И мог бы цыган стать цИганом…

24 сентября 1964 года в «Известиях» опубликованы «Предложения по усовершенствованию русского языка». Будь они приняты, мы сегодня писали бы «доч», «жури», «заец».

Полвека по одним правилам

Ольга Бычихина: «Знать бы, как отнесутся к четвертой реформе наши потомки?» Фото Владимира ПОЛЯКОВА

А не для красного ли словца назвал Иван Сергеевич наш язык великим и могучим? Не с сарказмом ли, а? Какой еще терпел столько реформ, как наш? Еще Петр I в 1708 году издал указ напечатать «новоизобретенными русскими литерами» «Геометрию» и иные гражданские книги, а в 1710 утвердил образец новой азбуки. Но та реформа касалась исключительно азбуки: исключились некоторые буквы церковной кириллицы — «кси», «пси», «омега» и др., добавились «э» и «я»; впервые устанавливались строчные и прописные начертания букв.

Потом была вторая реформа — в 1917–1918 году. Правда, к приходу к власти большевиков она не имеет ровным счетом никакого отношения. Подготовка к ней началась еще в конце XIX века комиссией под председательством Филиппа Фортунатова. Она уже касалась как азбуки, так и орфографии. Благодаря ей появились слова «черный», «шелк», «шепот» и некоторые другие, в которых после шипящих исчезла буква «о». Она была единственной реформой русского правописания, направленной на совершенствование его правил. И обязательно следует сказать о разного рода предложениях об «упорядочении» русской орфографии и пунктуации, «изменениях» и «усовершенствованиях». В 1956 году одно из упорядочений в русском языке произошло-таки. Оно касалось орфографии и не затрагивало основ правописания. В 1964 году была предпринята еще одна попытка, о которой уже упоминалось, — группа ученых разработала «Предложения по усовершенствованию русского языка». А сейчас умы просвещенных россиян вновь будоражит предстоящая реформа русского языка.

Ну, не дают просвещенные умы покоя языку! А у простого народа, для которого наилучшим правилом считается — «как слышится, так и пишется», — к любым реформам отношение, мягко говоря, сложное. Их свалилось на народную голову в последнее время что-то слишком уж много, и ни одна — денежная ли, судебная ли или многочисленные и нескончаемые в экономике — однозначно положительного результата не дала. Есть чего опасаться и отчего тревожиться…

Учить детей нужно языку, а остальное приложится…

Пока общество — всяк по-своему — уже обсуждает грядущую реформу (в смысле — что на что менять в языке), возникает и другой вопрос — а надо ли? С одной стороны — да, поскольку полвека жить (писать) по одним правилам орфографии — это многовато. Слишком много изменений произошло и в мире, и в обществе, и в языке. Но можно поставить вопрос по-другому: а своевременно ли? На этот счет есть различные точки зрения. Старший преподаватель кафедры русского языка и восточных языков СГУПСа, кандидат филологических наук Ольга Бычихина считает, что «каждому овощу — свой срок«.

— Необходимость реформы объективно созрела, но я отношусь к тем ее сторонникам, которые считают, что она должна проводиться в спокойной, так сказать, обстановке. Когда у общества нет необходимости решать более актуальные, фундаментальные проблемы. Я знаю, что доктор филологических наук, профессор НГПУ Юрий Фоменко тоже полагает: поскольку нововведения предполагают огромные финансовые затраты — надо будет переучивать миллионы людей, выпускать специальную литературу, к примеру, — лучше подождать.

Кстати, Юрий Фоменко считает к тому же, что лучше дождаться, когда всем образованным людям станет ясно, что орфография очень сильно отстала от языка.

— А это уже беда нашей школы, — убеждена Ольга Владимировна. — По сей день в школах действует установленное неизвестно кем правило: главное — правильно писать слова, главное — орфография. А если бы детям была понятна к тому же и семантика слова, то, думаю, с орфографией они справились бы. Хрестоматийный пример: Есенин и Маяковский. В их черновиках чего только не встречается, каких только ошибок в них нет! Но при этом кто посмеет упрекнуть их в слабом владении языком?

Что на что нам предлагается поменять?

В это время раскритикованные школьные преподаватели русского языка самопроизвольно поделились тоже на два лагеря. Оптимисты-учителя убеждены, что если реформа и будет, то не скоро. Пессимисты уверены в обратном: вот-вот введут новые правила, и тогда начнется такое…

А что начнется, если преподавать «по-новому» нужно начать уже завтра? Буквально несколько примеров. Кажется вообще-то, что грамотно писать по-русски станет от этого проще. Скажем, тире чуть ли не приравнивается к двоеточию: во всяком случае, может его заменять. Перенос упростится: если в слове много стоящих одна за другой согласных, то разделять его можно в любом месте. К радости школьников, все причастия и прилагательные, образованные от глагола, нужно будет всегда писать с одной буквой «н». Хотя это нововведение имеет достаточно противников, в том числе и из числа школьных преподавателей. Еще больше растерянности среди них вызывает проект, по которому после приставок «пост» и «контр» нужно будет писать твердый знак. То есть, к примеру, в слове «контратака» добавится еще одна буква и в слове «иняз» тоже.

