Подросток: путь в никуда?

Проблема детской преступности все более обостряется, и улучшения обстановки в ближайшее время не ожидается.

Мать заставила младшую вытирать кровь

Даже в наше накаленное социальными и криминальными эксцессами время такой состав участников судебного процесса поражает. На скамье подсудимых мать с девятнадцатилетним сыном, потерпевшие — ее пятнадцатилетняя дочь, муж, он же отчим подсудимого. Когда происходили события, все они были вместе, в своем, так сказать, родном доме. Так сказать, потому что для пятерых детей — от разных отцов — сорокапятилетней Любови Ивановой из села Убинское это жилище давно перестало быть семейным гнездом. В тот октябрьский вечер, когда очередная попойка была в разгаре, зашла мать хозяина дома.

Из рассказа ее сына складывается такая картина. Гостье налили. А потом вспыхнула ссора между ней и хозяйкой, быстро перешедшая в драку. Иванова сорвала со свекрови часть одежды, схватила металлическую пластину, которой в доме подпирали дверцу печки, и ударила женщину по спине. Сын вступился, отобрал пластину и бросил ее под стол. Женщины, как ему помнится, удалились во двор, он решил, что ссора прекратилась, и уснул. И спал до утра столь крепко, что живой мать больше не застал. Все проспал. Утром в сенях на двери увидел следы крови и уже от участкового уполномоченного услышал — мать убита. Так что же благополучно проспал хозяин дома? Девочки, дочки Любови Ивановой, смогли рассказать более-менее толково, что произошло.

Женщины скандалили и раньше. Заводилой была невестка, Любовь Иванова, особенно в подпитии, что с ней случалось регулярно. Свекрови попадало не только словесно, но и физически. В тот вечер оказалось два повода для скандала: свекровь не возвращает бензопилу и распускает слухи о беременности шестнадцатилетней дочки Ивановой. Мать даже послала девочек проверить, где у свекрови бензопила. В суде они рассказывали, что когда вернулись, то стояли в подъезде, потом их пригласили ночевать соседи, от которых они узнали, что мать кого-то била во дворе. Наутро дома они увидели следы крови. На предварительном следствии показания младшей были более откровенными. По ее словам, когда разгорелся скандал, она проснулась от шума, вышла из дома и увидела, что на улице мать и брат бьют гостью, а та просит пощадить ее. Сначала мать ударила ее по голове два раза совком, потом брат «изо всей силы по голове». Потом они занесли женщину на веранду и снова били «много раз по телу и голове».

Видели и соседи, что идет избиение немолодой женщины. Никто не вмешался, а ее сынок пребывал «в объятиях Морфея». Судебно-медицинская экспертиза обнаружила на трупе убитой тридцать(!) прижизненных повреждений, в том числе перелом черепа, размозжение вещества головного мозга. Сын Ивановой Дима отнес, или, вернее, уволок умирающую в заброшенный гараж. Убийство с особой жестокостью — квалификация следствия и областного суда.

Факты «семейной хроники»

Но еще одна статья Уголовного кодекса вменена Любови Ивановой — статья 156 — ненадлежащее исполнение обязанностей родителя, связанное с жестоким обращением. Жестокое обращение с детьми у нас периодически испытывает периоды разного понимания и применения. Если ребенка бьют, значит, жестокость налицо. А если не кормят, не следят, где и с кем он бывает, то это просто ненадлежащее исполнение обязанностей. Сейчас, похоже, период более жесткого толкования. Каковы же факты «семейной хроники»?

По словам шестнадцатилетней дочки, мать пила и становилась все более агрессивной: скандалила, оскорбляла, дралась. Спасаясь от побоев, дочка убегала из дома. В марте прошлого года пьяную девчонку задержали на улице, оказалось, мамаша заставила ее разделить с ней попойку. Летом ударила дочку уже упомянутой металлической пластиной, разбила ей голову. За несколько дней до трагедии дочь купила себе на рынке в долг кое-какую одежду, мать рассвирепела, все с нее сорвала. Девушке удалось убежать, завернувшись в дорожку с пола. Мать, оказывается, так воспитывала дочку, которая школу бросила и с четырнадцати лет «имела интимные отношения с мужчиной». Не забудем, что все эти «воспитательные меры» применялись на глазах еще троих малолеток. С 1998 года семейка стояла на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. А в прошлом году за десять дней до «разборки» со свекровью мать и сын уже побывали вместе на скамье подсудимых — за незаконное проникновение в чужое жилище получили по штрафу. И только после кровавого октябрьского финала «проснулись» органы по охране прав детства — лишь в феврале нынешнего года Любовь Григорьевна Иванова лишена родительских прав в отношении четверых несовершеннолетних. А со старшим сыном разделила скамью подсудимых, и оба получили свой срок. Кстати, у сына, как показала стационарная психолого-психиатрическая экспертиза, с детства задержка в развитии, некоторое «снижение интеллекта в сочетании с грубыми эмоционально-волевыми нарушениями в виде подчиняемости, внушаемости», что «не исключает вменяемости».

