Определенно, мы — лучшие! И расположены географически удобнее соседей, и интеллектуальный потенциал у нас велик, и малый бизнес растет, и инновации развиваются, и оперный театр наш — самый большой, и джаз — самый лучший... Это с одной стороны. Но наши соседи-конкуренты тоже начинают заявлять свои права на роль лидеров в той или иной области. В чем сильны мы? И какой путь развития предпочтительнее выбрать, чтобы не оставить наши претензии на «столичность» простой риторикой?
Об этом шла речь на «круглом столе» «Город и инновации: нужно ли становиться столицей?», который состоялся в рамках инновационного молодежного форума «Интерра».
Об устаревших стереотипах
Как заметила Юлия Ханске, директор Немецкого культурного центра им. Гёте в Новосибирске, в Германии о Новосибирске говорят, как о третьем городе России. При этом никто не может объяснить, почему. Москва, понятно, — столица, Петербург — культурная столица, а Новосибирск пока в представлении немцев (и не только) опознавательного знака не имеет.
Не имеют «опознавательного знака» и большинство других российских городов. Как следовало из выступления гостьи из Екатеринбурга Алисы Прудниковой, ее город до сих пор стоит на старых стереотипах, которые были заложены еще в советское время. Таких стереотипов несколько. Во-первых, в городе жил Бажов. Во-вторых, Екатеринбург — «последний город» царской семьи. В-третьих, здесь родился первый президент. И, наконец, Екатеринбург расположен на границе Европы и Азии.
— Миф о пограничном расположении города в последние десять-пятнадцать лет разрабатывался особенно активно. Вплоть до того, что географическую границу Европы и Азии, которая находится в тридцати километрах от Екатеринбурга, решением губернатора передвинули в черту города. Я считаю, что это спекуляция на опознавательных знаках. И наши власти просто не могут разобраться, с какой из характеристик им в конечном итоге работать.
По мнению Андрея Шаповалова, директора Новосибирского государственного краеведческого музея, Новосибирск тоже почивает на лаврах былой славы:
— Я должен хранить наследие, и поэтому все время оглядываюсь вокруг, что мы храним? Получается, что вся культура, о которой мы говорим, которой мы гордимся, создана не нами с вами и даже не нашим поколением. Я приехал в Новосибирск 20 лет назад, и все, что я здесь вижу, здесь уже было. Это заслуга не России, а заслуга Советского Союза. А чтобы серьезно претендовать на «столичность», этого явно недостаточно.
Как уточнил Шаповалов, в разговоре о «столичности» необходимо, прежде всего, договориться о терминах:
— Есть два уровня «столичности». Первый — личный, индивидуальный. С ним все просто. Ты хорошо себя ощущаешь в столице — значит ты столичный житель. Хорошо ощущаешь себя везде, значит, тебе все равно, в столице или не в столице ты живешь. В этом смысле в Новосибирске очень хорошая среда: здесь живут люди столичного уровня, и для хорошего общения мне нет необходимости ехать в Москву.
Вторая сторона борьбы за «столичность» — это борьба государственных амбиций. И она требует определенных усилий и серьезных капиталовложений. Когда Мельбурн и Сидней борются за «столичность», то это все видят. Потому что Мельбурн известен во всем мире своими музеями и библиотекой, а Сидней славен своей выдающейся современной архитектурой. Там в стремление стать столицей вложены большие деньги. Мы же все время говорим о своей «столичности» («у нас люди хорошие», «у нас инновации», «у нас тут много чего происходит столичного уровня»), но, на самом деле, мы не вложили ресурсы в то, чтобы стать культурной столицей. Мы имеем хороших людей, хорошее образование, но мы не имеем государственной политики, которая бы поддержала наши столичные амбиции.
Наталья Ярославцева, руководитель департамента культуры, не согласилась с утверждением, что «деньги решают все». И привела пример «свежих» культурных инноваций — открытие театрального института и создание Первого театра, которые стали возможны благодаря неординарной личности Сергея Афанасьева. А новое дыхание краеведческому музею, в свою очередь, дал приход Андрея Шаповалова.
Что касается традиции называть Новосибирск столицей Сибири то, по мнению главы департамента, родилась она отчасти из желания доказать, что «и по эту сторону Урала еще живут люди». Если Екатеринбург — столица Урала и форпост державы, то и за Уралом держава продолжается.
— Новосибирск — город очень больших возможностей. И при этом здесь многого нет. Будем мы или не будем называть себя столицей, для нас это лишняя возможность поднять себя за шкирку и попытаться соответствовать какому-то уровню. Неважно, будет ли у города имидж центра науки и образования или города, дающего большие возможности молодежи... Важно, что стремление к «столичности» будет тем авансом, который будет нас стимулировать. И не более того.
Сама же она, призналась Наталья Ярославцева, использует термин «столица Сибири» или «столица Евразии» исключительно в прагматических целях:
— Откровенно признаюсь, что употребляю это понятие для того, чтобы привлечь внимание к необходимости развивать культурные и иные связи с Европой и Азией и добиться бюджетного финансирования.
