Момент истины Владимира Гончара

Зачем и почему в течение нескольких лет Владимир Иванович Гончар, учитель ОБЖ Согорнской средней школы, единственный в районе постоянно ездит со школьниками на раскоп? Для себя я ответ нашла, но хотелось, чтобы он прозвучал от него самого…

В один из сентябрьских дней, когда мы уже знали о награждении Гончара Президентской премией в 100 тысяч рублей, Владимир Иванович заглянул по делам в редакцию районной газеты. Сказать зашел — не про него. Забежал. Недаром коллеги за быстроту зовут его Летучим голландцем. Я же, наблюдая на летних полевых сборах военную выправку и подтянутую фигуру этого моложавого мужчины, про себя окрестила его «настоящим полковником».

Поиск
Сын у Ивана Никитовича и Марии Степановны Гончар рос любознательным, любил читать книжки и, как все мальчишки того времени, играл в казаков-разбойников. Учеником был активным. Как сам говорит, все прошел, от октябрят до коммуниста, все значки имел, какие были: юный друг милиции, охрана памятников, общество охраны природы. В его педагогической практике были всевозможные сборы, курсы, семинары.

...Однажды директор Согорнской школы Нина Алексеевна Иванько спросила, кто хочет поучаствовать в раскопе с экспедицией «Поиск» Сибирского кадетского корпуса в Ленинградской области. Учителя стали отказываться: у кого хозяйство большое, кого-то мужья не отпускают. Он оказался «крайним».

Что тогда значило для него неизвестное дело? Очередное знакомство с неизведанным, новым, которое всегда так притягивает его? Какие у него были впечатления, когда он впервые соприкоснулся… с тленом?

— Они у меня и сейчас, эти чувства, — Гончар, сидя на диванчике в моем кабинете, на секунду замолкает, отведя взгляд в сторону, подыскивает точные слова. Потом коротко, резко рубит большой, крепкой ладонью воздух и, глядя прямо в глаза, веско произносит каждую фразу: — Самое главное чувство одно: нас воспитали на книжках о войне. Когда я там посмотрел, понял: все эти книжки — липа! Когда пишет писатель, годом рождения после войны, я уже их не покупаю. Архивные документы того времени — вот это да. И когда наяву посмотришь — другое восприятие.

…Мыслями он весь там. Это читается по глазам, ставшим еще глубже от сдвинувшихся бровей, по отрывистым фразам.

Наверное, сейчас он в чуть желтеющем предосеннем редколесье, что в восьми километрах от станции Жарок, у края самой большой воронки. Диаметром она метров двенадцать-пятнадцать, глубиной почти четыре метра. Пахнет болотом. Застоявшаяся вода и остановившееся здесь время продолжают разлагать мертвую материю. Местами, в голубой глине, хорошо сохранились побелевшая ткань мышц, темно-серого цвета мозг в черепах... Пахнет тем крепче, чем больше людей поглотила воронка. Но даже к этому неприятному запаху привыкаешь быстро. Почему-то... И весь процесс откачки воды и густой маслянистой на дне жижи идет четко, отлаженно.

…Вот саперы двухметровыми щупами трогают дно. Стукнуло раз, другой, третий. Сразу образуется цепь. Ведра передаются из рук в руки быстро, сноровисто. Здесь сейчас, наверное, такое же понимание рядом стоящего, как более полувека лет назад в этом огненном пекле. Как и тогда, здесь плечом к плечу стоят те, кого в то жестокое лихолетье с гордостью звали сибиряками. Сыны тех…

Какая она, его правда?
…«И когда наяву посмотришь…» — тает неясным эхом произнесенная им фраза: очередной нечаянный посетитель моего кабинета захлопнул за собой дверь, неожиданно вторгнувшись в наше взаимопроникновение.

— Что же наяву? — пытаюсь вернуть Владимира Ивановича в явь, страстно желая проникнуть в мир его памяти и через него увидеть тот звонкий лес, услышать пищание миноискателя, частое, почти через каждый шаг, почувствовать сквозь не надетые мной резиновые бытовые перчатки в мягкой, липкой грязевой каше твердый комочек, оказавшийся мелкой человеческой косточкой… Чьей???

Он подается всем корпусом вперед и, не отводя прямого взгляда, говорит:

— Наяву? Если тонная авиационная бомба упала с самолета, то от нее и сейчас стоит воронка. Дом одноквартирный деревянный можно поставить в нее крышей вниз — и ровно будет с краями. Она даже не омылась.

На мгновение он делает паузу, подыскивая точные слова, в которые с силой вкладывает все свои чувства.

— Вот эта вот… израненная земля… Когда на одном гектаре сотни маленьких воронок и блиндажей десяток — вот как рыли! ВРЫВАЛИСЬ! Вот это правда! Убитых не хоронили, а раздевали всех и сбрасывали голышом в воронку — вот такая правда. До сих пор валяются куски проволоки с петлями на концах. Цепляли одной за руку, другой — за ногу, стаскивали, лишь бы камнями придавить, лишь бы весной не смыло… Когда в воронке не один-два, а десять, пятнадцать, двадцать человек. В прошлом году осенью вытащили тридцать восемь останков. Работы там еще на сто лет хватит.

…Бывало, пока до гущи дойдут, до двух тысяч ведер поднимут. «Сотни полторы зараз подашь — и уже спины не чуешь». В месте, где выливают ведра, девочки по очереди проверяют, нет ли пуговиц, косточек, железячек. По другой стороне цепи пустые ведра возвращаются назад. Семьдесят человек на воронке, и всем хватает грязи. Возле каждого, сидящего у отвала, то и дело шлепается густое содержимое. А искать требуется так усердно, чтобы обязательно найти специально брошенную на дно воронки монетку, чтобы из найденных солдатских валенок или сапог были вытащены все, до последней косточки.