Это уголовное дело — конкретное свидетельство распада самого института семьи со всеми сопутствующими проблемами. Пьянством, бездельем, отсутствием работы, «недоразвитием», уходом из школы, ранними «интимными отношениями», жестокостью… В России, по последним социологическим данным, насчитывается как минимум 422 тысячи неблагополучных семей, в которых живут 770 тысяч детей. Как пишет газета «Труд», в прошлом году в Совете Федерации было оглашено: «Половина российских детей живет за чертой бедности и имеет среднедушевой доход ниже регионального прожиточного минимума». По результатам недавней операции «Подросток» состоялся острый и откровенный разговор в МВД. «Проблема детской преступности и безнадзорности обостряется, — сказал заместитель начальника Департамента охраны общественного порядка генерал Веденов. — Динамика сейчас только отрицательная. И улучшения обстановки в ближайшее время мы… не ожидаем».

Подростковая жестокость как неизбежность?

Самое страшное в подростковой преступности — все возрастающая жестокость несовершеннолетних. Дима из Убинки, хоть и девятнадцати лет, но из-за «недоразвития» с умишком тянет на подростка. А его младшие подельники по убойной статье дадут фору и взрослым. В августе в областном суде по первой инстанции провозглашен приговор по делу пятнадцатилетнего Дмитрия Дударева. В декабре прошлого года он с двумя приятелями встретил четырнадцатилетнего мальчика, с которым «у него сложились личные неприязненные отношения». Втроем они завлекли пострадавшего в овраг реки Плющиха. Приятели, как выяснило следствие и суд, договаривались лишь избить жертву, и действительно попинали его. А вот у Дударева намерения были самые крайние: «По убеждению суда, он действовал с прямым умыслом… предвидел неизбежность наступления смерти и желал этого» (из приговора). Нанес жертве «множественные колото-резаные ранения грудной клетки». И потом сам рассказывал ребятам в школе, как это было.

В нынешнем году, совсем недавно, своим сверстником убит еще один подросток. А вспомним пацанов-малолеток, забивших бомжей, о которых писала «Вечерка». Они сбросили несчастных в заброшенный погреб и пытались сжечь еще живых людей. Все это реалии сегодняшнего дня — здесь, рядом с нами, рядом с нашими детьми. Такая жестокость — это что, неизбежность? И чего ожидать? Свое мнение высказал начальник Центра временного содержания несовершеннолетних правонарушителей Эдуард Юрищев.

— Мы фиксируем у несовершеннолетних рост выраженных проявлений агрессии. В частности, работая по новой программе, наряду с другими, мы сделали анализ за два года по подросткам, совершившим преступления повторно. Пожалуй, теперь повторность можно прогнозировать, потому что знаем факторы риска. Их два основных — социальный и психологический. По социальному явно прослеживается рост числа подростков, совершивших преступления, из многодетных семей, из детских домов, из семей, где родственники отбывают или отбывали уголовное наказание. Психологический фактор — все больше правонарушителей с задержками психического развития. (Кстати, тот же Дударев обнаруживает, согласно экспертизе, некоторые признаки «органического расстройства личности». — И. Т.). К группе риска относятся те, кто оставался в школе на второй год в одном классе, кто состоял или состоит на учете у психиатра или невропатолога. И эти группы прогрессируют. Мы видим, что именно состояние семьи — тревожный фактор, все идет из семьи, от отрицательного примера взрослых. Отсидевшие срок в колонии бравируют этим, дети же видят, что таких боятся или уважают. Дети, еще не осознавая, воспринимают это как криминальную успешность, а жестокость — как необходимое качество такой успешности. И у них нет выбора… Увеличивается социальное расслоение общества. Ребенок понимает это просто: у одних все, у других — ничего. Дети лишены возможности самореализации, а подростковая психология как раз этого требует. Но как? У подростков группы риска вырабатывается сначала подсознательный комплекс — они не станут ни инженерами, ни космонавтами, ни бизнесменами… А потом они понимают — у них другой путь: взять то, что нужно, силой. Чем сильнее социальные конфликты, тем жестче проявление агрессии, тем меньше выбора… Проблемы и противостояние начинаются уже в школах, вы это знаете…

И помочь должно государство — вот в чем вопрос. Элла Памфилова, председатель Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, высказала свое мнение: «Сегодня проект по спасению детей от криминальной среды должен быть приоритетным. Необходимо проделать три вещи: систематизировать правовую базу, касающуюся детей, сформировать современную социальную политику на этом направлении и создать специальный орган». Такой структурой могла бы стать, как полагают в МВД, специальная правительственная комиссия по делам несовершеннолетних. Не исключено, что возглавить ее может министр внутренних дел. Что ж, это уже было в другой жизни, когда все мы жили в стране, называвшейся СССР. Удастся ли сейчас?