Продолжаем публикацию серии статей профессора Донских.
Начало в «ВН» за 22 и 29 января.
|
| М. Нестеров. Видение отроку Варфоломею |
Взошла и расточилась мгла
С середины тринадцатого века и почти до конца пятнадцатого Русь становится провинцией огромного татаро-монгольского государства, созданного Чингисханом. Существуют две полярные позиции в оценке этого периода. Одна, традиционная, рассматривает его как чисто негативный - поступательное развитие Руси прервано и страшно задержано, она оказывается оторванной от Запада, который продолжает поступательное развитие по пути цивилизации; и наследие этого периода - политическая и культурная отсталость. Вторая, сформулированная и развитая уже в двадцатом веке (в частности, Л. Н. Гумилевым), берет этот период как симбиоз двух культур - оседлой, земледельческой, и кочевой. Легче и соблазнительнее всего сказать, что истина лежит посредине. Конечно, нельзя забывать о страшном разгроме русских городов, о пожаре Киева, но, с другой стороны, политика создателя грандиозного государства Чингисхана состояла в том, чтобы не ломать религиозные традиции подчиняемых народов, поэтому, например, русские церкви были освобождены от дани, культурные традиции сплетались между собой... Причем сторонники второй позиции справедливо (иногда не без ехидства) напоминают о том, как русские князья-христиане враждовали между собой и сами приглашали язычников-кочевников на помощь в войнах с единоверцами-христианами. Где же здесь лежит истина? Прежде чем ответить, нужно принять во внимание еще один принципиально важный факт: хан Узбек, верховный правитель монгольской империи в 1313-1342 гг., принимает ислам в качестве государственной религии, и ему удается существенно укрепить начинавшее распадаться огромное политическое объединение. (До этого в монгольском государстве разные религии чувствуют себя относительно комфортно, о чем свидетельствует, например, фламандский монах Рубрук, побывавший в ставке Великого хана в середине XIII века).
В предшествующей статье выплата дани (политико-экономическое подчинение) и религия (духовное единство) рассматривались в качестве главных факторов, объединяющих народ в государство. Русь платит дань монгольскому хану, который является мусульманином (в то же время, правда, главной направляющей его политики была ориентация на раскол русских княжеств, что он успешно осуществлял с помощью русских же князей, искренне враждовавших друг с другом). По идее, той самой серединой, где лежит истина, должно было бы стать государство, объединяющее на одинаковых условиях христиан и мусульман. Но этого не происходит, Русь в 1480 году является миру независимым христианским православным государством, духовной наследницей Византии (восточной части Римской империи со столицей в Константинополе, которая просуществовала в качестве самостоятельного государства около тысячи лет), захваченной турками-мусульманами за двадцать семь лет до этого. Символом византийского наследия становится двуглавый орел, глядящий в Европу и в Азию одновременно. Так что после периода подчинения мы находим не симбиоз, а земледельческое государство с одной религией. Именно в этот период политической несамостоятельности национальное самосознание выстраивается вокруг идеала Святой Руси.
Появление самостоятельного и весьма могущественного государства - Московской Руси - это ответ на ордынский вызов. И здесь ключевую роль сыграло даже не скопидомство собирателя земель вокруг Москвы Ивана Калиты (что, конечно, его принципиальной роли не отрицает, хотя даже здесь следует иметь в виду огромный духовный авторитет св. митрополита Петра), а духовная сила русского монашества.
«Золотой век» русской святости
Период XIV - начало XV вв. называется «золотым веком русской святости». Ключевым событием явилась здесь Куликовская битва 1380 года, на которую князя Димитрия Донского благословил наиболее прославленный среди русских святых Сергий Радонежский. Удивительная душевная сосредоточенность и покой льются на нас с картин М. Нестерова, посвященных отроку Варфоломею (позже прославленному как св. Сергий Радонежский) и монаху-пустыннику. Мягкая просветленная красота русской природы Но, при всей своей красоте, они не передают ощущения той поразительной духовной силы, заставившей юношу поселиться в дремучем лесу и основать обитель, которая со временем становится главным центром русского православия (брат его, не выдержав тягостей лесной жизни, ушел подвизаться в одном из московских монастырей). Младший современник святого Сергия св. Стефан Пермский, самый знаменитый из русских миссионеров, создает письменность для народа коми и бесстрашно проповедует им христианство, не останавливаясь перед тем, чтобы войти в огонь за правду. Ученики св. Сергия Радонежского основывают более восьмидесяти монастырей к северу и востоку от Москвы, осваивая новые и новые земли.
Знаменательным фактом является тот, что св. Сергий основал церковь в честь святой Троицы (что было очень необычно, кстати говоря, для Византии), имея в виду идею единства трех лиц в одном, идею любви и полного, абсолютного согласия. Идею, противопоставленную тем силам, которые разрывали Русь политически и духовно. После св. Сергия именно эта идея единства в любви нашла свое гениальное выражение в иконе Троицы св. Андрея Рублева.
