Крылья жизни Ивана Пашкова

— К нам часто прилетали командир полка, его заместитель, командиры звеньев, — продолжает Иван Андреевич. — Нас, гавриков, выстраивали в линейку и командиры выбирали себе летчиков. Как они определяли? Видимо, по лицам, по симпатии (улыбается). Только говорили: «Выходи, выходи, выходи!».

Везло не всем
Из запасного полка Ивана и его сослуживцев отправили в 147-ю истребительную авиационную дивизию. Летчики со всех сторон прикрывали Москву, уничтожали авиацию противника на подступах к столице. Немцы сначала делали налеты днем, но, получив отпор, стали летать ночью. Найти бомбардировщик противника стало сложнее. Это требовало особой подготовки летного состава.

Не раз жизнь Ивана висела на волоске. В первый раз это произошло в начале 1942 года в районе Калининской области. Как всегда, он вылетел на воздушный бой на английском самолете «хаукёр-харрикёйн». При развороте одна из машин задела самолет Пашкова. Позже выяснилось, что летчик засмотрелся на противника. Естественно, что самолет рассыпался, а Ивана выбросило из кабины.

— Когда стал спускаться, дернул кольцо, — оно выскочило, парашют распустился. Сильно болела поврежденная нога, — рассказывает Иван Андреевич. — Я стал рыдать в полный голос. Даже сам удивился.
До земли долетел благополучно. В госпитале мне налили полстакана спирта, я залпом выпил и вскоре заснул...

Смерти ветеран не боялся, но были минуты отчаяния, когда гибли лихие парни. Вчера с ним обсуждал бой, делился папиросой или читал письмо из дома, а сегодня сверстника нет.

К примеру, сержант Пичугин, всеобщий любимец и весельчак, однажды таранил вражеский юнкерс на бреющем полете, выпрыгнул из самолета, чего нельзя было делать, и разбился. А Ванюшка Ушкалов, тараня машину противника, тоже выпрыгнул из самолета, но ему повезло, удачно приземлился, а вскоре был награжден орденом Ленина.

На волоске от гибели
— Некоторые летчики, у которых уже были дети, боялись смерти, — продолжает Иван Андреевич. — Был такой опытный летчик, не буду называть фамилию, он всячески избегал боевых вылетов. Мы идем на облет линии фронта, а он возвращается под любым предлогом: то мотор забарахлил, то еще что-нибудь...

Впрочем, и у Ивана позже были трагичные эпизоды.

Как-то взлетел он на Як-1.

Ведомый, видно, не заметил, что охладил мотор, и тот на развороте заглох. А дело было зимой. Тогда на аэродроме укатывали только одну полосу, а рядом — глубокий снег. Пришлось садиться в поле.

Иван стал выравнивать на посадку, естественно, с убранными шасси. И вдруг мотор снова заработал. Чтобы сесть, летчик решил развернуться на 180 градусов, самолет сел на живот, но шасси были отбиты.

Только тогда Пашков перевел дыхание.

Но случай, произошедший летом 1944 года, запомнился ветерану особо. 959-й полк, в котором он служил, сбил под Смоленском 45 немецких бомбардировщиков.

— Дежурю как-то ночью, облачность низкая, примерно метров двести. Уже сбили с десяток немецких самолетов, — вспоминает Иван Андреевич. — Наступила передышка, я сел в санитарную машину, чтобы немного подремать.

Расстегнул куртку, рядом положил пистолет. Лежу и думаю: «Ну кто в такую погоду даст взлет? Для этого нужно специальное приспособление для посадки, а у нас его не было, садились визуально».

Как всегда неожиданно прозвучала тревога. У меня — первая готовность, даже пистолет не успел взять. Взлетел и обнаружил, что ни один пилотажный прибор не работает. Стало жутко, пробил пот... Казалось, что каждая секунда длилась час.

Главное, что я не могу из самолета выпрыгнуть, — высота низкая. Дал полный газ, стал набирать высоту. Думаю, будь что будет. И через какое-то время самолет выскочил за облака, а там — полнолуние.

Осмотрелся, вижу, что на горизонте — вражеский самолет. Сближаюсь. Осталось примерно метров тридцать-тридцать пять. Я нажал на курок и немецкий самолет взорвался. Взрыв был такой силы, что и мой самолет загорелся. Сразу выбросился из машины, а самолет — в штопор...

Пашков выпрыгнул неправильно, спиной, и повис в облаках кверху ногами. До земли метров двести, сплошной огонь от трассирующих пуль. Горько подумал, что смерть снова рядом: палили и свои, и враги. Однако выпрямил себя.

...Приземлился, увидел окопы. Куда идти?

Спустился в овраг, а в нем — домишко. Крадучись подошел к нему, постучал. Вышла женщина. Иван спросил: «Немцы здесь есть?» Она ответила: «Нет, это наши». Только тогда он перевел дыхание.

Вместо ордена — костюм
За первый сбитый вражеский самолет Иван Пашков получил не орден, а новенький английский костюм, весь на молниях. Такой же был только у командира полка. Новички иногда их путали и отдавали честь сержанту Пашкову. «Ладно, ладно, расслабьтесь», — с улыбкой говорил он.

Зато потом Иван Андреевич не был обделен наградами, у него три ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, медали.

После окончания Великой Отечественной Пашков поступил в военно-воздушную академию, которая позже была названа именем Юрия Гагарина, на командный факультет.

В армии он прослужил 33 года, из них 24 летал на реактивных самолетах. Из московского округа ПВО в начале шестидесятых полковник Пашков был переведен в Новосибирск.

Уйдя в запас, преподавал военное дело в школах Новосибирска, работал на военной кафедре в электротехническом институте.

И все эти годы охотно рассказывал молодым о суровых днях войны, вспоминал друзей, так и не доживших до дня Победы.

Иван Андреевич Пашков на встрече с учащимися гимназии № 14 Новосибирска.