Со строчной буквы будут писаться религиозные понятия и праздники, что, кстати, делается уже и сегодня в православных печатных изданиях. С заглавной буквы будут начинаться названия учреждений.

Иван Сергеевич не иронизировал

Между прочим, французский и английский языки практически не меняются (если сравнивать с русским, конечно) на протяжении веков. И ничего — и те, и другие не чувствуют никаких неудобств ни в написании, ни в произношении, ни в их сочетании и соотношении. А наш-то в таком случае отчего меняется то и дело? Может, все-таки Тургенев иронизировал?

— О богатстве нашего языка столько уже говорено, что добавить что-то сложно, — говорит Ольга Бычихина. — А количество реформ не может быть тем мерилом, которым можно определить — ущербен ли язык или, напротив, могуч. Более того, он становится полнее и богаче, и сам разбирается, какое слово можно оставить, а от какого — отказаться. Но каждое слово не только слышится, но и пишется, и смена языковых норм — процесс неизбежный. Я убеждена, что еще через сколько-нибудь лет — или десятков лет — будет и другая реформа. Интересно, будет ли тогда столько споров об этом?

Конечно, реформа определенные сложности в нашу жизнь привнесет. Особенно на первых порах. Но вряд ли школьникам придется учиться уму-разуму по одним правилам, а читать книги, которые написаны по другим. Понятно и то, что какое-то время будут существовать два варианта написания — старый и новый. Студентам педвузов тоже придется обучаться двум нормам. И печатным изданиям будет некоторое время неуютно. Однако эти неудобства не столь значительны, чтобы ставить под угрозу само осуществление реформы. В конце концов, в начале века уже существовали одновременно два языка — литературный и устный, но сегодня об этом никто, кроме специалистов, и не вспоминает уже…

Что готовит новый орфографический словарь

Коротко о некоторых положениях реформы для того, чтобы лучше понять всю сложность процесса унификации

Паек — район — бульон. По данному вопросу имеется лишь одно предложение: заменить орфограммы ьо, йо буквой е, тем самым уницифицировать написания русских и заимствованных слов, устранить неправильные в некоторых случаях произношения со слогоразделом май-ор, рай-он (вместо ма-jор, ра-jон).

Оловянный — деревянный — стеклянный. Написание удвоенных согласных в этих словах непосредственно связано с произношением. Перед лингвистами стоит вопрос: оставлять эти написания как исключения, пока они адекватно отражают существующие в живом языке различия, или унифицировать орфографию прилагательных с суффиксом -ан (-ян-), но спровоцировать изменение в произношении данных слов.

Станция — цыган. Рассматривались три предложения: 1) фонему (и) и после -ц- всегда передавать как ы: цытата, станцыя, соцыализм, цыкорий; 2) всегда после ц писать и: циган, ципленок, птици, огурци; 3) писать после ц в корнях и: панцирь, цинга, циновка, ципленок, ципочки; а во флексиях существительных и прилагательных — ы: сестрицы, отцы, бледнолицый.

Замуж — настежь, пишешь, читаешь. Были внесены следующие предложения: 1) после шипящих ь писать только в разделительной функции: рожью, мышью; но: рож, мыш и т. п.; 2) после шипящих ь писать в разделительной функции и как показатель грамматических форм: а) на конце существительных III склонения: мышь, мощь; в повелительной форме глаголов: режь, не порежься; в) в инфинитивах: напрячь, остеречься; 3) на конце слова и перед согласными последовательно писать ь после ч, щ и не писать его после ж, ш: ночь, тучь, могучь; молодеж, настеж, сидиш, сплош и т. п.

Декабрьский — январский. Существует два мнения: все прилагательные, образованные от названий месяцев на -нь, -рь, передавать на письме без ь перед суффиксом -ск- (июнский, сентябрский) или все — с ь (январьский, сентябрьский). Однако первое из них не отвечает фактам языка: в произношении этих прилагательных явно наличествует мягкость конечной согласной основы. Второе — способствует установлению письменного единообразия написаний прилагательных от названий месяцев.

Плавучий — пловец. Предлагается: 1) устранить на письме чередование о — а в корнях слов в тех случаях, когда оно является чисто буквенным, не отражающим живых отношений, и передавать каждый корень в безударном положении в соответствии с его написанием под ударением: зоря, ростение, мокать, гареть, плавец, плавчиха; 2) корни, в которых представлено чередование букв о — а, писать под ударением в соответствии с реальным произношением, в безударном положении всегда передавать их с а: вырас, излажение, гареть, плавец, плавчиха, уравень; 3) сохранить все сложившиеся в русском письме буквенные чередования гласных в корнях.

Парашют — шулер. Предлагается после ж и ш в заимствованных словах писать, как в русских, у: жури, брошура, парашут.