Взгляд изнутри и мнение извне
Яна Глембоцкая, проректор театрального института, находит Новосибирск очень хорошим, современным мегаполисом с развитой городской средой и великолепной музыкальной и клубной культурой. И при всем этом, по ее мнению, город вряд ли можно назвать самым благоустроенным из российских городов.
То, что мы думаем о себе сами, и что думают о нас другие, как известно, может кардинально расходиться. «Круглый стол», однако, доказал, что взгляд изнутри и мнение извне если и расходятся, то не очень существенно. Гости из европейской части России, как выяснилось, знают Новосибирск главным образом по Академгородку, оперному театру, его главному дирижеру Курентзису и симфоническому оркестру. Назывались также Монстрация (ежегодное первомайское шествие под шутливыми лозунгами. — Прим. «ВН») и проект «Кухня» — программа публичных дискуссий...
Гость из Москвы Юрий Сапрыкин, редакционный директор журнала «Афиша», при этом заметил, что Новосибирск, как и многие другие города, не всегда умеет правильно ценить то, чем обладает. Сам он родом из Новомосковска. В 17 лет поехал покорять Москву. В столице столкнулся с феноменом, что многие москвичи, как когда-то он сам, испытывают комплекс провинциалов по отношению к более «крутым» столицам, например, Лондону или Нью-Йорку. Однажды ему довелось побывать в Нью-Йорке, в самом крутом клубе. И пока он, открыв рот, взирал на чудеса американской богемной жизни, на сцену вышла певица и запела... песни Янки Дягелевой — девушки из Новосибирска. Пела она их без малого два часа и ушла под овации зала. Из сей басни московский гость вывел мораль:
— Мы, к сожалению, не видим того, что лежит у нас под ногами и на что весь мир взирает с изумлением. Мы не считаем это достойной основой для нашей культурной самоидентификации. И, как следствие, все «мы — общая депрессивная, недораскрученная, неосознанная, недооценивающая себя территория».
Пермский вариант
В качестве примера территории, которая сумела себя достойно раскрутить и подать, называлась Пермь. На «пермский эксперимент» ссылались многие участники дискуссии. Об этом феномене — культурном взрыве, фантастических выставках и невероятных театральных проектах — сегодня, действительно, говорится очень много. Достаточно набрать в Интернете название прошлогодней грандиозной выставки «Русское бедное» или нынешнего проекта «Живая Пермь», чтобы понять, насколько велика ажитация вокруг всего там происходящего.
Осуществляется «переосмысление» Перми при руководстве сенатора Сергея Гордеева, поддержке губернатора Олега Чиркунова и кураторстве московского политтехнолога и галериста Марата Гельмана. В отличие от других регионов в Перми — надо отдать должное — есть внятная цель, есть вменяемая, сведенная к простым мыслям политика, и все это артикулировано на уровне правительства. И под все эти начинания в город вкачиваются фантастические средства.
Сами пермяки, однако, к происходящему относятся далеко не однозначно. Резко против нашествия искусства Гельмана на Пермь высказывается, в частности, известный писатель Алексей Иванов. На «круглом столе» мнения о стратегии культурной политики в Перми также разделились.
Анна Гор, директор ГЦСИ-Нижний Новгород, заявила, что на деньги, которые были вложены в проект «Русское бедное» (два миллиона долларов!), ее галерея могла бы «жить всегда». И ей представляется более продуктивной модель, когда ресурсы не вбрасываются одномоментно, а расходуются более экономно и приносят эффект медленного, но не менее глубокого проникновения. Культурное пространство Перми галерист образно сравнила с большой территорией, заполненной одноэтажными старыми деревянными домишками. Среди них возвышается некоторое количество небоскребов, их мало, штук пять. И эти небоскребы — сами себе государство в государстве. Они не делают общей культурной среды. И вместо того, чтобы надстроить еще один этаж и заменить деревянные строения каменными, создается еще пять небоскребов.
Андрей Шаповалов позволил себе с коллегой не согласиться, заявив, что Пермь все сделала очень правильно. И именно потому мы о ней так много и говорим.
— Если бы она пошла маленькими шагами, то ей еще долгие годы пришлось бы догонять другие, более удачливые территории. И, мне кажется, у них в этом смысле надо учиться.
Участники дискуссии поспорили на тему «революция» или «эволюция». Но все единодушно сошлись со мнении, что в первую очередь надо определить свой путь и научится выжимать максимум из своих возможностей. И сделать это необходимо как можно скорее. Борьба городов-соседей за лидерство становится все жестче. И если верить некоторым прогнозам развития, то в конечном итоге на карте страны России должно остаться до 20 крупных мегаполисов. Остальные города постепенно сдадут позиции и окажутся в положении «примыкающих».
Очень бы хотелось не прозевать свое законное место в первой «двадцатке», а лучше в первой «тройке». Почему бы и нет?..
