Сегодня имя Григория Голосова хорошо известно тем, кто читает профессиональные журналы о политике, преимущественно англоязычные. Эти журналы почти не попадают в Россию, но они есть в нескольких московских и петербургских библиотеках. А начинал Григорий Голосов в Новосибирске он учился на гуманитарном факультете НГУ и был одним из самых заметных фигур в «Лекторской группе», члены которой всегда знали о событиях в стране и в мире больше, чем писали в официальной советской прессе. Кстати, именно в эту группу входили многие известные сегодня новосибирские историки, философы, журналисты
Кандидатскую Григорий Голосов защитил в Новосибирске, но доктором политических наук стал уже в Санкт-Петербурге, куда переехал из столицы Сибири. Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге автор ряда книг и учебников по политологии. Недавно Григорий Голосов дал сайту «Полит.ру» большое интервью, с фрагментами которого мы вас хотим познакомить.
Как бы вы определили политическое устройство современной России?
Это переходная политическая система с элементами демократии и авторитаризма. Определение нынешней системы мало отличается от того, которое мы дали бы в 1990-х годах. Однако динамика различна: авторитарные элементы в последние годы, пожалуй, нарастают. Как и из всякой переходной ситуации, отсюда возможны два исхода: демократический и авторитарный. И вероятность авторитарного исхода нарастает, судя по тенденции постепенного ограничения возможностей политической самореализации граждан.
Видите ли вы где-нибудь в регионах попытки это изменить?
Нет. Региональные правящие группы значительно слабее, чем правящая группа Российской Федерации в целом. И эффективное региональное сопротивление политике, которая проводится на федеральном уровне, не было возможно никогда, за исключением отдельных моментов крайнего ослабления федеральной власти, как это было, например, в 1999 году. Сейчас таких возможностей нет.
Есть ли какие-то тенденции появления новых политических сил или развития и укрепления новых партий?
Я полагаю, что таких тенденций нет. Скажем, Владимир Рыжков попытался сделать что-то новое из Республиканской партии России. Сразу же возникли проблемы с Росрегистрацией, и я не уверен, что РПР во главе с Рыжковым сможет добиться права на участие в выборах 2007 года. Есть Демократическая партия, которую в конце прошлого года попытался возглавить Михаил Касьянов. Но именно эта попытка продемонстрировала, что президентская администрация располагает вполне эффективными средствами противодействия инициативам такого рода.
Или другой пример Российская партия жизни. Ее роль резервная партия власти. На тот крайний случай, если «Единая Россия» начнет стремительно терять электоральную популярность, нужен запасной проект. Я при этом ничего плохого не хочу сказать о деятельности Сергея Миронова. Считаю даже, что в проект заложены некие конструктивные элементы. Но объективно функция Партии жизни в российской политике именно такова. Это очень хорошо прослеживается в региональной политике. Там, где происходит полное устранение оппозиции правовыми или неправовыми методами, места на региональных выборах получает
Партия жизни.
А партия «Родина»? Какова ее судьба?
«Родина» понесла очень сильный ущерб. И не очевидно, что она сможет восстановиться в качестве эффективной политической силы. До разгрома, который был устроен этой партии в нынешнем году, у нее были неплохие, хотя и довольно скромные перспективы. На федеральном уровне ее первоначально рассматривали в качестве приемлемой оппозиции, этакого противовеса Коммунистической партии Российской Федерации.
Заметно большое сходство между способом деятельности партии «Родина» в нынешнем электоральном цикле и ролью Союза правых сил в прошлом. Многие люди, которые по той или иной причине не вписывались в партию власти, находили себе нишу в «Родине», входили в ее списки и избирались. Сейчас, когда президентская администрация явно продемонстрировала, что «Родина» не является приемлемым партнером, я думаю, что такие возможности у этой партии исчезают.
Что можно сказать о «Единой России»?
В прошедшем электоральном сезоне, с октября прошлого года по март нынешнего, результаты «Единой России» на региональных выборах были очень высокими. Ее списки в среднем получили 42,9% голосов. Для сравнения: в октябре 2004-го мае 2005 г. средний результат был 28,4%. Между прочим, весьма значительную роль в этом сыграла отмена выборности губернаторов. Она реально привела к усилению контроля федерального центра над региональной политикой, к сильному ужесточению этого контроля.
Как видите, эта мера оказалась весьма эффективной: как только губернаторы поняли, что у них нет другого способа политического выживания, они сразу же стали концентрировать все свои ресурсы и возможности (а во внутренней региональной политике эти ресурсы и возможности, конечно же, очень велики) на поддержке «Единой России».
Что последует за этим в будущем? Что нас ждет на ближайших региональных, муниципальных и федеральных выборах?
