Не хотелось травить душу, но…

Слово — читателю

С большой неохотой пишу это письмо, не хочется лишний раз травить душу. Вынудила на это статья в вашей газете о льготах. Отвалили нам, ветеранам труда, сиротские слезы — аж 1/10 от льгот ветеранов войны. И возникли некоторые вопросы. Объясните мне, пожалуйста, кто относится к членам семьи погибшего участника войны? Относятся ли к ним дети погибших в Великую Отечественную? Непонимание возникло потому, что подобная формулировка использовалась в одном из прошлых законов, но она касалась только вдов погибших воинов. Им назначалась мизерная доплата к пенсии в то время, когда многих из них уже не оставалось в живых. Детей тот закон не касался.

Более шестидесяти лет мы, сироты войны, наблюдаем, как живут дети выживших участников войны. Кроме опеки отцов, им все эти годы перепадали блага, не всегда заслуженные: всевозможные дефициты, шубы, квартиры, машины и прочее, а нам — лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто», от которого нам ни холодно, ни жарко. Вернее сказать, только холодно. Фамилии нашего отца нет даже на стеле памяти павших. Видимо, потому, что он, будучи кадровым военным, накануне войны был направлен на работу в г. Зомбров (Польша), где и погиб в первые дни войны, и жителем Новосибирска не числится, хотя здесь умерли его родители и родной брат — инвалид войны.

От нашей семьи из четырех человек осталась я одна. Одинокая, бездетная. Родить было не от кого, ведь в ту войну, кроме отцов, погибли и наши потенциальные мужья. О детстве и отрочестве вспомнить страшно. Мама — сельская учительница — работала в две-три смены. С ней мы косили сено, а с сестрой метали, стоговали, жали серпами, возили на корове, пахали на себе. Мне — 10 лет, сестре — 8. Нынешней дискотечной молодежи такое в страшном сне не приснится. Однажды наша коровка, не выдержав гнуса (слепней, оводов) и непосильного труда, рванула вскачь, запрыгнула в околок, порвала все постромки и с хомутом на шее убежала на железнодорожное полотно. Подбежали мы с сестрой к околку, а телега висит на макушках тальника, гужи порваны, задние колеса крутятся над нашими головами. Ревем с ней в голос. То ли бежать за коровой, чтобы не попала под поезд, то ли чужую телегу вызволять. И ведь все сделали: и корову привели, и сломанную телегу на себе притащили. А про юность безрадостную и вспоминать не хочется. Работа и учеба одновременно, ежегодные отработки в колхозах и нужда.

Понимаю, что трудно нам, ветеранам и сиротам, помочь — слишком много нас, а потому и оставили этот отряд на попечение местных властей, у которых всегда нет денег. Вот и выделили нам 1/10 от льгот ветеранов войны.

А мне в этой связи вспоминается история наших предков. Старший брат мамы Филипп Коновалов погиб в германскую, так его вдове Анне Исоновне был выделен пленный австриец для работы на пашне вместо убитого кормильца. Так заботилось царское правительство о семьях погибших. Наше же родное правительство — и советское, и нынешнее, что называется, палец о палец не ударило, чтобы облегчить сиротство.

Много лет, кроме основной работы, я вела бухгалтерию областного Комитета защиты мира и Фонда мира. Половину отработанного там срока я трудилась бесплатно по просьбе академика Е.Н. Мешалкина — бессменного председателя этого комитета, пока приехавший из Москвы ревизор, не обнаружив в расходах моей зарплаты, поинтересовался, как же платят мне. Я сказала, что веду работу на общественных началах — так сказать, своеобразный взнос в Фонд мира. Он сказал, что эта работа оплачивается, и нам прислали лимитную справку на безлюдный фонд по 40 рублей в месяц. Деньги собирали большие — и наличными, и безналичным путем, по решению профкомов. Все отправляли в Москву, за исключением местных расходов и сумм на подарки ветеранам войны к юбилейным датам. Вот только о семьях погибших тогда тоже никто не вспоминал. Есть у меня от Фонда мира благодарственные грамоты и памятный значок со свидетельством, подписанным председателем фонда Анатолием Карповым (тогда — чемпион мира по шахматам). Только в денежном выражении эти заслуги тоже не оцениваются, а ведь могли бы из средств того фонда что-нибудь добавить к пенсии. Интересно, кто теперь командует тем фондом, или его тоже приватизировали изобретательные чубайсы и гайдары?..

Обрадовали меня в начале этого года бесплатным протезированием зубов. Пригласили в поликлинику, и я, старая дура, купилась. Сняли коронки, порушили единственный «мостик», которым я могла кое-что скоблить, выдергали все зубы и сказали, что денег больше нет. Осталась я почти на год с одним клыком, и тот без коронки разрушается и подлежит удалению. А между тем постоянно слышны победные реляции о бесплатном протезировании и о крупных суммах, на это израсходованных. Зачем же так зло посмеялись над нами?

Я была согласна с президентом о назначении глав администраций. Уж больно лихо нас обманывают ловкие технологи, поднаторевшие протаскивать во власть за большие деньги любого мафиози или какую-нибудь полупьяную мумию. Обогащаются на этом, а потом весело посмеиваются над наивным быдлом. Президента обмануть труднее. Но, получив 180 рубчиков на все про все (путешествия, разъезды и телефонную связь), я подумала: а не результат ли это грядущих перемен? Ведь теперь куда удобнее и перспективнее угодить президенту, а не своему народу, от которого карьера губернатора больше не зависит. Владимиру Владимировичу мнение народа, видимо, тоже стало безразличным, потому как он не намерен баллотироваться на следующий срок.

Кажется, все. Поплакалась «в жилетку», как-то полегчало.

Ветеран труда ПОТЕРЯЕВА Мирра Евстафьевна