Ностальгия по 70-м набирает обороты
 |
Для Запада культовыми стали 60-е - молодежный протест, сексуальная революция, танцы на баррикадах и все дела. В нашей стране тоже идет поиск «золотого века», и прямо или исподволь таким временем становятся 70-е годы. Вернее, даже не сам хронологический отрезок, а расширенные семидесятые, которые простираются вплоть до начала правления Михаила Горбачева. То есть «Комарово», «Земля в иллюминаторе» и кинофильм «Гостья из будущего» относятся, по сути дела, к «долгим семидесятым», хотя фактически появились только в восьмидесятые.
Интересно, что на том же Западе 70-е не были такими уж безмятежными - захват израильтян на Олимпиаде в Мюнхене, Уотергейт, бегство из Сайгона, возникновение панк-рока, «красные бригады» и многое другое. А вот в СССР в эти годы была «тишь да гладь», и в них современное общество нашло своеобразный «золотой век», к ужасу демократов и диссидентов.
А ведь еще совсем недавно, каких-то десять-пятнадцать лет назад, интеллектуальным мэйнстримом было поклонение эпохе, которая непосредственно предшествовала семидесятым, то есть шестидесятым (которые тоже были расширенными - от XX съезда партии в 1956 году до ввода войск в Чехословакию в 1968-м). В чем заключалась своеобразная свобода советских шестидесятых, современному молодому человеку не понять, споры «сталинистов» и их противников выглядят сейчас чем-то вроде средневековых споров между номиналистами и реалистами. То есть эпоха эта почти совсем потеряла свою связь с нынешней. Зато 70-е становятся все более актуальными. В этом видится трудноуловимый призрак реванша, который бродит по России. Как заметили классики марксизма-ленинизма, революция всегда продвигается дальше, чем ей положено, откат от ее высшей точки неизбежен. Поэтому-то в том, что идеалы советского диссидентства и шестидесятничества сдали свои позиции идеалам спокойного брежневизма, нет ничего удивительного. Тем более что при Хрущеве и Горбачеве основной массе населения жилось объективно похуже, чем при Брежневе. Свобода в России почему-то всегда чревата голодом.
 |
Возможно, 70-е просто наиболее полно отвечают чаяниям национального русского характера - спокойствие и безмятежность, обеспеченные ОПЕК и Хельсинскими соглашениями. Прямо-таки повторение баек о том, что русским только бы на печи полежать. Как будто не было в истории невероятных по напряжению лет. Что поделать, если «Веселые ребята» или «Броненосец Потемкин» вызывают сейчас куда меньше эмоций, чем какая-нибудь песенка вокально-инструментального ансамбля.
По-настоящему культовый статус эпоха приобретает лишь тогда, когда по ней тоскуют люди, ее не захватившие. И такая ностальгия имеет место. Хотя и не повально. В Москве культовыми стали вечеринки в стиле 70-х, в Новосибирске они тоже проходят в некоторых клубах. Выступает московский DJ Basic, молодой человек в рубахе с отчаянно острым воротничком и ностальгической прической. В чем, собственно, заключается его ди-джейство, непонятно, каких-то жутких ремиксов в его исполнении не услышишь, но музыка 70-х звучит на современной аппаратуре довольно мощно, подкладывает ли ди-джей под нее электронные штучки или нет. В репертуаре парня не только ВИА, но и культовые западные песенки типа «Шизгары» и даже незабвенный «Танцор диско». Все это на аутентичном виниле тех времен.
Само собой, на такие вечеринки надо приходить в стиле тех лет. Поэтому многие девушки наряжаются в мамины платья и выглядят вполне правдоподобно. Юношам участвовать в маскараде не позволяют то ли робость, то ли отсутствие фантазии (да и вещей у папы в гардеробе традиционно меньше, чем у мамы), поэтому верхом раскованности будет пионерский галстук. В пионерских галстуках принято ходить и на выступления группы «Приключения электроников», участники которой немного обижаются на то, что их версии советских песенок куда популярнее, чем их собственное творчество. Показателен и клип модного артиста Дельфина на песню «Весна», клипмейкеры, тонко почувствовав момент, сопроводили романтический саундтрек кадрами с Московской Олимпиады.
