И козу с собой возьмем!

Ничего подобного! Второй этаж будет полностью спальным. И жить в комнатах будут по двое. Чтоб скучно не стало. А зато на первом этаже расположатся общие помещения, где сможет собираться все большое семейство. А еще выстроим гараж, где рядом с папиной машиной появится мамина.

— Мам, ты же хочешь машину?! Будешь нас в зоопарк возить и еще куда-нибудь! — Сашка, больше похожая на очаровательного сорванца, чем на девчонку, выпалив это, тут же заявила, что непременно прихватит с собой в новостройку щенка.

Через секунду уже вся мяукающая и лающая живность имела своих покровителей, согласившихся взять их в новый дом. Андрюшка, добрая душа, заявил, что без коз и кур на новом месте тоже никак не обойтись. Ксюша возразила, мол, Белку взять можно, она — покладистая коза, а вот Мальчик вредный. А дальше начался веселый переполох, разобрать в котором что-либо было уже невозможно. Мы с Мариной Морозовой — мамой этой большой и дружной приемной семьи — с улыбкой смотрели на спорящих ребятишек.

Дети лучше всех знают, что дом — это не стены и крыша. Дом — это ощущение, что тебя здесь любят и ждут. Я спросила Свету, одну из старших: «Как житье-бытье? Какие проблемы?» Она и Маша в этом году успешно окончили школу и поступили в аграрный университет, и, откровенно говоря, я предполагала, что девушка скажет, что и комнату им хотелось бы отдельную, чтобы заниматься в тишине, а не под гомон младших (сейчас все пять девчонок живут в одной спальне), и компьютер бы не помешал… А Светлана с обезоруживающей улыбкой сказала: «Никаких проблем. У нас все хорошо!»

Можно бесконечно удивляться потрясающей жизнестойкости и мудрости этих ребят, их удивительному умению ценить то, что имеешь. Любой домашний сорванец на тот же вопрос ответит: «Да вот, родители обещали спортивный велик с шестью скоростями купить, а не купили. А еще мне новая игровая приставка нужна. И на море хочется…» Эти дети словно на три четверти дети, а на одну — взрослые. Они прекрасно разбираются в дебете и кредите, знают, что семье по силам в этом году, а с чем придется потерпеть. И стараются не мучить родителей пустыми капризами. Их взгляд на жизнь более серьезен и практичен, что ли.

Но мечта о доме — это их общая мечта. После нескольких лет безуспешных попыток сдвинуть проблему с мертвой точки нынче наступил перелом. Марина при поддержке Любови Сергеевны Гонтаревой, помощника вице-губернатора, побывала на приеме у Андрея Григорьевича Филичева. «Я им очень благодарна за то, что они не просто выслушали меня, прониклись нашими проблемами, но и по сей день не оставляют своим вниманием и заботой. Любовь Сергеевна постоянно звонит, интересуется, как дела…» — говорит Марина. При содействии вице-губернатора приемной семье был выделен большой земельный участок там же, в Раздольном, где они живут сейчас. И место хорошее. Хоть завтра начинай строиться. Если деньги есть. А Морозовым еще год рассчитываться с теми ссудами, которые они брали, чтобы привести в божеский вид свое нынешнее жилище — полдома 1924 года постройки, находившееся в соответствующем возрасту состоянии. Но об этом чуть позже.

Родион
Марина Владимировна и Павел Владимирович Морозовы — оба выходцы из больших многодетных семей; неудивительно, что мечтали о своем многочисленном потомстве, но, как говорят, не судьба. Врачи только руками разводили — никакой причины для их бездетности найти не могли. Время шло, и все чаще Марине стали приходить мысли об усыновлении. Сама она готова была хоть сей момент взять ребеночка, только тревожилась: как Паша отнесется к этому? А Бог сам все управил. Однажды Морозовы поехали в отпуск к родственникам. И сами они, и вся родня жили тогда в Казахстане.