Я думаю, что без кардинального изменения социально-экономической ситуации в стране (которое весьма маловероятно) нас ждет продолжение этой тенденции. Начиная уже с нынешней осени региональные выборы будут репетицией думских выборов 2007 года: в эти выборы будет вбрасываться даже больше федеральных ресурсов, чем сейчас, давление на губернаторов будет оказываться еще более сильное. Значит, результаты «Единой России» будут еще лучше.
Как вы оцениваете шансы КПРФ?
Опять-таки если экстраполировать текущие тенденции, то шансы КПРФ выглядят очень неплохими. На региональных выборах были довольно впечатляющие успехи в Новосибирской, Тамбовской, Белгородской областях. Средний результат списков КПРФ в последнем электоральном сезоне 15%. А уничтожение партии «Родина» в ее прошлой роли, безусловно, работает на пользу КПРФ.
Альтернативные проекты, среди которых самым опасным для КПРФ, безусловно, является Российская партия пенсионеров, находятся, что называется, пока еще в работе. Не очевидно, что новое руководство Партии пенсионеров окажется таким же эффективным, как Гартунг. Так что мне представляется вполне вероятным, что КПРФ получит на думских выборах те же 15% голосов, а может быть, даже больше до 20%.
Есть ли у ЛДПР шанс остаться в Думе?
Да, и большой. ЛДПР на региональных выборах всегда выступает хуже, чем на федеральных. Она почти никогда не проводит своих одномандатников. Но при этом она обычно преодолевает установленные барьеры. В последнем электоральном сезоне списки ЛДПР получили в среднем 8,9% голосов. А годом раньше было 8,5%, так что динамика положительная.
Когда отмена выборности губернаторов еще не была узаконена, а только обсуждалась, некоторые рассматривали как последнюю возможность участия граждан в политике муниципальные выборы.
Да, есть такая идея, что можно задавить политику на федеральном уровне, а она вот возродится и будет процветать на низовом. Но так не бывает, попросту говоря. Политика есть общенациональный процесс. То, что может возникнуть на муниципальном уровне, как правило, не более чем дележ очень ограниченных и сужающихся ресурсов. Ведь они изымаются все в большей мере федеральным центром и региональными властями. Вообще, местная политика не приобретает реальных общегражданских тонов при отсутствии таковых на федеральном уровне.
Как получилось, что все это стало возможным?
То есть почему общество не оказывает сопротивления процессу государственной централизации? Потому что в России отсутствует то общество, которое могло бы этому сопротивляться. Одна причина это отсутствие независимых экономических интересов. Они являются необходимой предпосылкой.
Другая причина это отсутствие солидарной деятельности экономически непривилегированных слоев общества, направленной на отстаивание своих прав и интересов. Например, в России фактически отсутствуют профсоюзы. А там, где нет профсоюзов, как правило, отсутствует и эффективная рабочая партия. КПРФ по своему профилю не способна отстаивать интересы наемных рабочих в частном секторе. Ей ближе интересы пенсионеров и бюджетников.
Но если бы интересы рабочих были выкристаллизованы в обществе, то за политическим представительством дело бы не стало. Люди, которые могли бы этим заниматься, в наличии. Факт состоит в том, что сами интересы еще пребывают, так сказать, в непроявленном состоянии. Когда отсутствует общественное сопротивление, государственная власть усиливается ровно в той мере, в какой она хочет усилиться. А она хочет. Потому что усиление государственной власти в данном случае совпадает с интересами выживания существующей в России правящей группы.
Но можно ли что-то с этой ситуацией сделать?
Если граждане России хотят каким-то образом изменить ситуацию, то усилия должны быть общими. Объединившись, стоило бы поискать некие бреши в той системе препятствий к политической самореализации, которую я обрисовал. В целом это довольно крепкая система. Но если ее представить как таковую, не питать по поводу ее иллюзий, то есть видеть любую стену как стену, то всегда можно, вооружившись лупой, обнаружить в ней бреши. Можно найти те места, которые слабы. Проблема состоит только в том, чтобы этим заниматься.
Как бы ни было трудно зарегистрировать общественную организацию в современной России, но когда Каспаров хотел зарегистрировать Объединенный Гражданский Фронт, он его зарегистрировал. Трудно сейчас создать политическую партию почти невозможно. Чтобы зарегистрировать партию, нужно с ходу предъявить 50 тысяч членов. Эта возможность почти блокирована. Но, тем не менее, если будет некое массовое стремление создать политическую партию, то в 140-миллионной стране собрать 50 тысяч человек это не Бог весть что.
Институты иногда обрекают на бездействие. Но это касается слабых. Как только появляется нечто сильное, способное идти поверх барьеров, оно обходит ограничения. Точнее говоря, не обходит ограничения становятся для него несущественными.
Беседовал Владимир КУЗМЕНКИН