Почему же все-таки многие из нас испытывают такую необъяснимую нежность к этому периоду? Банальный ответ насчет того, что все мы родом из детства, напрашивается сам собой. В Советском Союзе существовали определенный культ детства и целая индустрия, которая обработала, в хорошем смысле слова, целое поколение. Возможно, через годы вполне взрослые дядьки будут умиляться покемонам так же, как мы олимпийскому Мишке.
Восточные немцы тоже тоскуют
по железному занавесу
То, что большая часть нашего населения испытывает ностальгию по Советскому Союзу и социалистической эпохе, кажется вполне объяснимым, но чтобы подобные чувства испытывали немцы - это кажется невероятным. Однако в бывшей ГДР появился даже неологизм, описывающий непростые чувства тоски по ушедшей эпохе, - остальгия (ост - восток). Ярким отражением этого явления стал фильм «Прощай, Ленин!» восточно-германского режиссера Вольфгана Беккера, завоевавший приз как лучший европейский фильм на Берлинском кинофестивале в прошлом году.
Сюжет фильма таков: на дворе - 1989 год, коммунизм рушится повсюду - только не в душе Кристианы Кернер, жительницы Берлина средних лет, страстно верной партийному лидеру Эрику Хонеккеру. Ее сын Алекс и дочь Ариана - типичные молодые берлинцы. Идеология им не нужна, они жаждут материальных благ и личной свободы Запада. Несмотря на свои разногласия с матерью, они очень любят ее и готовы на все, чтобы сделать ее счастливой. Однажды вечером, когда Кристиана идет на партийную вечеринку, она видит столкновение полиции с антикоммунистическими демонстрантами, среди которых - и ее сын; и видит, как его бросают в кузов грузовика в наручниках. Она падает на улице без сознания: инфаркт. Ее привозят в больницу в состоянии комы.
Когда Алекс приходит в больницу, врач говорит ему, что нет никакой гарантии того, что она когда-либо выйдет из комы. Если даже она и очнется, самое главное - предотвратить любые потрясения ее нервной системы, ибо еще один инфаркт для нее будет смертельным. В течение последующих 8 месяцев, пока Кристиана неподвижно лежит на больничной койке, все меняется вокруг нее. Рушится Берлинская стена, объединяются две Германии, и Восточная Германия наводняется западными компаниями. В конце концов сознание возвращается к Кристиане, хотя она и очень слаба. По сюжету, сочетающему в себе драматическое напряжение фильма с его центральной, более глубокой политической и социальной темой, Алекс решает создать искусственную атмосферу коммунистического прошлого в ее спальне. После того как спальня аккуратно обставлена старой мебелью и фотографиями сталинских времен, которые они выбросили, они возвращают мать из больницы, обеспечив молчание персонала «Скорой» о море политических перемен.
Еще одно достижение «остальгии» - музей в городе Эйзенхаттенштадт неподалеку от польской границы, который получил новый толчок после выхода на экраны фильма «Прощай, Ленин!». Как пишет «Нью-Йорк Таймс», «музей представляет собой всего лишь несколько комнат, по большей части расположенных на третьем этаже бывшего приюта, но содержит от 70 до 80 тысяч экспонатов из бывшей Восточной Германии. Около 10 тысяч посетителей в год приходят посмотреть на радиоприемники «Микки», банки с болгарскими сливами, учебники, пластмассовые стаканчики для воды, которые, кажется, никогда не подходят друг к другу по цвету. Зрелище этих знакомых предметов, очевидно, вызывает теплые чувства об исчезнувшем и неуловимом прошлом.
Остальгия - сложное чувство, состоящее из различных ингредиентов. Один из них, очевидно, - это разочарование, ощущаемое многими бывшими восточными немцами по поводу воссоединения Германии. Безработица в наши дни составляет обычно около 25% в таких регионах, где находится этот городок. Квартплата больше не субсидируется, пойти к врачу стоит денег. Людей могут уволить с работы. Кроме того, как заметил западно-германский исследователь городской истории Андреас Людвиг, создавший этот музей несколько лет назад, «даже капиталистические продукты ломаются, некачественны или некрасивы».
