один тоталитарный - устранять различия, второй - управлять различиями. Сейчас в обществе наблюдается сдвиг, что все больше и больше возникает проблема управления различиями. Двадцатый век работал на устранение различий. Это проявлялось во всем. Помню, сколько наша учительница в школе положила труда, чтобы все писали правой рукой! Некоторым, как известно, удобнее писать левой. А почему нельзя писать левой? А потому что все должны быть одинаковыми! Люди, которые не соответствовали стандартам - идеологическим, религиозным, сексуальным, - подвергались преследованиям. Двадцать первый век - время иной организации, когда общество будет управлять различиями, чтобы свобода одного человека не мешала свободе другого.
- О свободе: как вы относитесь к употреблению ненормативной лексики в литературе и жизни?
- К ненормативной лексике отношусь так же, как к семейным разводам. Я считаю, что, если бы в обществе не было права развода, это было бы очень плохо. Считаю, что, если человек владеет ненормативной лексикой, а ему запрещают ее употреблять, то это плохо. Кстати, сам я ее не употребляю. (Правом развода Юрий Васильевич тоже не воспользовался - он женат на чудесной и тоже очень умной женщине Ларисе Прокопьевне, которую так же знают многие поколения студентов Новосибирского педагогического института. - Авт.)... Истоки явления относятся к десятому веку, когда ненормативная лексика была лексикой самого высокого разряда. Но, как известно, цивилизация постоянно переворачивает тотемы и табу. Скажем, раньше казнь на кресте считалась самой позорной, а потом стала самой светлой. Так же христианство объявило войну языческим штучкам - вроде тех, которые мы сейчас называем ненормативной лексикой.
- Говорят, что скоро ненормативная лексика станет вполне общеупотребимой.
- Церковь воюет с ней с девятьсот восемьдесят восьмого года, не думаю, чтобы в течение ближайших двадцати лет в этом вопросе произошли какие-нибудь сдвиги.
- Есть люди, которые не любят Пелевина или Сорокина из-за матов...
- Если только из-за матов, тогда это плохо.
- Есть ощущение, что сейчас стали меньше читать...
- Вряд ли, скорее даже больше читают. Просто разрушена империя чтения. Раньше был достаточно узкий сектор чтения - можно было проводить всесоюзные читательские конференции по тому или иному произведению. Сейчас это невозможно, потому что одни читают «Кысь», другие - «Анастасию», третьи - сектантские произведения, четвертые - коммунистическую литературу, пятые - националистическую. Так всегда было во всем мире - маленький сектор любит того или иного писателя.
- Что вы думаете о современном литературном процессе в Новосибирске?
- В поэзии много интересных явлений - Игорь Лощилов, Владимир Светлосанов, Олег Кустов.., можно назвать тридцать-сорок имен. Прозу я знаю не очень хорошо, она более зажата. Но точно могу сказать, что уровень прозы и драматургии в Новосибирске, например, сейчас гораздо ниже, чем в Екатеринбурге.
- Многие считают, что театральная жизнь в Новосибирске протекает уныло...
- Ни о какой унылости и речи быть не может. Разве что по сравнению с Москвой. А так достаточно сказать, что директор нашего театра недавно стал директором Московского художественного театра, наш режиссер стал первым заместителем директора Малого театра. Что касается имен, то все мы любим театр Афанасьева. В последнее время была серия открытий - «Чайка», «Плоды просвещения», «На дне». На мой взгляд, очень хороший спектакль «Зеленая зона». Сейчас мы получили нового главного режиссера «Глобуса» Александра Галибина, он сейчас что-то ставит в Польше. Рыбкин хорош. Во время фестиваля «Сибирский транзит», где участвовали театры от Тюмени до Читы, стали особенно очевидными преимущества новосибирской театральной школы - все остальное вообще было трудно смотреть... Вообще в культурном смысле Петербург, Екатеринбург и Новосибирск явно лидируют среди всех российских городов. Москва, разумеется, стоит отдельно. Это плюралистический, европейский город. О системности искусства там говорить сложно, хотя бы потому, что там столько театров и выставок, что за всем уследить невозможно.
- Какие тенденции наблюдаются в высшей школе?
- Прежде всего произошла резкая поляризация студентов. Если раньше было много средне хороших студентов, так что даже бытовало выражение «Ориентируйтесь на среднего студента», то сейчас все здорово разбились на группы. Есть группа очень сильных студентов. Они явно выросли на несколько порядков даже по сравнению с самыми лучшими, из тех, кто учился в семидесятые-восьмидесятые годы. И есть те, кто откровенно не может учиться.
Очень сильно увеличились наборы, растет количество платных отделений. Говорят: хочешь лечиться бесплатно - лечись, хочешь вылечиться - плати. Мы стоим на пороге такой же ситуации в образовании. Наличие двух секторов в образовании - платного и бесплатного - привело к тому, что лучшие кадры и лучшие технологии перетекают туда, где платят. Те кадры, которые в другой ситуации были бы невостребованы, заполняют сектор бесплатного образования. Имеет место тенденция, что хорошее образование становится все более дорогим. Могу об этом судить по Независимому университету. Он был создан в девяносто третьем году, несколько первых наборов были очень плохими - понятно, что туда шли люди с деньгами, которые не могли поступить в нормальный вуз. А четыре-пять лет назад ситуация резко изменилась. Потенциал коммерческого сектора заметно вырос.
В родном педагогическом остался, например, факультет русского языка и литературы. Он полностью финансируется государством. Туда сейчас берут всех, конкурс - 1,1. И есть отделение филологии с большим количеством филологических дисциплин, без педагогики, без методики - на этом отделении количество бесплатных мест ограничено. Там готовят преподавателей русского языка и литературы для негуманитарных вузов. Вы знаете, что с 2005 года во всех вузах, на всех специальностях русский язык и литература будут обязательными. На этом филологическом отделении сконцентрировалось много талантливой молодежи.
- Юрий Васильевич, как вы отдыхаете? Есть у вас дача?
- Дача есть, но там дочь работает. Отдыхать я не очень умею. правда, вот уже несколько раз мы выигрывали гранты для устройства летних школ по коммуникативным стратегиям. Приезжают преподаватели из Голландии, Болгарии, Словении... Дней двадцать-двадцать пять мы живем на берегу Обского моря. Вот там и получается и работа, и отдых.