За чайком с золовкой да ее соседкой зашел разговор про сирот. Соседка и скажи: «В нашем роддоме мальчик отказной и девочка, такие славненькие... Так жалко их…» Марину будто в тиски зажали, ни вздохнуть, ни слово молвить. Хотя раньше в своих мечтах она все о девочке думала. Дескать, девчонка и сердцем мягче, и к матери ближе, будет помощницей и утешением... А тут будто шепнули в ухо: «Мальчик твой!»

На следующее утро к роддому прямо бегом бежала. Золовка, не поспевая за ней, кричала вслед: «Марина, сердце слушай. Если не екнет — не бери!»

«Не екнет… А оно у меня уже выскочить готово было», — говорит Марина, и я вижу, как на ее глазах появляются непрошеные слезы. Она помнит все буквально поминутно. Как вынесли двух ребят, и мальчишка к ней словно потянулся. Родиону тогда уже месяцев восемь было, в Казахстане, в отличие от России, новорожденных отказников до года держат при роддомах и только потом передают в дом ребенка. Почти годовалый, а ни сидеть, ни ползать не умел. Врачи предупредили сразу: «Усыновлению не подлежит. Родился с гидроцефалией. И с сердечком у мальчишки проблемы». Но все увещевания были бесполезны, она уже знала: это ее ребенок.

По минутам Марина может рассказать, как два месяца, изо дня в день, ходила по чиновничьим кабинетам. Собирала справки, доказывала, уговаривала… Ей и не отказывали напрямую, и «да» не говорили. Извелась вся. «Если бы не поддержка мужа в тот момент, не знаю, что бы было. Он мне говорит: «Маруся (он меня не Мариной, а Марусей зовет), ну что ты так переживаешь?! Все будет хорошо…» — рассказывает Марина. Уразумев, что ее заставляют ломиться в открытую дверь, по совету родственников отнесла даме, от которой зависело решение вопроса, золотой кулончик с камнем, подаренный мужем. И все волшебным образом уладилось.

Она посекундно может воспроизвести в памяти тот день, когда получила Родиона на руки как законная мать. Плохенькая одежонка, дырявое одеяльце. Стосковавшийся по свежему воздуху малыш на улице сразу уснул. Павел поймал машину, старенькую, без заднего сиденья, как-то разместились и поехали. Счастливые-счастливые... Первым делом в магазины — за одеждой.

Дома малыш освоился быстро. Окруженный заботой и лаской, вскоре начал ползать. Что касается его недугов, тот тут Марине очень помогли советы доктора Спока. Как бы ни ругами его потом, для мам начала девяностых Спок останется одним из главных открытий перестройки как мудрый советчик и заочный друг. «У него я вычитала, что если до двух лет темечко не зарастет, то болезнь будет развиваться. Там же было сказано, что побольше помидоров надо в рацион ребенка вводить. А Родион, как теленок, только молочное признавал и по сей день такой, даже конфеты выплевывал… — рассказывает мама. — Темечко у нас заросло до двух лет. Разговаривать начал. А потом выяснилось, что «р» ему не дается. Ребятишки стали над ним смеяться, и он замолчал. Молчал до тех пор, пока сам не заговорил чисто. Характер — кремень. Все: «Я сам. Я сам». Помню, ему еще и трех лет не было, но никого к своим ботиночкам не допускает, психует, но крохотными пальчиками шнурки сам завязывает».

Сегодня Родион — статный, симпатичный парень. Отличный спортсмен. Младшие первым делом показали мне его медали и кубки. А еще доверчиво сообщили, что Родион в семье — главный по компьютеру, хорошо разбирается в электронике, а потому без его разрешения трогать умную машину нельзя.

Света
Любви к детям в Марине всегда было так много, что не в силах выплеснуть всю ее на одного Родиона, она и работать пошла в детский сад. Возвращаясь домой, частенько встречала женщину с коляской. В коляске спала или играла очаровательная белокурая девочка. Марина даже себе боялась признаться, как этот ребенок был похож на нее саму.

