Подтопленцам активно помогают в соседних регионах. Красноярские пожары, а горело больше одного миллиона гектаров, тоже тушили всем миром, и в том числе 12 новосибирских огнеборцев. Сейчас в причинах масштабных трагедий разбираются прокуроры, а мы спросили у независимого эколога, почему происходят подобные катаклизмы.
— Сергей Эдуардович, а есть объяснения с точки зрения климата красноярским пожарам?
— Я в 2000 году летал над американскими полурадиоактивными пожарами — меня пригласили в экспедицию экологи США. Горела южная часть Америки. Тогда у них была очень четкая причина: такая сухость, такая жара в последние годы, что, когда деревья падали и высыхали, их не успевали вывозить. И это четкие последствия в США от изменения климата. Древесина настолько просыхает, что мертвые деревья становятся хорошим горючим материалом. В тайге, в России, ситуация другая: деревья обычно гниют, так как там солнца мало. Однако и у нас леса на данный момент стали больше прогреваться. Молнии были и раньше, и сейчас. Но если циркуляция меняется, становится больше сухих гроз. Насчет этого явления ученые до сих пор еще спорят. Теоретически сухие грозы могут существовать, но на высоте, где самолеты летают, тысячи метров — сомнительно, что удар такой сухой грозы достанет до земли. Я в своей деятельности, если честно, ни разу не встретился с фотографией сухой грозы. Поэтому мне лично ближе версия теплового нагрева лесов.
Нагрев огромного пространства Сибири очень неравномерен. Как и выпадения осадков. Все дело в атмосферных вихрях, которые циркулируют по Сибири: циклонах и антициклонах. Если пришел влажный вихрь — он затопил. Если сухой, летом, то возникает пожар. Вихри не двигаются, как ноты, по одной траектории. Вихрь — это случайное образование, поэтому каждый год число вихрей меняется. Это то, что в науке называется турболизацией атмосферы. Пока они двигаются абстрактно, ничего страшного не происходит, но, когда этот вихрь пришел и его сверху и с боков придавили следующие, возникает быстрое возгорание или сильнейший ливень.
— А из-за чего возникло наводнение в Иркутской области?
— В этом речном бассейне не все так просто. Это я понимаю, потому что занимался плотно наводнениями на Амуре. Есть с чем сравнивать. Казалось бы, в Хабаровске прекрасная погода, солнце светит. А где-то в Китае дожди все залили. Наводнение на Амуре приходит через четыре-пять дней после супердождей в Китае. Так, даже наша Обь чувствует, что произошло на Алтае, и через 2-3 дня, если там идут бурные дожди, начинают гидрологи открывать плотины и сбрасывать воду, чтобы запас был пустого места в водохранилище. Я в Иркутске, на Байкале много работал: там есть одна проблема — небольшие речки, по которым сгоняли лес многие годы еще в СССР и фактически забили топляком дно. Этот топляк очень опасен, часто всплывает, когда не нужно, когда вода прогревается и начинаются вихри водные. Это приводит к тому, что протоки забиваются. Как устроена Иркутская область? Там небольшие речки — они стремятся собраться у Ангары или впадают в Байкал, исток Ангары. Когда прошли дожди, создаются вторичные древесные плотины. Например, почему произошло такое большое затопление сейчас? Дома плывут и под мостом останавливаются — это новая плотина для воды. Никто этого предсказать даже не мог, но в этом регионе очень плохая система стока вод. Она очень запутанна, там много лесов. Когда сверху ударил дождь, произошло ЧП. Если взять Амур, там еще сложнее прогнозировать ситуацию. А вот в Новосибирске такого наводнения не может быть, потому что через наш город проходит одна большая река, да и город у нас хорошо стоит, высоко.
— Давайте вернемся к красноярским лесам: сколько времени понадобится на их восстановление?
— Лесники приводят цифру от 50 до 100 лет. Я встречал в экспедициях большие выгоревшие участки, там молодняк начинает расти, но местность после таких событий меняется сама по себе. И очень существенно. Сейчас будут наверняка проходить международные конференции о потеплении климата, где будут говорить о том, что надо уменьшить выброс в атмосферу CO2 от деятельности людей. Но я готов сказать, что самые большие выбросы происходят от пожаров. Как мы их называем, природных. Что происходит с углекислым газом? Когда он просачивается из нижней атмосферы в стратосферу — на 25—30 километров, там он начинает играть с солнечными лучами так, что и создает мощный парниковый эффект. Так вот, время просачивания через эти слои составляет 50–100 лет. Сейчас там, наверху, «работают» выбросы старой Англии и США.
В штате Вашингтон (США) Сергей Пащенко изучал влияние ядерных реакторов на радиоактивный уровень в реке Колумбия: местные жители вызвали российских специалистов, так как были озабочены заражением рыбы. Фото предоставлено Сергеем ПАЩЕНКО
Однако, по моему мнению, наши сибирские пожары не так уж сильно влияют на общую ситуацию. Я думаю даже, что наши площади горения по отношению к выгоревшим и выгорающим ежегодно территориям саванн в Африке или лесов на Амазонке составляют сущие единицы процентов.
— А в самой Сибири что-то изменится? Все эти пожары, наводнения скажутся на климате?
— Некоторые ученые утверждают, что еще пять-шесть тысяч лет назад Сахара была с лесом, с озерами, а сейчас там пустыня. В Европе леса практически исчезли. В Китае уничтожено 75% лесов. США потеряли 40% лесов и 85% первичных древостоев. Только Канада и Россия еще сохраняют первичные леса (1,4 млрд га).
Предположим, что эта засуха приведет к тому, что одним летом мы будем терять 1–10% лесов. Это что значит? Что через 30–50 лет Сибирь станет очень и очень оголена. Представьте, вот два миллиона гектаров леса выгорят и 100 лет там не будет ничего расти значительного. Представляете, на следующий год — еще два миллиона. Не так трудно посчитать: окажется, что через 10–50 лет Сибирь станет совершенно другой.
— Такие пожары и наводнения можно прогнозировать и контролировать?
— Нет, никогда! Поясню почему: несмотря на то что циклоны меняются каждые пять дней, мы можем воздействовать на атмосферу только чуть-чуть. Поэтому с точки зрения баланса энергетики одного вихря в атмосфере, а это сотни и тысячи хиросимских атомных бомб, если климат пошел вразнос, мы изменить ситуацию не сможем. Никогда. Скорее всего, правы те ученые, которые привыкли работать конкретно по точным цифрам и моделям, в том, что климатическая наука не созрела как наука. Ее просто нет.
Досье
Сергей ПАЩЕНКО
2008–2019 гг. — старший научный сотрудник, к. ф.-м. н., заведующий лабораторией теплообмена и топливной энергетики НГУ;
2003–2019 гг. — директор общественного института «Ученые Сибири за глобальную ответственность»;
1975–2008 г.г. — старший научный сотрудник Института химической кинетики и горения СО РАН; к.ф.-м.н., руководитель группы по исследованию атмосферы, включая озеро Байкал;
1997 г. — руководитель группы сибирской делегации COP3 1997: конференция ООН по изменению климата, Киото (Япония);
1975 г. — окончил физический факультет НГУ по специализации «ядерная физика».
Опубликовано в газете «Вечерний Новосибирск» № 32 от 9 августа 2019 года
