Шаг вперёд как образ жизни

Провозглашают — громко, много, на всех уровнях, — что нынешний кризис для крестьян обернулся благом. То ли горечь падений тем самым подсластить хотят, то ли действительно не понимают, но «...не так это было, совсем не так». Вот и Юрий Бугаков «спущенный сверху» миф с ходу развеял:

— Какое может быть благо, если сегодня мы столкнулись с тем, что животноводческую продукцию (растениеводческой пока нет, хлеб еще в поле) нормально продать, по сути дела, невозможно. Закупочные цены падают. Большинство хозяйств сегодня производит продукцию животноводства себе в убыток. А причина в том, что покупательная способность в городе Новосибирске стала ниже. Мы, например, ежедневно не можем продать 13 тонн молока — своей традиционной продукции. Приходится перерабатывать ее на масло у себя, отправлять на переработку как давальческую — на сыры и сухое молоко.


Здесь необходимо уточнить, что ежесуточные надои в хозяйстве по сравнению с прошлогодним уровнем выросли. И не на десяток-другой килограммов, а на десять тонн — за счет роста продуктивности. За прошлый год — плюс 900 литров на каждую ирменскую корову. За шесть месяцев нынешнего, 2009-го, прибавка составила еще 640 килограммов. Наверное, не будь этого увеличения, Бугакову работалось бы проще. Но для хозяйства развитие, бесспорно, является благом. «Если система не развивается, она умирает», — формула, многократно подтвержденная и маститыми учеными-теоретиками, и удручающей (на глазах ведь разваливались предприятия!) практикой.


На продовольственном рынке Новосибирска молоко сегодня не востребовано. Хотя в магазинах цены на него, мягко говоря, не падают.

— До бесконечности они и упасть не могут, — растолковывает Бугаков. — Сегодня в некоторых районах молоко принимают по семь-восемь рублей за литр. Это при себестоимости восемь-девять рублей.

Получается, самое лучшее, на что могут рассчитывать производители, это кое-как свести концы с концами. В худшем случае — работать себе в убыток. До начала кризиса неестественно большой (в разы!) разрыв между отпускной и розничной ценами на молоко был обусловлен преимущественно аппетитами переработчиков и продавцов. Теперь вступил в действие и другой чисто рыночный фактор снижения спроса — потеря работы, сокращенная рабочая неделя, задержка и убыль зарплаты отнюдь не повышают покупательную способность. Особенно если розничные цены, несмотря на падение закупочных, не сдают своих позиций и даже идут в наступление на отощавшие кошельки рядовых покупателей.

Всё это Бугаков прекрасно понимает. Как и то, что одно сельхозпредприятие, даже самое сильное в России, не поставит на ноги захворавшую глобальную экономику. Но сохранить и развить налаженное производство, не уронить достойный уровень жизни человека-труженика — это, по мнению Бугакова, сделать можно. А коль такая возможность есть, то Юрий Федорович, по своему обыкновению, возводит ее в ранг своих обязанностей. Личных. С личной же — перед самим собой — ответственностью. По принципу «можешь — значит должен».

Бугаковский антикризис при всей своей локальности всё же не удерживается в границах «Ирмени». На прилавках фирменных магазинов хозяйства товары — от молока и масла до хлеба и колбасы — дешевле, чем в супер-, мини- и прочих маркетах. Особенно если взять в расчет уровень качества. И все-таки сегодня в торговых залах фирменного магазина в Новосибирске куда свободнее, чем год назад, когда там постоянно были очереди. В Верх-Ирмени картина совершенно иная. Там количество покупателей осталось практически тем же.

А как же кризис?

Стоп. Вы, наверное, забыли, о чем говорил Юрий Бугаков: в «Ирмени» кризиса нет. Следовательно, есть и полноценный заработок, и соответствующая покупательная способность. Зарплата в «Ирмени» по сравнению с прошлым годом не уменьшилась ни на рубль. Достойная — 18 тысяч рублей в среднем по хозяйству. И «оптимизации численности персонала» (такой лукавый термин найден сегодня для увольнений) здесь, к общей радости, не случилось. И гарантированные предприятием социальные блага никуда не делись. Даже строительство жилья продолжается.

Хотя, если рассматривать ситуацию с особой придирчивостью, строгий (но, скорее, злорадный) критик разыщет мрачные кризисные оттенки и в ирменской стабильности. Да, зарплату не срезали. Но и не подняли же. А до этого она повышалась ежегодно, не уступая в этом продуктивности дойного стада и эффективности производства.

— Я тем, кто работает в хозяйстве, сказал, что этот год станет единственным за много лет, когда мы не будем увеличивать заработную плату. И они меня понимают, соглашаются, — говорит Бугаков.