Как-то, выйдя с Родионом во двор погулять, Марина увидела встревоженных соседок. Бабульки стояли кругом и, покачивая головами, перешептывались. Слышалось: «Надо же! Сначала отец умер, а теперь и мать. Девчушка-то — астматик, как она в детском доме будет!»

И снова Марину будто подхватила неведомая сила и понесла к детской больнице, туда, где находилась девочка. Она не обманулась — это была Света, та самая белокурая кудряшка. Помня о душевных ранах, полученных, когда она два месяца добивалась своего Родиона, словно вынашивая его все это время в своем сердце, Марина знала, что прямо сейчас заберет ребенка и никому уже не отдаст. Главный врач детской больницы жил в квартире этажом ниже и очень хорошо знал Морозовых, потому препятствовать не стал. Была у этой истории и еще одна, очень интересная, сторона.

Павел Владимирович, муж Марины, находился в двухнедельной командировке. Возвращается он — на кухне Марина с подругой за жизнь беседуют. Подруга и спроси: «Паш, как ты отнесешься, если у тебя второй ребенок появится?» Да где один, там и второй, отвечает. «Ну раз так, поздравляю тебя с дочкой!»

Так семья Морозовых пополнилась еще одним членом. Марина в то время заочно в педучилище училась. Уедет на сессию, а Павел остается на хозяйстве с детьми. «Он им всем как родной, — говорит Марина. — Знают, что часов в пять с работы приедет, все стайкой несутся его встречать…»

Анютка
Перемены в политическом и экономическом курсе страны, потрясения в сознании людей, приведшие, особенно в национальных республиках, к обострению не видимых ранее конфликтов, заставили Морозовых принять решение о немедленном переезде с малой родины на родину большую. Ни жилье продать не сумели, ни вещи толком собрать. С собой — двое детей да две сумки. Так они и прибыли в Новосибирск.

Мы сидим в обычной, среднего размера комнате, которая была бы уютной, если бы не следы непрекращающегося ремонта. Слева от меня часть стены — капитальная кладка, другая часть прикрыта колышащимся на сквознячке покрывалом. Там Морозовы оборудуют еще одну комнату. Мы навестили девчоночью спальню, где мне тут же продемонстрировали разнообразные плоды коллективного декоративного творчества. Сшитые собственными руками куклы, игрушки, керамические поделки и панно, а также мебель, любовно и со вкусом расписанную мамой. В уютной столовой (она же кухня) вся стена также украшена детскими работами. А мебель, старенькая, но еще крепенькая, — вся с росписью. Вот комод. Точь-в-точь как тот, что был у моей бабушки, Ефросиньи Гордеевны. Мне подумалось, что когда- нибудь Морозовы смогут свой семейный музей открыть. А что?! Мебель старинная. Народные традиции любят и почитают. Руки — золотые. Вот только… Им бы дом хороший построить. Тогда и под музей декоративно-прикладного творчества уголок бы нашелся.

Их сегодняшнее жилище достойно отдельного упоминания. Приехав в Сибирь, Морозовы оказались без угла и без средств к существованию. Какое-то время умудрялись снимать комнату, попутно стуча в двери местной власти и прося помощи. Марина говорит, что искренне благодарна Раздольненскому сельсовету, который их услышал и отдал пустующие полдома. Строение находилось в аховом состоянии, но это было лучше, чем ничего.

В двадцать четвертом году еще умели строить на века, так что стены стояли крепко. Относительно пригодные для жилья две комнаты, без окон и без дверей, почти до половины были засыпаны разным хламом. Местные жители, видимо, полагали, что «старичка», скорее всего, снесут, и использовали его как свалку для бытовых отходов. «Мы походили, посмотрели, — вспоминает Марина, — уже октябрь начинался, снежок сверху сыпал, а крыша-то никудышная... Паша засомневался: «Не сможем мы здесь жить», а я говорю: «Ты не спеши. Давай одну комнату от мусора очистим. А там и поглядим».

