Стоило только россиянам услышать, что в 68 статей Уголовного кодекса РФ будут внесены поправки, как в Сети уже задаются вопросы. «Будет ли смягчено наказание по 159-й статье — мошенничество?» «Мой муж приговорен к двум с половиной годам по 228-й — распространение наркотиков, снизят ли наказание?» «Может быть, сына пораньше выпустят, по глупости пошел на кражу».
А ведь это самые ныне распространенные преступления. Что стоит за такими вопросами? В первую очередь понятно, что у людей за решеткой их близкие — сыновья, братья, мужья. Таких вопрошателей можно понять: что бы родные ни совершили, мало кто навсегда их оттолкнет, вычеркнет из жизни, тем более матери... Во-вторых, это и свидетельство того, сколько сидельцев в российских местах не столь отдаленных. Приводятся данные, что в целом в России — 830 тысяч человек. У каждого родня, семьи, подруги, друзья. Вот и прикиньте, сколько народу озабочено и горит желанием побыстрее увидеть близких на воле. Но разве сбросишь со счетов убеждение всех остальных, законопослушных, пострадавших от крадунов, грабителей, мошенников, торговцев зельем, высказанное героем культового фильма: «Вор должен сидеть в тюрьме!»? Так что совсем это непростой вопрос, который президент озвучил в своем ежегодном Послании Федеральному собранию.
Вот как это сформулировано главой государства: «Предлагается исключить нижние пределы санкции в виде лишения свободы. Это достаточно радикальная мера, но она должна позволить суду при назначении наказания применять дифференцированный подход, а стало быть, наказание может быть более справедливым». Конечно, суды должны будут максимально учитывать особенности личности обвиняемого. Строгий приговор будет возможен, когда преступление действительно представляет серьезную опасность для общества. По законопроекту предполагается предоставить судам более широкий выбор альтернативных мер наказания, когда будет дана возможность осужденному исправляться, так сказать, на воле, не проходя тюремные «университеты».
Хочется, чтобы народонаселение вникло в суть этих изменений. Главное, что по 68-ми составам преступлений нижние пределы в виде лишения свободы будут отсутствовать. Если сейчас так называемый квалифицированный грабеж, допустим, группой лиц по сговору наказывается от двух до семи лет колонии, то не исключено, что нижняя планка — от двух лет — может исчезнуть. То есть «до» останется, а вот «от» не будет. Так что грабителю, например, будет достаточно заплатить штраф или он пойдет на домашний арест. При этом верхняя планка остается прежней, так что у судей появится больше выбора. Совсем отъявленному преступнику назначат срок по максимуму. А тот, кого можно понять и хотя бы в чем-то простить, может заслужить снисхождение. То есть все на усмотрение суда. Но ведь и сейчас каждый судья имеет абсолютное право на «внутреннее убеждение».
Даже те, кто ни разу не присутствовал на судебном процессе, видимо, все же знают, что на скамье подсудимых воры, грабители чаще всего выглядят как бедные овечки. Раскаиваются, если их поймали с поличным, или ищут любую лазейку для своего оправдания. Нередко вся их «положительная сущность» укладывается в характеристики от соседей по лестничной площадке, которые боятся испортить отношения. А то вернется Дима или Вася из колонии и еще вдруг мстить начнет. Ситуаций всевозможных очень много, каждое преступление индивидуально. В общем, вопрос весьма и весьма непростой. Потому кое-кто из наших думающих соотечественников, даже и осознавая, что колония не лучшее место для исправления, подумывает: а где «реальные пацаны» будут ума-разума набираться? Понятно, в «зоне» учиться нечему. Но ведь и на воле не очень-то их берут на работу, кому нужен «молодец» с судимостью. А многие даже впервые оступившиеся и школы-то толком не окончили.
Увы, не создана у нас пока в государстве нормальная система социальной реабилитации, когда «условники», осужденные к домашнему аресту, к обязательным работам, могут ощущать благотворное влияние среды — и по месту жительства, и в рабочем коллективе, да и в семье. Часть осужденных встали на криминальную дорожку именно по причине запущенности воспитания в доме родном. А ведь в законопроекте санкции 11 составов преступлений дополнены таким видом наказания, как штраф в качестве основного вида наказания. Наверное, обитателей колоний станет меньше. Но, с другой стороны, уменьшение количества не означает рост качества.
Пока неизвестно, будет ли закон иметь обратную силу. Если так, то не придется ли нам вспомнить «холодное лето 53-го года». Так что судьям придется головы ломать. Пожалеешь раскаявшегося, а он через месяц снова попадется. На просьбу вашего корреспондента высказать свое мнение никто из судей не откликнулся. Понятно, что, пока закона нет, не стоит и говорить. Думается, и после принятия законопроекта тоже будет не до комментариев, пока не наработается практика и свое слово не скажет Верховный суд.
Короткий комментарий дал вашему корреспонденту прокурор Дзержинского района Владислав Мандрыко.
— Сейчас у нас действует статья 64 Уголовного кодекса — о назначении более мягкого наказания, ниже низшего предела. Думаю, она будет применяться и впредь, независимо от принятия изменений об исключении низшей планки наказания в виде лишения свободы в 68-ми статьях Уголовного кодекса. Понятно, что новшества идут в русле гуманизации наказаний. Какова будет практика, пока говорить рано. Но хотел бы напомнить, что в криминологии главный принцип — не вопрос наказания, а вопрос неотвратимости наказания. Когда это достигается, когда это понимают все, тогда можно говорить о серьезных сдвигах в борьбе с преступностью. Гуманизация необходима. Но все же надо думать и о том, что на суд ляжет еще более серьезная ответственность. Большой разбег в санкциях, то есть когда мера наказания предусмотрена от штрафа до нескольких лет лишения свободы, требует огромной квалификации и ответственности судьи. Ситуация может быть чревата дополнительными трудностями формирования стабильной и справедливой судебной практики.