С людьми он встречается каждый день, обсуждает текущие дела и далеко идущие планы. Знает: для того, чтобы дело стало общим, необходимо понимать и друг друга, и поставленные цели. Некоторые вещи непросто бывает растолковать даже единомышленникам. Особенно учитывая умение Бугакова предугадывать наиболее вероятные варианты развития экономики и просчитывать хозяйственные ходы на годы вперед.

Что это — точнейший расчет? Или все-таки дар предвидения?

— Может быть, — неопределенно пожимает плечами Юрий Федорович.

Так ли, нет ли, но именно это помогло нынешней «Ирмени» — бывшему советскому колхозу «Большевик» — выйти из финансово-экономического урагана 1990-х не просто невредимой, но окрепшей, своим трудом заработавшей новые силы и возможности. Пояса хозяйство и его работники затягивали как могли, но построили, оборудовали, наладили и собственные зерносклады, и производство для переработки животноводческой продукции, и фирменные магазины.

— Сегодня мы понимаем: не будь у нас переработки, вообще неизвестно, что было бы с хозяйством, с людьми. Понятно, что не держали бы 7000 голов крупного рогатого скота, 2400 дойных коров. И тысячу человек, которые сегодня каждый день приходят на работу, я бы тоже не удержал. Да, было трудно, — признается Бугаков. — Мы ведь вложили в это всё огромные деньги — сотни миллионов рублей. Не думайте, что руководителю решиться на такое легко и просто. Некоторые колхозники тогда говорили: «Лучше бы он нам эти деньги на зарплату раздал». Но заработную плату можно увеличивать бесконечно, и ее всегда будет мало. День-два после раздачи денег всем, конечно, будет хорошо. А потом-то что бы мы делали? Поэтому ходишь и всем объясняешь: будем делать так, чтобы не одним днем жить, не только сегодня, но и завтра, послезавтра, через годы...

Сейчас «Ирмени» помогает то, что было сделано здесь в течение предшествующих двух лет: кардинальная реконструкция животноводческих ферм, строительство новых коровников и сверхсовременного доильного зала, введение технологии беспривязного содержания животных. Только специального оборудования было куплено на 116 миллионов рублей. «Строит как ненормальный. Зачем? Мало ему славы?» — шептались за спиной Бугакова (сама слышала! — Прим. авт.) А он просто видел, чувствовал, знал: впереди кризис, надо запасать силы и возможности. И не просчитался. Вчерашние немалые, но посильные траты помогли избежать сегодняшних колоссальных издержек.

— Юрий Федорович, а о чем вам говорит предвидение сегодняшнее? Что вы делаете сейчас, чтобы избежать будущих кризисов, чтобы хозяйство жило и полноценно развивалось, как вы говорите, «и завтра, послезавтра, через годы»?

— Да, мы смотрим вперед, как делали это всегда. Поэтому строим еще один доильный зал, снова выделяем на это большущие деньги — примерно под 100 миллионов рублей. Мы вкладываем их в развитие производства, строительство жилья, соцкультбыт... Иначе нельзя. Если мы хоть один год «провернемся» на месте, вхолостую, это будет означать гибель «Ирмени». Хозяйство это большое, отлаженное и не допускает малейшего сбоя. А любая остановка в развитии для нас равноценна очень серьезному сбою.

Вот она, теория систем применительно к сельскохозяйственной практике. Что не развивается, не растет, то погибает. Потому-то, даже находясь в кольце кризиса, «Ирмень» закупает новое оборудование, строит жилье, окружает фермы цветниками, содержит лучший в области детский сад, помогает муниципальной школе, отправляет своих работников на лечение и консультации к лучшим новосибирским докторам.

В конце октября 2008-го хозяйство открыло в Верх-Ирмени прекрасно оборудованный медпункт. Чтобы не тратили ирменцы время и силы на поездки в районную больницу ради сдачи анализов, прививки, физиолечения или сеанса массажа. В медпункте постоянно работают врач, фельдшер и медсестра, приезжают и ведут прием женский доктор и терапевт общей практики. Даже галокамера есть. Скажете, излишество? Нет — шаг вперед. Развитие, без которого немыслима никакая жизнеспособная система.

В тот день, когда мы были в хозяйстве, ирменцы вели заготовку кормов. Ежеутренне выводили в поле около 40 единиц техники, «добивая» план по закладке сенажа. Коровки-кормилицы и сами должны быть обеспечены полноценными кормами, ведь от каждой из них за год хозяйство намерено получить в среднем 9500 (!) литров молока. Результат по нынешним российским меркам немыслимый. А по ирменским, по бугаковским — достижимый и закономерный. Потому что кризиса здесь нет.