Глаза боятся, а руки делают. Вычистили, подлатали, со старенькой печкой общий язык нашли — худо-бедно перезимовали. С ними тогда еще два младших брата Марининых жили, тоже переселенцы из Казахстана. Словом, полна горница людей. Ремонт с той поры идет медленно, но упорно и кропотливо. Мальчишки всем строительным работам от отца выучились. Печку новую сложили. Баньку сами выстроили. Ах, да! Спросите: «Какие мальчишки, если у Морозовых только сын с дочкой?» Чтоб не вышло путаницы, вернемся в год их переезда.

Первым ребенком, которого Марина взяла в семью здесь, в Новосибирске, стала пятилетняя Анюта. Марина не выбирала детей по каким-то признакам или чертам характера, кого сердце подскажет, того и брала. Она вошла в младшую группу, когда у ребятишек был дневной сон. Какая-то девчонка спала, смешно выпятив попку. «Вот эта — моя», — сказала трижды мама и стала оформлять документы.

Уж так на роду, видно, написано, что ей, пришедшей в мир с одной лишь целью — любить и заботиться, каждый ребенок давался с трудом. Чтобы взять Анютку, Морозовым надо было иметь на одну комнату больше. Другой бы, может, от затеи отказался, а они нет: взялись, в долги влезли, но комнату отремонтировали. «Тогда мне помог Виктор Александрович Толоконский, — говорит Марина. — Уж не знаю, как, но удалось мне убедить женщину в общественной приемной, что вопрос у меня наиважнейший, не пробьемся мы без государственной поддержки. Попала я на прием, все объяснила. Так, мол, и так, и дом в порядок приводить надо, и детей мне больше не дадут, если приличного жилья не будет, а семья у нас хорошая, дружная, можете ребятишек спросить... Губернатор выделил нам ссуду. Если бы не его помощь, не было бы у нас Анютки....»

Андрей и Саша.
Да Маша с Ксюшей
Как-то позвонила специалист по опеке из районной администрации, Елена Владимировна Мелкова: «Марин, в Барышевском детском доме есть братик с сестренкой, недавно сиротами остались...» Словом, можно сказать, что не Марина их нашла, а они ее. Сашка — та самая девчушка-сорванец, что ни секунды не сидит на месте. А Андрюшка — мальчик-романтик. Рассказал мне, что рукодельничать любит, козу пасти, наблюдать, как она траву ест, как через лужи переступает. Ласковый очень. К маме привязан — не оторвешь. На семейном совете решено было определить его в секцию, где Родион занимается. Чтоб мужал помаленьку.

Три года назад у родственников, оставшихся в Казахстане, случилось горе: после смерти матери сиротами остались две девчушки — Маша (та самая, что нынче поступила в аграрный университет) и младшенькая Ксюша. И снова с боем Марина отвоевывала детей уже у двух государств, потому что подростка Машку, не успевшую получить в Казахстане паспорт, на границе ссадили с поезда и депортировали.

Часа полтора, пока мы с Мариной вели беседу, весь младший состав семьи, словно виноградинки, образующие гроздь, буквально висели на маме. Анрюшка подлез под правую руку и к боку приник, Сашка влезла на колени, Ксюшка устроилась в ногах вместе с котенком. Молчат и слушают. Про других, про себя. Они все знают, что не родные дети Морозовым, а приемные. Но попробуй кто-нибудь скажи, что Павел и Марина им не отец и мать. Только Маша, племянница, попавшая в их дом уже взрослой, то тетей, то мамой назовет. «А в мобильном у нее я как мама записана. И если я звоню, такая ласковая песенка играет: «Мамочка любимая...» и что-то там дальше», — Марина снова смахивает слезу, но уже не горькую, а полную тихого материнского счастья.

