В 14 лет он тушил на крышах «зажигалки», потом ушел
в партизанский отряд, а в 17 лет получил боевую награду
|
| Рядом с отцом - маленький боец |
На параде в честь Дня Победы колонна ветеранов состояла не больше чем из ста человек. Критерий при ее формировании был один - здоровье, а им солдаты Второй мировой уже не блещут - возраст. Через два года с победного 45-го исполнится уже шестьдесят лет. Среди ветеранов Юрий Михайлович Кондратьев казался моложе других. Тоже седой, но энергичный, крепкий, быстрый в движениях.
- Молодой, говорите? - улыбнулся он. - Что ж, многих, действительно, моложе. Повоевать-то пришлось в четырнадцать лет.
На станцию Озеры, где жили Кондратьевы, находящейся всего в шестидесяти километрах от Москвы, война пришла уже в июле сорок первого с немецкими бомбежками. Никакого интереса для врага их маленький городок не представлял, но и ему доставалось: не сумев прорваться к столице, вражеские самолеты сбрасывали свой смертоносный груз. Четырнадцатилетнему Юре, как и другим подросткам, приходилось дежурить на крыше, гасить «зажигалки», помогая матери, уводить в убежище при звуках воздушной тревоги младшего брата и полуторагодовалую сестренку. Отца дома почти не видали: он был начальником станции и пропадал на работе сутками. Однажды пришел с известием: «Семьи эвакуируют, собирайтесь». Юрий уезжать не хотел, но родители настояли на своем. Только и у него с детства был характер. С вагоном эвакуированных он доехал только до ближайшей станции. А на остановке пошел «за кипяточком». Чайник с водой потом передали матери вместе с запиской: «Не беспокойся, мама, я к папе».
В городе уже шло формирование партизанского отряда. Отец, по специальности телеграфист, тоже должен был уходить в лес. «Не оставлять же парня одного. Может, возьмем?» - привел он сына к секретарю райкома. Тому парнишка понравился: рассудительный, спокойный, физически крепкий. Через несколько дней вместе с отрядом Юрий уже был на базе отряда, которую, как оказалось, готовили заранее для координации подрывной работы в тылу врага.
- Меня определили в группу разведчиков и связных, - вспоминает Юрий Михайлович. - В ближайших деревнях у отряда были «свои люди». Вот я и курсировал между ними и отрядом под видом сельского паренька. В котомке скудная провизия, на санках вязанка хвороста - везу, мол, больной тетке. На посту перед деревней всех останавливали, часто обыскивали. Особенно старались жандармы, которые появились позже. Но Бог миловал, ничего не находили. Донесения прятались в тайничок на санках. Приходилось и самому добывать информацию. Иногда по нескольку часов лежал в снегу - следил за передвижениями транспорта по дороге. Потом этими данными пользовались подрывники. Замерзнешь, бывало, ни рук, ни ног не чувствуешь.
- Страшно было?
- Однажды позицию нужно было занять затемно: очень уж открытое было место. Ползу - вдруг торчит что-то из снега, прямо передо мной. Думал - палка, оказалось - рука. Пригляделся - кругом припорошенные снегом мертвецы. Бой, видно, здесь сильный был. Так я среди покойников ночь и пролежал. Да и в деревню ходить - не простая прогулка. Как немцы с партизанами поступали - известно. Не помиловали бы. Но на ребенка внимания обращали меньше - на то и расчет был. Я и взрослый-то большого роста не вышел, а в четырнадцать совсем мальчонкой казался.
Среди самых дорогих фотографий, которые хранятся у Юрия Михайловича, редкий снимок из партизанского отряда. Юрий на нем рядом с отцом, за поясом две гранаты - маленький боец. Медаль «За оборону Москвы» Юрий Михайлович получил в семнадцать лет, «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» - в девятнадцать.
После того как немцев разгромили под Москвой и были освобождены родные Озеры, Юрий с отцом вернулись домой. Через некоторое время возвратилась из эвакуации мать с младшими детьми. Отец снова возглавил работу станции, там же начал работать и Юрий. Сначала помощником на ремонте путей, а потом взяли стрелочником. Тогда же и трудовую книжку выписали - в виде исключения. Одновременно учился в вечерней школе, потом закончил Московский железнодорожный техникум. При «красном» дипломе мог бы выбрать местечко и потеплее: многие считали за счастье остаться в Москве. А он попросился на Урало-Сибирскую железную дорогу. Начинал с дежурного по централизованному посту станции Омск-Пассажирский. Ушел на пенсию с должности начальника отдела перевозок, заместителя начальника 2-й службы Управления Западно-Сибирской железной дороги. В трудовой книжке Кондратьева 43 года работы на железной дороге и целых пять вкладышей, которые потребовались, чтобы вместить все его награды и поощрения - две медали «За доблестный труд», медали «За освоение целинных земель» и «Ветеран труда», знаки «Почетный железнодорожник» и «Отличный движенец», именные часы - подарок от министра путей сообщения, благодарностей не счесть.
Юрий Михайлович и сегодня не сидит дома. Смеется: «Сейчас я ночной директор». Пенсии, как у других ветеранов Великой Отечественной, у Кондратьева нет. В списках партизанского отряда он по малолетству отсутствовал - всего-то и сохранилось в архивных документах, что отметка о довольствии. Значит, и пенсия не положена. Но Юрий Михайлович не в обиде. На 60-летнюю годовщину боев под Москвой ему пришла открытка от мэра столицы Юрия Лужкова. Главное, говорит он, что нас помнят.