Во второй половине XIV века восстанавливаются культурные связи с Болгарией, Сербией и самой Византией. (Этот период в истории русской культуры называется еще периодом «второго южнославянского влияния».) Появляются заново сделанные переводы, литературный язык очищается от диалектизмов и при этом становится более богатым и красивым. В частности, начинается вышивание словесных узоров, так называемый стиль «плетения словес», существовавший до XVII века: «И был отрок благоразумный весьма, преуспевал разумом душевным и возрастом тела и благодатью; к детям играющим не приближался, пустословам, преданным суетным делам, не внимал, с ними не общался и от всех детских обычаев и игр отвращался, но только упражнялся в славословии Божием и предавался учению, занимаясь изучением книг». (Это перевод отрывка из «Повести о Стефане, епископе Пермском», написанной великим русским писателем Епифанием Премудрым.) Стиль этот очень экспрессивный, подчеркивающий «красивости» языка, напевный, эмоциональный, отличающийся от разговорной речи, как дворец, построенный в стиле рококо, отличается от дровяного сарая. И в то же время одной из особенностей этого стиля оказывается то, что он настолько возвышает описываемое, делает его таким абстрактным, что оно воспаряет от реальной обыденной жизни на недосягаемую высоту. Идеал - там, а здесь мы, грешные, и пропасть между нами непреодолимая.
Византийские молчальники
В середине XIV века в Византии, откуда на Русь ставились митрополиты-греки, идет великий спор между исихастами (от греческого слова «исихия» - молчание) и их противниками, а волны, поднятые этим спором, докатываются до всех уголков православного мира. Смысл исихазма можно самым кратким образом выразить как поиск божественного света. Мир наш пронизан, наполнен божественными энергиями, которые человек может увидеть как невещественный свет. В человеке этот свет сосредоточивается в сердце. И именно сердце в первую очередь связывает нас с Творцом. А это, в частности, означает, что мудрость любви выше мудрости разума. Св. Сергий, которому даны были пророческие видения, очень интересовался исихазмом и послал человека в Грецию на гору Афон, авторитетнейший центр монашества, для выяснения деталей спора и приобретения соответствующих книг.
Суздальские купола
Именно к этому периоду относятся первые знаки собственно русской духовности, которые можно найти в архитектуре и в иконописи. Национальный идеал красоты находит свое выражение в храмах Владимиро-Суздальской Руси. Купола-луковки, а не византийские купола-шлемы, венчают даже те церкви, в строительстве которых принимают участие архитекторы-европейцы. (Позже суздальские храмы становятся моделью для итальянцев, приглашенных московскими князьями для возведения кремлевских соборов.) Начинают делать высокие иконостасы, отделяющие алтарную часть храма, без которых мы не представляем себе русскую церковь. Иконостасы объединяют от трех до пяти рядов икон. Расцветает иконопись, более соответствующая скромной русской природе, чем греческие образцы. Это как раз то время, когда на Западе складывается готический стиль с его крестовым сводом, очень высокими стенами, витражами, развитой скульптурой Интересно, что скульптура не приобретает такой популярности на Руси. Известно лишь несколько скульптур, дошедших до нас от Киевского и Московского периодов.
Италия и греческая принцесса
К концу периода московские князья-собиратели явно доминируют над остальными и двигаются к самодержавству (по-гречески «автократии») - к положению, при котором они становятся независимыми правителями. И, кроме того, они начинают рассматривать себя в качестве главных защитников православия. Дело в том, что незадолго до своего падения Византия пошла на поклон к Римско-католической церкви в надежде получить помощь для борьбы с турками. Условием стало подписание документа об унии - единстве всей христианской церкви (раскол которой на католическую и православную части произошел в 1054 году) под эгидой главы Католической церкви - римского первосвященника, папы. Византийские греки хотя и неохотно, но пошли на этот шаг. Соответствующий документ был подписан в 1439 году во Флоренции. Но, во-первых, далеко не все православные признали унию. Во-вторых, помощь оказана не была. И в 1453 году со взятием и разгромом Константинополя тысячелетняя история Византии завершилась. Русь унии не признала. Когда один из самых образованных и самых деятельных сторонников унии митрополит Московский и уже кардинал католической церкви Исидор вернулся триумфатором в Москву, великий князь Василий II посадил его в темницу (откуда Исидор, впрочем, вскоре бежал на Запад). После падения Византии естественным образом Московская Русь при Иване Третьем стала самым крупным православным государством. Римский папа, имея в виду получить влияние на Востоке и приобрести союзника против могущественных турок, способствовал женитьбе Ивана Третьего на жившей в Риме племяннице последнего византийского императора Софии Палеолог. И приезд Софии в Москву с большой свитой, куда входили представители знатных греческих семей, стал одним из ярчайших событий этого периода. В жалком и страшном его начале никак не просматривалось такое продолжение. Ответ на вызов оказался достойным.
