Теперь россиян будет портить
не только квартирный вопрос, но и вопрос ренты
|
| Фото Сергея ПЕРМИНА |
У многих владельцев жилья, доживших до глубокой старости, в последние годы стало возникать желание завещать свою квартиру даже чужим людям только за то, что они будут ухаживать за одиноким больным пенсионером. Поэтому нередко можно было встретить объявления: «Завещаю свою квартиру за уход» и «Возьмусь ухаживать за одиноким человеком. Оплата - завещание жилья». Но так как законодательная база была еще не так сильна, то вскоре последовали первые результаты таких сделок. Чаще всего отрицательные. То добросовестные наследники, несколько лет поухаживав за одиноким стариком и достойно проводив его в последний путь, вдруг узнавали, что существует более «молодое» завещание, в котором одинокая бабушка оказывалась вовсе не одинокой и под конец жизни передумала и завещала все дальним родственникам. Или обнаруживалась совсем дальняя родня, через суд оспаривавшая право на наследство.
Но другой вариант развития событий тоже нередок. Когда будущие наследники, подписав договор ренты, тут же начинали готовиться к скорой смерти того, кому обещали помощь и поддержку. И даже начинали упрекать владельцев желанной жилплощади в совсем ненужном долгожительстве. Кто-то шел дальше и добивался признания наследодателя недееспособным. Далее следовал добровольно-принудительный переезд либо в дом престарелых, либо (в худшем варианте) на лечение в психиатрическую клинику. Причем навсегда.
Какой вариант ждет обратившуюся в редакцию «Вечерки» Александру Леонову - неизвестно. А пока ситуация складывается так.
Александра Филипповна живет одна уже много лет. Муж был пограничником, прошел всю войну, да и после Великой Отечественной сменил не один гарнизон, охраняя рубежи Родины. Сахалин, Эстония, Молдавия - поколесить пришлось немало. Думали, что хоть после демобилизации заживут по-человечески. Но война все же догнала... После смерти мужа Александра Филипповна переехала на родину - в Новосибирскую область. А затем и в Новосибирск перебралась. Но здоровье у пожилых людей не вечное, и однажды зимой 2000 года Александра Леонова, пойдя за хлебом, оступилась на лестнице, и сильно ушиблась.
«Поняв, что без помощи «скорой» не обойтись, я пошла по соседям, - рассказывает Александра Филипповна, - так как телефона до сих пор нет в моей квартире. Но дело было днем, и дома была только не самая ближняя соседка - Татьяна Козочкина. И вместо того, чтобы вызвать «скорую», соседка стала уговаривать меня, чтобы я заключила с ней договор, по которому она за мной будет ухаживать, а я ей за это отпишу квартиру по договору ренты. Я давно об этом подумывала. И уже начала слушать по радио объявления - может, кто захочет за мной ухаживать. Но в апреле 2000 года Козочкина меня все же уговорила. Привезла нотариуса, зачитали мне договор вслух, и я его подписала.
Поначалу она и в самом деле заходила ко мне. Спрашивала, как я живу, приносила деньги, брала с меня расписки и уходила. Но продолжалось это недолго. Вскоре начались попреки - почему я так долго живу. Она мне так и говорила: «Ты же обещала, что скоро умрешь». И еще добавляла: «Радуйся, что я тебя терплю. Другая бы давно в психушке тебя сгноила».
Затем Козочкина уговорила меня подписать завещание на квартирное имущество на имя ее сына, чтоб мое «добро» не пропало. Я подписала. Потом ко мне начал ходить ее тогдашний сожитель и уговаривать: «Зачем ты с ней подписала договор? Ты же видишь, как она с тобой обращается. Вот у нас в Азербайджане так со стариками не поступают. У нас всех уважают и почтительно обращаются. Давай ты на меня перепишешь квартиру, и я за тобой буду ухаживать».
После этого я сходила к психиатру, взяла справку о своей дееспособности. И начала просить Козочкину о расторжении договора. Потом начался полный кошмар. Она приходила после полуночи, открывала дверь своим ключом и спрашивала, выпила ли я таблетки. И после этого уходила. А у меня весь сон перебивался от такой «заботы». Стирала я себе всегда сама. Вот только развесить белье не могла, так как после ушиба не могу поднимать руку. Да и мыться самой мне уже тяжело. Но Козочкина занимается коммерцией, часто уезжает на несколько дней, а то и на месяц.
С Козочкиной я не общаюсь уже больше года. Забрала у нее ключ от моей квартиры. Правда, чуть ли не в драку. Но ключ я все же отстояла. Да и на шум вышел в секцию сосед, и Козочкина меня отпустила. Теперь за мной ухаживает сотрудник из органов соцзащиты, да соседки помогают. Такие же пенсионерки и фронтовички.
В этом году я поняла, что изменений не будет, и подала в суд по совету прокурора. Уже было два слушания. Но оба с отрицательным для меня результатом. Ведь Козочкина приходила с адвокатом и со свидетелями, которых я никогда не видела. А со мной были только мои соседи. Адвокат мне не по деньгам.
Думала, что договор - не приговор. А на деле оказывается иначе. Я отказалась и от денег, и от лекарств, и помощи никакой не видела и не вижу, а квартира, получается, все равно ее будет? В суде свидетели и адвокат Козочкиной говорили, что у меня в доме чисто, продукты есть, вещи постираны. Из этого судьи делали вывод, что это заслуга не моя, а Козочкиной.
Сколько лет на свете живу, а не думала, что так придется последние годы прожить! И голод после первой мировой мы пережили, и отца белые повесили еще в 1918 году, в семь лет меня отдали в няньки, чтобы с голоду мы не умерли, и так почти всю жизнь. Был бы муж жив или дети, я бы тогда горя не знала. Но, оказывается, иногда вперед умереть - благо. Так что ваша газета - последняя инстанция. Подскажите, что мне делать?»
Поговорить с Татьяной Козочкиной и узнать ее мнение на этот счет нам так и не удалось. Дома ее не оказалось, а соседи сказали, что она в очередной командировке и вернется не скоро.
Соседи рассказывают только то, как Татьяна Сергеевна не очень хорошо обращалась с Александрой Филипповной. Да и по договору ренты ежемесячное содержание было определено всего в... 166 рублей 98 копеек. Справедливости ради следует отметить, что денег Козочкина давала все же больше. Но всегда требовала расписки, в которых не указывалось, на что получены деньги. Да и за все купленное (лекарства или продукты) потраченную сумму все же просила вернуть.
Что же теперь делать Александре Леоновой? Или договор ренты и в самом деле такой кабальный? Мы обратились за консультацией к юридической фирме «СибЮриС». Ее директор Игорь Капустин пояснил, что договор ренты «подчиняется» Гражданскому кодексу, в котором говорится, что отказ от ренты возможен в случае существенного нарушения исполнения своих обязанностей рентодателем (в данном случае Татьяной Козочкиной. - Прим. авт.). Договор расторгается только по решению суда, после чего возвращается все денежное содержание, выплаченное за время действия договора. Но это совет, так сказать, на скорую руку. «Вечерка» будет следить за развитием событий и постарается помочь Александре Леоновой. Или, может быть, найдется адвокат, который согласится защитить в суде интересы одинокого человека?