— Не знаю, как могут люди говорить: «Вот, набрали ребятни ради денег!» Недавно услышала, и мне так обидно, так обидно стало. Неужели непонятно, что я их не из корысти беру, а потому, что душа просит?! Некоторые понимают. Анатолий Тимофеевич Забалуев, заместитель главы районной администрации, как-то мне говорит: «Марина, у тебя сердце такое большое!» А мне и этих мало. Я еще бы взяла, но не могу — на нашу площадь нельзя. Вы посмотрите на ребятишек, поговорите с ними. Они все очень дружные, между собой ладят. У каждого своя ответственность за дело. И дело у каждого по дому есть. Все удивляются, насколько у нас дети воспитанные и понятливые, их не надо все время одергивать: это хорошо, а это плохо. Если у нас получается воспитывать, заботиться о сиротах, так почему бы не поддержать нас, а не бросаться злыми и несправедливыми словами. А деньги... Детей же обуть надо, одеть, и они не хотят хуже других выглядеть. Им тоже хочется, чтобы у них красивые вещи были...

— Может, дело как раз в том, что люди привыкли, что всегда сироты находятся в худшем положении, — говорю я, — и не готовы видеть в них равных, что настойчиво пытается сделать государство в последние годы? А то, что людей, способных взять на себя чужую заботу, чужую боль, у нас всегда считали чудаками, так с этим ничего не поделаешь. Да и копейки считать в чужом кармане — привычка дурная, но очень распространенная.

Не просто в нашем обществе приживаются опекунские, приемные семьи, институт патронатного воспитания. Не просто потому, что отважным людям, решающимся на благородный шаг — взять на себя ответственность за чужого ребенка, приходится сталкиваться не только с естественными проблемами — материальными, воспитательными, образовательными, но и (и это больнее всего) с непониманием и неприятием со стороны значительной части окружающих. Как-то я спросила Сергея Александровича Нелюбова, заместителя начальника главного управления образования мэрии Новосибирска, об этом неприятном феномене. Он ответил:

— Я не отношусь к тем людям, которые считают, что ребенка можно взять из корысти. Уже по той причине, что это не какая-то игрушка, которую можно временно отключить, положить на полочку и забыть про нее. Воспитывать неродного ребенка — это большая работа. Большая родительская ответственность. Поэтому я ни в коем случае не стал бы говорить о какой-то корысти. А тот, кто говорит, пусть сам попробует и покажет своим примером, какая тут может быть корысть.
Мы не могли расстаться с Морозовыми минут тридцать. Попрощаемся и снова говорим о том, что приемным семьям нужна большая поддержка со стороны государства. Именно отношение власти к приемным родителям может переломить общественное мнение и показать, что те же Морозовы — люди уважаемые. Что воспитание семерых детей — тяжелый, но очень почетный труд, заслуживающий всяческого поощрения. Марина говорит спасибо всем. И поселковой администрации, не оставившей их без крыши над головой в самую трудную минуту. И районной, и областной власти, выделявшим пусть небольшие, но очень нужные в тот момент ссуды на ремонт. И коллегам мужа, всегда готовым прийти на помощь. Руководство Гусинобродского рынка, где Павел работает водителем, и отопление от новой печи по дому провести помогло совершенно безвозмездно.

Теперь вот благодаря содействию вице-губернатора Андрея Филичева у Морозовых появилась своя земля, на которой они, возможно, когда-то построят настоящий крепкий дом. Такой, в котором найдется место и толика сердечного тепла не только для сегодняшних Морозовых, но и еще для нескольких девчонок и мальчишек, как мечтает Марина. Но для того, чтобы эта мечта стала явью, нужно рассчитаться с кредитами за ремонт старого дома. Снова пройти всю цепочку от местной администрации до областной с просьбой о выделении долгосрочной ссуды. Еще один шанс — попросить помощи у крупных строительных фирм и многочисленных благотворительных фондов.

Пусть эта публикация будет нашим, редакционным, обращением ко всем, кто может оказать помощь приемной семье. Любые предложения выслушаем с благодарностью по телефону 314-39-51.