Нынешние согорнчане, в отличие от прошлогодних, измельчали малость, вон какие небольшенькие. Рюкзак наденут — и смотреть жалко. Зато по трудолюбию и дисциплине — лучшие в экспедиции, девиз которой «Мужество, Героизм и Воля». Наталья Изотовна Некрасова, руководитель «Поиска», за это Гончара особо ценит.

Ребята наши — Саша Дьяченко, Асеев Слава, Бойко Саша, Костя Козловский — заняты на переборе. А ведь еще девчонка поехала, Алиса Бугай. Держалась она молодцом.

Если кто-то из них все же начинал жаловаться, Гончар был непреклонен: «Зачем ты ехал? Тебя силой никто не тащил. Все по собственному желанию».

…В конце этого лета в Ленинградской области, как никогда, стояла сухая теплая погода. Из 13 дней всего 2 дня шел дождь. В остальное время было тепло, воронки высохли, только из нескольких пришлось качать воду. К слову, ведра кадеты везли с собой, как и бензиновую помпу, чтобы откачивать воду, согорнчане — саперные лопатки и другой инструмент.

С ним хоть куда
— Как вы, Владимир Иванович, собираясь в поездку, патриотические чувства у ребят пробуждаете? — спрашиваю Гончара.

— Когда набираем желающих, я первым делом поясняю: вы в глубинке живете, выехать отсюда трудно. А тут у вас есть возможность посмотреть всю Россию практически даром, походить по музеям в Питере, Великом Новгороде... А потом уже говорю: ну и поработать придется. Ничего страшного в этой работе нет. И называю тех, кто из нашей школы ездил два, три раза... А какое у них патриотическое чувство, если они там никогда не были, если в семье военных нет, воевавших тоже?

— Как поездки детей меняют?

— Кругозор расширяется — столько увидели, почувствовали. Серьезнее становятся. К самостоятельности приучаются, ответственности. Утром встаем в шесть, завтрак уже готов — дежурные в четыре встали. Приезжаем вечером — ужин готов. Три ведра на костре надо приготовить. Двоих оставляешь поварами, спорить уже не будешь — все вместе надо рассчитать и сделать.

Возвращаться с раскопа приходилось по-разному: в семь вечера, в девять и в одиннадцать. А отбой — в двенадцать, в час, в три.
«Мы были как небольшая согорнская община, — делилась потом восьмиклассница Алиса Бугай. — Владимир Иванович обычно нас ставил с другими ребятами, чтобы мы сдружились, заботился, чтобы мы не проказничали».

Школьные коллеги, как договорились, твердили о какой-то особой надежности Гончара. Если у него просят помощи, он обязательно выручит, не считаясь с личным временем.

— С ним хоть куда, — говорила мама Кости Козловского, Галина Александровна. Сына с ним она отпустила безо всякого страха, а вот с кем-то другим — еще подумала бы.

Зачем нам наркотики?
— Вы устаете от этих поездок? — замечаю едва уловимую тень на его лице.

— Тяжело по хозяйству дома. Я приехал 5 сентября, сено в копнах еще стоит. Все уже руки умыли, а я метаю. И жене трудно. Если бы как в городе — закрыл квартиру и уехал. Ну и финансы, конечно. То пять тысяч на семью израсходовал бы, а то прокатал.

— Этим заражаешься, — догадываюсь я, вспоминая его рассказы о предыдущих поездках.

— Зачем нам наркотики, если есть вот это! — подтверждает со смехом Гончар и рассказывает про тех, кто не, как он, 4 раза, а по 11, 14 раз участвует в поиске. Вспоминает про Мишу Изотова, врача 25-й медсанчасти, который ездит не просто медицинскую помощь оказывать.

Это надо было слышать, как он сказал, налегая на «р»:

— Он эту землю руками гребет, ковыряет. Ну зачем ему? Еще и ребятишек гоняет, что плохо перебирают. Сидел бы, наблюдал, таблетки выдавал. А он едет — РЫТЬ!

— Что же движет ребятами?! Мотив какой?!

— Да не знаю! — в тон мне, почти крича, недоумевает Гончар. — Я сколько раз говорил: все! Больше не поеду! Время подходит — да ладно, еще раз съезжу, (я не говорю последний). Моя: «Может, хватит?!» — «Ладно, один раз еще…» Сейчас опять приехал: все, больше не поеду. Но вот весна наступит — не знаю…

Он улыбается смущенно, по-мальчишески, сжимая губы, словно стараясь удержать улыбку, а в глазах, которые оказались золотисто-карего цвета, уже прыгают смешинки и ребячья, ликующая радость…

Я радуюсь вместе с ним — за него, за то, что он так любит новое, любит жизнь, за то, что ищет и другим помогает найти себя. И думаю о том, что все-таки у каждого поколения, как и у каждого человека, есть своя сверхзадача, которую оно стремится выполнить, невзирая ни на что.

Поколению наших дедов суждено было землю русскую отстаивать. Гибли сотнями, тысячами, щедро, спасительно устилая телами своими, словно теплой отцветшей листвой, землю-матушку…

Новое поколение еще осмысливает себя. И все же многие уже творят благое дело своей жизни. Скромно, тихо. Как вот эти: едут за тридевять земель, чтобы отдать погибшим героям свой последний долг.

ГОНЧАР Владимир Иванович
Дата рождения:
25 июня 1956 года.
Жизненное кредо:
не лезь в герои, пока не позовут.
Что цените в людях:
трудолюбие, честность, умение доверять.
Семейное положение:
жена, Елена Васильевна, учительница, дочь Мария, 23 года, сын Иван, 19 лет. Недавно родился внук.